Разумеется, практически это ничего Диане дать не могло. Как и следующий рецепт, наоборот, вполне ясный и понятный:

"Поймай жабу, прожившую десять тысяч лет, излови летучую мышь тысячелетнего возраста, высуши их, истолки, разотри в порошок, раствори в воде и принимай по две десертных ложки в полдень и в полночь".

Тот, к кому сейчас приехала Диана, выглядел моложаво, несмотря на бороду - длинную и густую. Хоть и невелик ростом, зато был крепкого сложения. Он смотрел на гостью чуть отстранённо, выше её глаз, будто вчитываясь в нечто, написанное невидимыми буквами на лбу.

Диана сделала жест агенту, приведшему её в съёмную квартирку магистра, чтобы тот удалился ожидать в карете. Едва она набрала воздуха изложить цель визита, как уловила сильный запах виноградной водки, вполне знакомый по винокурням её собственных южных поместий. Шлейф паров алкоголя явно доносился от магистра. Тот улыбнулся и вдруг ответил даже не на вопрос, который Диана никогда бы не задала, а только на промелькнувшую у неё мысль:

- Опыты на собственном организме убедили меня, что "esprit de raisin" - "дух винограда", получаемый из перегнанного на огне белого вина - это отменное средство для остановки простуды, вызываемой переохлаждением. Но только если принимать за раз не более семи капель.

Диана бросила взгляд на медный куб: "Наверное, эта штука у него себя окупает". А вслух согласилась:

- Зима выдалась холодная, а "eau de vie" - "живая вода", лично для меня, куда предпочтительнее чеснока и лука.

Мишель Нотрдам мягко улыбнулся в ответ, и Диана заметила, что у него добрые серые глаза, и они будто полны искр.

Он подвинул ей табурет, и когда она присела, продолжил:

- Да, мадам, вся штука в количестве. Речь не идёт о глотках, но лишь о каплях. Только! Першение в горле, неуютное ощущение в лёгких - ещё не хрип, но явное предвестие хрипа, или самое первое неприятное чувство рези внутри - между носом и горлом, когда только-только начинается процесс уплотнения сгустка тёмной болезненной слизи, становящейся час за часом будто дрожжами простуды - этот дрянной очаг нужно и можно успеть погасить. Его легко подавить, принимая - по самочувствию - всего несколько капель арманьяка или vin brullе - перегнанного вина, выдержанного, желательно, в дубовом бочонке. Полагаю, это сильный антисептик. Может, Парацельс и прав, говоря, что главное достижение алхимии - медицинский спирт?

Диана вздохнула, вспомнив с искренним сожалением:

- Лекари двора Его Величества не знали этого средства, когда простудился покойный дофин. Царство ему Небесное!

Она перекрестилась. А доктор спохватился, и от этого на его щеках выступил румянец:

- Прошу простить, мадам! Теперь о вашем деле. Весь - внимание.

Диана звякнула золотыми монетами в мешочке на ладони и изложила свою цель прямо:

- Мне нужно изменить ход времени. Мне необходим эликсир... вечной молодости.

Она звякнула монетами ещё раз.

- Эту сумму я увеличу многократно!

Магистр поднял подбородок, и Диане вновь показалось, будто он читает письмена у неё на лбу. А он пожал плечами:

- Зачем?! Чтоб, не старея, дожидаться Страшного Суда, похоронив своих правнуков, после внуков?

Диана перекрестилась снова, а магистр продолжил:

- Вечная молодость влекла бы вечную жизнь тела. Доведись вам обрести рецепт такого эликсира, разве вы не поделились бы им с любимыми дочерьми?

Диана согласно кивнула... и вздрогнула: "Он не сказал "с детьми"! Он обо мне точно знает! Господи, откуда?!"

Магистр протянул руку к шкафу и коснулся пальцами книжного переплёта из зелёной кожи.

- В главной священной книге турок и арабов Бог говорит: "Этот мир - грядка с рассадой для Того мира". И ещё: "Всякая душа вкушает смерть, и к Нам вы будете возвращены".

Он повернул лицо к окну, взглянул на низкие серые тучи, и продолжил:

- И я, грешный, осмеливаюсь полагать, что у Господа Нашего о душе каждого живого, равно, как и усопшего - Свои планы. И не в воле смертного изменить их. Рассчитывать на бесконечную жизнь не стоит никому. Разве что, по прошествии веков пяти, может быть, Господь, по Собственному промыслу, подобное попустит...

