— С завтрашнего дня будешь обходить кинотеатры.

На эти обходы назначали обычно таких полицейских, которым уже было около шестидесяти или больше — незадолго до их увольнения. Их считали уже непригодными для других дел.

Шедлок чувствовал, что с ним могут разделаться в любой момент. И особенно он боялся нового инспектора Дайамонда. Этот статный молодой человек с шевелюрой бронзового цвета недавно окончил университет и прослужил несколько лет в ФБР. Он ходил всегда в штатском, был одет с иголочки, курил дорогие сигары, у него были длинные, тонкие пальцы, как у музыканта. Весь персонал участка побаивался Дайамонда — его прозвали Аллигатором. Стало известно, что его дядя занимает видное положение в муниципалитете и что он сам приходится родственником по жене генеральному прокурору штата. И еще говорили, что у Аллигатора сильная рука в Вашингтоне.

Вначале Аллигатор не обращал никакого внимания на Шедлока, но однажды во время ночной операции, когда ловили двух подделывателей чеков, Шедлоку пришлось помогать дежурному офицеру, принимая по телефону донесения оперативной группы. Надо было тут же докладывать обо всем Аллигатору. И тот вдруг стал кричать на Шедлока:

— Говорите быстрее и громче! Бормочете, как пьяная старуха.

Аллигатор стал все чаще и чаще придираться к Шедлоку. И это еще более усилило его тревогу. Он стал внимательно разглядывать на своей левой руке линии, идущие от большого пальца в сторону линии жизни — линии комплекса неполноценности. Ему стало казаться, что эти линии в последнее время стали еще глубже.

Он поделился своими опасениями со своим дружком Дитинго. Тот вздохнул.

— Мы все трясемся. Аллигатор может выгнать кого угодно, даже шефа.

Докурив трубку, он продолжал:

— Ты умеешь держать язык за зубами, не проговорись никому. Ньюджент сказал мне… только помни, это совершенно секретно. Недавно с Аллигатором случилась история. Он получил конверт с деньгами от владельца одного мотеля, там был азартный притон с девицами. А потом кто-то донес городскому прокурору, но дело замяли. А в прошлом году осенью в соседнем штате Аллигатор подстрелил на охоте одного врача, но выкрутился — доказал, что попал нечаянно. Хотя говорят, что он призовой стрелок и что он путался с женой этого врача.

— Интересно было бы узнать… — Шедлок усмехнулся, — какие линии руки у него.

— Во всяком случае, не такие, как у нас с тобой, — сказал Дитинго.

К Норме часто захаживал ее двоюродный брат Род, работавший в баре около аэропорта. Ему было сорок с хвостиком, чертами лица он походил на Норму, одевался хорошо, но слишком крикливо. Одно время был певцом в джазе, его ценили за хрипловатый ласковый голос, так называемый виски-баритон, но потом он совсем охрип и перестал петь.

Род почти никогда не разговаривал с Шедлоком, зато часто и подолгу шептался с Нормой с видом заговорщика. Норма говорила, что кузен поставляет ей клиентуру — желающих узнать свою судьбу.

Однажды за ужином Норма, которая никогда не интересовалась служебными делами своего мужа, вдруг спросила — будет ли он дежурить завтра и когда? Шедлок ответил, что по распоряжению начальника городской полиции все патрульные машины их участка будут завтра переданы в распоряжение специальной розыскной группы. Поэтому Шедлок вместо патрулирования будет всю ночь находиться в резерве — сидеть в участке.

— А что будет делать твой дружок Ньюджент? — спросила Норма, убирая тарелку с салатом. — Кружить в своем районе?

— Нет, Ньюджента с его группой пошлют ночью на Гринвилл-авеню. Зачем — не знаю. У нас не полагается интересоваться чужими делами.

Норма засмеялась одними губами — она никогда не смеялась всем лидом. Когда Шедлок, выпив кофе, направился к креслу в углу комнаты, Норма спросила;

— А кто же будет заменять Ньюджента в его районе?

Шедлок пожал плечами.

— Никто не будет. Может быть, под утро пошлют меня или кого-нибудь из резерва — просто для объезда. Ведь тот район тихий, там нет ни одного бара и других заведений.

