Уорнер обещал себе не притрагиваться к девушке еще хотя бы дня три, но в который раз не сдержал своего слова. Забывшись, увлекшись, полностью потерял контроль над собой… Девушка будила в нем какие-то животные инстинкты, которые заслоняли все попытки его разума достучаться до него. Но вместо беспокойства, что он, скорее всего, сходит с ума, Паркер испытывал непонятную эйфорию, которая при взгляде на Мартинику усиливалась стократно. Таким безрассудным он не был никогда. Всю его жизнь Уорнер жил по строгим правилам, большинство из которых сам для себя установил. Он не мог своим поведением навлечь позор на свою семью — поскольку тщательно скрывал существование таковой. Паркеру были доступны многие греховные увлечения, но он старался не подходить даже к краешку пучины разврата, и вести достаточно благородную жизнь. Признаться, ничто из открытых возможностей его не привлекало: он мог посещать публичные дома — но его не возбуждали девушки, доведенные до самого края, от безвыходности бедности вынужденные продавать себя; Уорнер мог завести себе любовницу, но у него не было желания платить за изображение чувств, которых нет. Паркер несколько раз влюблялся, но увлеченность никогда не длилась слишком долго, при расставании он старался сохранить как можно более теплые отношения, что, конечно же, не смотря на уверенность лорда Уэльса в обратном, не всегда удавалось. Паркер располагал значительными средствами, но тратить их на игры, скачки и выпивку ему не доставляло удовольствие. Он побывал во многих странах Европы, гостил на востоке, выучил от скуки несколько языков, без остановки читал книги и иногда посылал в газеты свои путевые заметки, которые пользовались значительным успехом у читателей. Единственное немного опасное занятие Уорнера сводилось к тому, что быстро пресытившись строгими правилами школы Джексона, он отправился оттачивать свои навыки кулачного боя в рабочие районы Лондона, где противники не церемонились друг с другом, и не останавливали поединок из-за первого поставленного синяка. И вдруг, не смотря на все доводы рассудка, что мистер Уорнер должен оставить вдовствующую герцогиню Сомерсет в покое, дать ей возможность выбрать жениха, вместо того чтоб кувыркаться с ней в постели, он решительно отказывается слушать свой разум. Способен только улыбаться до ушей при виде Мартиники, и думать о том, что и эту ночь он проведет с ней…

На следующий день Уорнер, опять никем не замеченный, наблюдал, как в сопровождение на этот раз лорда Уэльса Мартиника совершала свой ежедневный обход поместья. После просьбы Колина, Паркер не мог спокойно общаться с другом, в душе у него возникала непонятная ярость при одном только взгляде на него. Но гораздо больше, чем намерения лорда Уэльса, его беспокоило состояние Мартиники. Она показалась ему рассеянной и взволнованной, постоянно что-то переспрашивала управляющего, и, не дослушав его ответ, следовала дальше. За ужином хозяйка бросала на Паркера обеспокоенные взгляды, которые он улавливал боковым зрением, но понимая, что им необходимо соблюдать внешнюю дистанцию Уорнер лишь улыбался ей, продолжая смотреть в другую сторону.

В гостиной Паркер не стал задерживаться, спустя час незаметно для большинства гостей покинул комнату и отправился в библиотечный кабинет, искренне надеясь, что молодая вдова присоединится к нему. Мартиника не заставила себя долго ждать, возникнув через некоторое время на пороге. Она стояла там, пребывая в явном замешательстве, не понимая как себя вести с ним дальше. Внутри Уорнера разлилась неимоверная нежность по отношению к этой женщине, и он тут же подскочил к ней и осторожно обнял, целуя в висок:

— Не надо меня стесняться, родная.

Мартиника подняла на него взгляд и криво усмехнулась:

— Просто я не совсем понимаю, что произошло. И боюсь ты, вряд ли, в состоянии это объяснить.

— Ну, почему же? То, что произошло, абсолютно естественное следствие человеческой природы: взаимного притяжения мужчины и женщины.

