Аля с недоумением посмотрела на него, потом поняла, что он шутит, и в тон ему ответила:

- Я сегодня не плаваю, не в форме, знаешь...

- Ладно, тогда давай пройдемся по берегу, - серьезно предложил Тимур, которому явно не хватало активных действий.

- А ты разве не устал? - с искренним удивлением спросила Аля поднимаясь и отряхивая пляжный сарафан.

- Отчего? - так же искренне удивился Тимур. - Наоборот, я чувствую прилив сил, и очень хочется размяться.

- А куда мы пойдем? - спросила Аля, вопросительно глядя то на Тимура, то на маму.

- Пойдем по берегу, - неопределенно кивнул Тимур куда-то направо.

- Мама, можно? - спросила Аля.

- Гуляйте, только не долго, а то я буду волноваться, - разрешила мама.

Тимур взял Алю за руку и, подхватив на ходу рубашку, лежавшую на соседнем лежаке, повел Алю в сторону соседнего пляжа. Пройдя через пустынную секцию соседнего пляжа, они оказались на третьей секции, почти полностью заливаемой волнами. И только небольшой уголок у самой стены с такими же высокими ступеньками, как те, на которых Аля успокаивалась после их прыжков через волны, был почти сухим. Дальше все пляжи заливались волнами до самой стены.

Они остановились на маленьком "уголке безопасности", где Тимур помог Але подняться на ступеньку выше той, на которой стоял он, и спросил:

- Правда, красиво?

Аля посмотрела на штормовое море и ответила:

- Красиво.

В этот момент особо резвая волна докатилась до ступенек и, ударив в последней злобе Тимура по ногам, разбилась о ступеньку, окатив молодых людей с ног до головы совсем не страшными брызгами. Они в ответ рассмеялись, и Тимур, взяв Алю за талию, как ребенка, бережно переставил на ступеньку выше. Потом и сам поднялся на ступеньку, на которой только что стояла Аля.

- Не боишься? - весело спросил он, глядя Але в глаза.

Стоя на ступеньку ниже, он оказался с Алей одного роста, и его глаза были на одном уровне с ее глазами. Она заглянула в его карие бездонные глаза и ответила:

- Не боюсь.

- Тебе не холодно? - спросил он, почувствовав, что она дрожит.

- Немного, - ответила она, понимая, что как-то необходимо объяснить свою дрожь.

Он накрыл ее спину и плечи своей рубашкой, которую поднял с лежака, но не надел, а просто перебросил себе через плечо; и, поправляя на ней рубашку, взял ее за руки выше локтей, да так и забыл опустить свои руки... Она чувствовала его руки сквозь тонкое полотно рубашки... Их глаза не отрывались друг от друга... Грохот волн с трудом заглушал биение ее сердца... Его глаза, губы, его сильное тело было так близко от нее, что от этой близости у нее захватывало дух и звенело в ушах. Бушующие вокруг волны неожиданно стали ей близкими и родными, они словно отделяли и защищали их от всего остального мира; словно вместе с ними хранили какую-то важную тайну, о которой не должен был знать никто...

Громом гремит прибой, разрушая волны,

Пенные вскрики птиц режут мне слух.

Всполохи глаз любимых так близки

Не удержать нам страстной молнии власть...

Минуты бежали за минутами, сколько времени они простояли там, на этих ступеньках, не в силах оторвать друг от друга глаз, рук, тел, - они не знали. В какой-то момент Аля почувствовала, что теряет сознание, ее качнуло, и она чуть не упала Тимуру на руки.

Тимур очнулся, словно от гипноза, и, едва разлепив пересохшие губы, сказал:

- Пойдем, нас, наверное, заждались...

Он помог ей спуститься на ступеньку ниже, повел по ней, крепко держа за руку, потом, подходя к пляжу, на котором их ждала Алина мама, повернулся к ней и спросил:

- Ты на меня не обиделась?

- За что? - не поняла Аля. - Нет, не обиделась.

Обижаться и впрямь было не за что...

Промучив отдыхающих еще денек, солнце, наконец, удостоило людей своим вниманием и согрело их тела и души. После завтрака все хлынули на пляж. Вода бурлила от купающихся, словно кипела. Аля, не желая смешиваться с толпой плавающих, вышла на волнорез, выдающийся в море, села на лежак и с удовольствием смотрела на притихшее вдали море, ослепительно сверкающее миллионом солнечных зайчиков, прыгающих с грани на грань, на которые постоянно делилась поверхность воды. Над морем летали чайки, радующиеся концу шторма, где-то вдали появились трубы пассажирских лайнеров и грузовые баржи. Вместо белых барашков по морю побежали белые паруса.