Она оценила честность магистра - шарлатан вёл бы себя иначе, а тут ясный отказ. Оба замолчали. Диана ощутила, как кровь притекла к её вискам. Она посмотрела ему в глаза, увидела теплоту и нежность, и про себя усмехнулась: "Я ему нравлюсь!"

Подушечками пальцев она провела по лицу, а внутри себя восликнула о своём: "Мне Необходимо Средство Против Увядания!!!"

Её взгляд задержался на чёрной бороде магистра, и в голове пронеслось: "Остаётся только... Черная Магия?!" В этот миг она вспомнила о Жиле де Лавале, бароне де Рэ - соратнике Жанны д"Арк, самом храбром из капитанов короля Шарля VII, маршале Бретани, впоследствии, по приговору суда, сожженном заживо за изуверские убийства сотен похищенных у крестьян детей. Де Лаваль - обладатель чёрной бороды с синим вороным отливом - нашёл в древних еврейских книгах колдовской рецепт источника бессмертия и богатства, первым компонентом которого был Астральный Свет, притягивающийся и сгущающийся в момент зачатия, а вторым компонентом - радужная пленка с застывшей крови невинных жертв. "Синяя Борода" добавлял к этим элементам киноварь - сульфат ртути - распространённый в природе в виде минерала кровавого цвета. Выдерживая смесь в печи - атаноре, он искал заветную амальгаму - чудесный сплав, Камень философов.

Магистр прервал паузу:

- Господь уже даровал бессмертие каждому. Нищие духом лишь не верят. Не желают верить в то, что душа, наполнясь знанием и чувствами, покидает побеждённое хворями тело, чтобы, подобно пчеле, принести нектар в Небесный улей. Только цветы у пчелы, и у души разные, и взяток души чаще горек, чем сладок...

"Зачем он мне это говорит?" - спросила себя Диана.

- ...Утром пчела вновь покидает улей. Так и душа, послушная Божественной Воле, отправится в новый полёт. Однако, не всё так размеренно, и не всё так чётко. Парацельс заметил однажды, что некоторые души, навлекшие Божий гнев, не просто наказываются страданиями их потомков - жизненными невзгодами или врождёнными болезнями - Господь задерживает души злодеев здесь, в подлунном мире, чтобы, после смерти тела, они - в вынужденном бессилии наблюдали, как день за днём Божья кара за их злодеяния изливается на их детей и внуков...

Он снова умолк. Диана поднялась с табурета, повторяя в такт ударам сердца: "Мне! Необходимо! Средство! Против! Увядания!"

Тут магистр спросил:

- Вам знакомо имя - Раймонд Луллий?

Диана отрицательно повела подбородком.

Магистр достал из-за пояса кошель, выбрал из него три монеты, разместил их на ладони, и сумрачная комната волшебно озарилась блеском золота.

- В юности я знакомился с трудами разных алхимиков, в том числе арабских и испанских. Некоторые трактаты имели хождение под именем Луллия. Он, как и я, учился в университете Монпелье, но лет на 230 раньше. Известно, что именно в нашей с ним alma mater он познал алхимию и секрет Философского Камня.

Магистр протянул монеты Диане и одну за одной переложил на её ладонь.

- Вот флорин, называемый ещё "двойной леопард". Он отчеканен в честь морской победы флота Эдуарда Лучника над нашим флотом при Слюи. Вот нобль, отчеканеный им же, годом позднее. А эта монета - аквитанский гроут, который чеканил дед Лучника - король Эдуард Длинноногий после 1303 года, в знак английского владения Ла-Рошелью.

Диана повернула ладонь навстречу свету и прочла надпись "EDOVARDVS REX BNDICTV SIT NOME DNI NRI DEI". Ей почему-то вспомнилось церковное песнопение: "Benedictus qui venit in nomine Domini" - "Благословен грядущий во имя Господне". Слово "Rex" показалось ей странным, потому что значило не "король", а "царь". На обороте она разобрала два слова "MONETA RVPBLLE". Второе слово могло читаться, по правилам, как "RUPELLE", и означало старинное название Ла-Рошели, когда в конце XIII века рыбацкий посёлок Рупэль только начинал приобретать черты городка.