— И все? — грустно ответила ему девушка, и тут же продолжила, — Все равно спасибо, Паркер. Я так часто боялась того, что мне предстоит пройти, и к тому же объясняться с моим будущим мужем, что была на грани нервного срыва… И вдруг все произошло, просто и понятно, без долгих объяснений и сожалений. Если ты чувствуешь ответственность за меня — то не нужно, я сама хотела этого, ты был прав, когда сказал, что теперь я перед тобой в долгу.

— Впервые меня благодарят за то, что я лишил женщину чести, — произнес с усмешкой Паркер.

— Но ведь это останется нашим секретом? — посмотрела на него вопросительно Мартиника

— Безусловно, — произнес он с горячностью, и продолжил, — но я надеюсь, ты не будешь против моего общества еще какое-то время?

Мартиника улыбнулась и, покинув его объятия, подошла к оттоманке. Присела на нее, как обычно подтянув ноги к туловищу.

— Боюсь, некоторые природные причины могут мне этого не позволить, — произнесла она с издевкой, ожидая реакции Паркера на это сообщение.

Уорнер в ответ только немного хохотнул, и присев перед ней на ковер, оперся спиной об оттоманку.

— Но у нас впереди еще есть время, — сказал он, — кроме того, я имел в виду не только постель. Хочу провести как можно больше рядом с тобой, даже просто глядя в твои глаза, цвета неба перед грозой. Готов поспорить, тебя сейчас что-то беспокоит, потому как еще сегодня утром, перед тем как я тебя покинул, они были намного светлее… Где-то такого цвета, как небо незадолго после рассвета.

Произнося эти слова, Уорнер внутренне ругал самого себя: «Ты обещал обойтись без ненужного романтизма!!! Еще не хватало признания в любви, чтоб она бросилась тебе на шею и наплевала на все деньги мира. Хотя, кто знает… Возможно, все твои предположения ложны: никто не выберет любовь бедного Уорнера, когда на карте целое состояние. Так что ограничимся интрижкой, не обременительной ни для себя, ни для вдовы».

Мартиника вздохнула, и, наплевав на все условности, сообщила ему напрямую:

— Просто в виду некоторых природных причин, у меня жутко болит поясница. Я готова душу дьяволу продать, чтобы облегчить свои ощущения.

Она надеялась смутить Уорнера своей прямотой, но вместо этого он поднялся, и посоветовал поменять положение. Перевернул ее на оттоманке вниз головой, так, что туловище фактически свисало с нее, опираясь лишь бедрами и ногами на горизонтальную поверхность. А сам принялся при этом аккуратно массировать ее поясницу.

— Это новый извращенный способ заставить девушку упасть в твои объятия?

— Скажи, что тебе не стало легче?

— Нет, наоборот. Готова хоть на голове стоять, если это поможет.

— Вот и помолчи, меня этому научили на востоке. Искусство лечебного массажа достаточно интимно, там ему обучают девушек в гареме султана.

— И каким же образом тебе посчастливилось его узнать?

— Все намного проще, я жил у евнуха, который как раз занимался обучением. Мне пришлось несколько поступиться своими принципами: раньше я обещал, что ни один мужчина меня так не коснется…

Мартиника не удержалась от смеха, а Паркер продолжал аккуратно разминать ее спину:

— Тебе после этого следует лечь на ровную твердую поверхность, думаю, что на ковре — самое подходящее место.

— Опять хочешь стащить меня на пол?

— Безусловно, там ты более податливая. Но если серьезно…

— Ладно, ладно. Я все поняла!

Боль отступила, Мартиника лежала на ковре, глядя в потолок комнаты и думая о том, как просто ей дается общение с этим, недавно еще малознакомым мужчиной. Но внутри себя она ощущает поразительное спокойствие и уверенность, что все произошедшее и сказанное ему останется тайной. Лишь его дальнейшие планы относительно ее персоны заставляли девушку задуматься. Паркер, безусловно, понимает, что она должна будет выйти замуж. Он ясно дал понять, что считает себя для этого неподходящей кандидатурой, более того предлагал даже познакомить ее с приличными джентльменами…