Неожиданно из моря на волнорез поднялся Тимур и сел на горячий бетон рядом с Алей. Они немного помолчали, потом Тимур задал резонный вопрос:

- Аля, почему ты не плаваешь?

- Не могу... К сожалению, пару дней придется пропустить, хотя вода, видимо, чудная...

Тимур несколько секунд соображал, потом предложил:

- Хочешь, я покатаю тебя на матрасе?

Предложение было заманчивое, и Аля сразу согласилась. Тимур сходил к Ольге Петрусевне за матрасом, предупредив, что покатает Алю на матрасе. Ольга Петрусевна улыбнулась и, попросив его принести ей взамен деревянный лежак, с готовностью отдала Тимуру надувной матрас.

Тимур придержал матрас, пока Аля устраивалась на нем поудобнее, потом стал не спеша подталкивать матрас перед собой. Отплыв чуть дальше поперечного волнореза, Тимур остановился и сделал пару кругов вокруг матраса.

- Эй, остановись, а то у меня голова идет кругом! - засмеялась Аля.

- А может, я этого и добиваюсь! - развеселился в ответ Тимур.

- Тимур, не создавай волны, а то я перевернусь! - прокричала сквозь смех Аля.

- А я тебя спасу! - веселился Тимур, раскачивая матрас с одной стороны.

- Тимур, прекрати! - схватила Аля Тимура за руку.

Тимур сразу перестал раскачивать матрас и, положив на него как на школьную парту, обе руки, стал улыбаясь рассматривать Алю. Он смотрел на нее долго, скользя взглядом по щекам, волосам, губам. Смотреть на Алю ему было приятно. Ему хотелось прикасаться к ней, гладить ее тело, целовать свежие девичьи губы, но он прекрасно понимал, что делать этого не следует, потому что скоро судьба разнесет их по разным городам, по разным судьбам. Ему - заканчивать учебу и входить в серьезную взрослую жизнь, а этой прелестной девочке еще учиться и учиться, расти и расти, прежде чем познает она радость взрослой любви и прежде чем сможет ответить ему или кому бы то ни было взаимностью на слишком взрослое и серьезное чувство, которое он бы и рад был открыть ей, но не имеет право этого делать...

А судьба и впрямь уже была рядом, готовая разлучить молодых людей. И пришла она в виде врачей в белых халатах, объявивших в столовой во время обеда, что в городе началась эпидемия холеры, поэтому выходить за пределы дома отдыха и ходить на море категорически запрещено. Сначала все отдыхающие восприняли это сообщение как розыгрыш, но уже после обеда началась паника. Способствовала панике и машина скорой помощи, въехавшая в ворота дома отдыха к одному из отдыхающих. Никакой холеры у него не было, просто на нервной почве началось кишечное расстройство. Но этого уже было достаточно, чтобы люди спешно постарались покинуть райский уголок и по возможности быстрее вернуться на родину.

До отъезда Але и ее маме оставалось всего три дня, когда Ольга Петрусевна объявила дочери, что завтра утром они улетают домой.

- Как завтра? У нас ведь билеты на два дня позже! - не поверила Аля.

- Хеленка, я поменяла билеты на завтрашнее число. Здесь оставаться опасно, а мне скоро на работу, в школу. Да и тебе пора готовиться к школе, - пыталась урезонить Алю Ольга Петросовна.

- Не называй меня Хеленкой! - закричала возмущенно дочь. - Как ты могла, мама! Ведь завтра заключительный концерт отдыхающих! Завтра я бы услышала Тимура! Мама, ну как ты могла так со мной поступить! - расплакалась Аля. Душа ее разрывалась от горя и обиды. Она не могла понять, как мама, такая понятливая и добрая, могла разрушить самый важный день в ее жизни... - Из-за какой-то холеры, которой здесь и в помине нет!

- Аля, детка, ну успокойся! - безнадежно проговорила мама. - Все равно ничего уже не изменить, я уже поменяла билеты, и обратно мне их не вернуть... - слабо оправдывалась она, понимая, какую боль причинила дочери. - А, может быть, ты еще услышишь его. Когда начинается концерт?