Этот разговор произошел в понедельник вечером. А в среду утром Шедлок, придя на службу, узнал, что ограбили ломбард в их участке, в том районе, которым ведал Ньюджент. Грабители ранили сторожа-метиса. Ограбили ночью, как раз после того, как группа Ньюджента была переброшена в другой район. На той улице, где находился ломбард, в то время не было ни одного постового и ни одной патрульной машины. Выяснилось, что в ломбарде принимали оружие в заклад, но не сообщали своевременно в полицию о поступлении оружия. Грабители захватили несколько карманных «вальтеров».

А через два дня на голову Шедлока обрушился удар.

Его вызвали к Аллигатору. Тот жестом показал на стул, стоящий в углу комнаты, и, перекатив сигару в другой конец рта, произнес;

— Скоро у вас будет двадцать пять лет? Очень рад, что вам обеспечена пенсия. Поселитесь за городом в уютном домике и будете разводить цветы. Любите цветы?

Шедлок привстал и кивнул головой.

— Очень люблю. Всегда любил.

— Может быть, хотите служить сверх срока?

Шедлок попытался улыбнуться.

— Если начальству… то есть вам, будет угодно… я с великой радостью послужу. За все двадцать четыре года и три месяца я не имел ни одного замечания… Моя беспорочная служба…

— Стоп. — Аллигатор вынул сигару изо рта и положил ее на край пепельницы. — Поговорим насчет вашей беспорочной службы, Шедлок. Два итальянца, ограбившие ломбард, пойманы, и один из них признался мне во всем. Он узнал от бармена Рода Хоскинга о том, что в тот час улица, где находится ломбард, будет совсем свободна от полицейского надзора. Бармен показал, что об этом вы доложили своей жене. Это верно?

— Я не в таком смысле… — Шедлок встал и откашлялся. — Просто без всякой цели…

Аллигатор покачал головой.

— Вы совершили поступок, который начисто перечеркивает всю вашу многолетнюю беспорочную службу. Наверно, и до этого выбалтывали своей жене служебные секреты?

Шедлок с трудом проглотил слюну.

— Я женился недавно… до этого был холостяком и никогда никому…

— Садитесь. Ваша жена, оказывается, предсказательница?

— Она кончила курсы хиромантии в Сан-Антонио… имеет диплом и патент.

— О-хо! — Аллигатор закинул ногу на ручку кресла. — Любопытно. — Он посмотрел на свою руку с длинными пальцами. — Надо будет как-нибудь обратиться к вашей жене. Так вот… вернемся к делу. Вы попались. Я могу вас сейчас арестовать, и будет суд, потом тюрьма. И могу просто вышвырнуть к чертям. В обоих случаях — прощай пенсия и домик с цветами.

Шедлок опустил голову и зажмурил глаза. Сейчас на его шею упадет нож — и конец. Он задержал дыхание. И услышал тихий голос Аллигатора:

— Выяснилось вот что: итальянец сказал бармену, что будто бы в доме, находящемся на той улице, где ломбард, проживает субъект, соблазнивший сестру итальянца. С негодяем надо рассчитаться. Но для этого нужно выбрать такой час, когда поблизости не будет полицейских. Бармен согласился помочь итальянцу, так как узнал, что этот соблазнитель — газетный репортер — собрал материалы против хиромантов и собирается шантажировать их. Вот почему бармен уговорил вашу жену узнать о том, когда на той улице не будет патруля. Короче говоря, итальянец обманул бармена. Так вот… — Аллигатор выдержал паузу, — все зависит от меня. Я могу дать ход этому делу, и тогда вы сядете на скамью подсудимых как пособник грабителей. Но могу и пощадить вас. И бармен и ваша жена хотели только обезвредить шантажиста и не имели в виду оказывать содействие бандитам. И вы, вероятно, тоже…

Шедлок вскочил.

— Я ни в коем случае…

Аллигатор поднял руку.

— Молчите. Показания итальянца о том, что он получил нужные сведения от бармена, и показания самого бармена я изъял из дела и положил в свой личный сейф. Не буду губить вас. Я ведь тоже люблю цветы и хочу, чтобы все разводили их. Вы любите орхидеи?

— Да… — прошептал Шедлок, — очень.

— Об этом разговоре никому ни слова. Ни-ко-му. Даже жене. И запомните навсегда, что вы все-таки выболтали служебную тайну и дали возможность бандитам провести дело. И помните, что вашу судьбу я держу в своем сейфе. Идите и работайте.