Знать, что они вместе с Джоном делали, ей было не интересно. Она встала из-за стола и вышла. На её место сел кто-то из свиты ярла и стал наливать в кружку брагу. Фреахольм повалился на стол и уснул пьяным сном.

С чего начался инцидент, Геби не поняла. Она собралась идти за новой порцией браги, как тут начались крики. Конунг вдруг вскочил с места и стал кричать на послов. В зале поднялся протестующий гул, послы тоже вскочили и стали, в свою очередь, кричать на конунга. Фреахельд взмахнул руками, но в этот момент кто-то из послов метнул кинжал. Конунг схватился за шею, откуда торчала рукоять, выплюнул кровь и грузно повалился на пол. Ввалилась стража, послов схватили, стали рубить мечами…

Полилась кровь… Сквозь крики, женский визг, шум и лай собак был слышен рёв Бьорна. Воины кинулись к Фреахольму, лежавшему головой на согнутых локтях, в той позе, в которой перед уходом видела его Геби. Бьорн поднял голову Фреахольма и закричал. У единственного сына Фреахельда было перерезано горло…

Бьорн стоял перед жителями поселения, в котором теперь он — хозяин. А если кто не согласен — пусть выходит на поединок и да помогут ему Боги!

Желающих сразиться с Бьорном не оказалось. Мрачные бородачи стояли смирно, опустив лохматые, рыжие головы.

Согласно обычаю, конунга и его сына должны были провожать в Валгаллу их жёны. Но конунг был вдов, Фреахольм ещё не женат. Бьорну предстояло назначить тех женщин, которые будут достойны умереть вместе с прославленными воинами, какими, несомненно, были при жизни Фреахельд и Фреахольм.

Геби пряталась за углом рыбацкой хижины. Оттуда ей было хорошо видно происходящее на берегу. Её христианское мировоззрение не мирилось с тем, что тела не упокоятся в священной земле, а будут сожжены. Ей был виден Бьорн, что-то орущий. Кто-то из женщин заметил Геби, прячущейся за углом хижины и махнула рукой, иди, мол, к нам!

Наивная дурочка Геби подошла. От услышанного у неё зашевелились волосы на голове: она выбрана в провожатые Фреахольму! Геби оглянулась растерянно:

— Я… я не могу… я женщина Йохана… — тщательно подбирая слова, она попыталась объяснить этим странным людям, что она принадлежит другому. Но её не слушали. Сквозь размазанную палитру лиц вокруг, Геби увидела одно лицо…

— Шлюха! Шлюха! Теперь он твой! Забирай его!

Нет, эта девица явно хочет её смерти. Так не дождёшься! Геби обманчиво покорно замерла в толпе, а когда её немного отпустили, рванула бегом, прочь от сборища этих варваров! Как ни странно, догонять её не стали. Раздался голос Бьорна и новый рёв толпы.

В этом рёве захлебнулся и утонул пронзительный девичий визг.

Тела конунга и его сына лежали на огромных поленницах, облитых маслом. Женщины, согласно древнему обряду, голосили, рвали на себе одежду и волосы, расцарапывали до крови лица… Подошел Бьорн. Четыре воина держали под руки двух женщин, которые и проводят конунга и его сына. Женщины ели волокли ноги и смотрели перед собой невидящими глазами.

"Отвар белены! Или дурмана! "— почему-то вспомнилось Геби. Одна из женщин подняла голову с блуждающим остеклянелым взглядом и Геби увидела свою извечную соперницу, которая, наконец-то, заполучила Фреахольма…

Воины нанесли жертвам сильные удары и несчастные рухнули наземь. Затем, под плач остальных, их тела уложили на поленницы рядом с Фреахельдом и Фреахольмом. Бьорн закричал что-то и взял факел. Когда огонь коснулся поленницы, женщины запели. В песне восхвалялась доблесть убитых и слава, которую они обрели при жизни и те блага, которые ожидают их после смерти. Подул сильный ветер, раздувая огонь. Когда гудящее пламя охватило погребальный костёр и в воздухе потянуло горелой плотью, раздался гром и полился дождь. Какое-то время костёр сопротивлялся, но ливень оказался сильнее…

Погребальный костер потух!

Суеверный ужас объял всех. Полуобгоревший костер с почерневшими телами производил жуткое впечатление. Бьорн заметался по берегу: нужно спасать положение, иначе его власть окажется под угрозой. Нужно срочно искать причину такого несчастья.

— Гнев Богов! Гневаются Боги, не хотят принимать конунга… — слышались тут и там горестные крики.

Бьорн нахмурился: гнев Богов? А кто виноват? Срочно нужен козёл отпущения. А впрочем, подойдет и коза…

— Это она! Я знаю! Это она разгневала Богов, отказавшись последовать за Фреахольмом! — указующий перст Бьорна упёрся в растерявшуюся Геби.

И началась травля.

Геби услышала крики разъярённой толпы и кинулась бежать. Теперь за ней гнались все, кто был на берегу. Страх подхлестнул и удвоил её силы. Сердце, казалось, бьётся где-то в горле. Куда бежать? Везде её могла настичь волна людской ненависти, умело направляемой Бьорном. Спрятаться было негде, а в темноте ещё и ноги поломать можно. Тогда уж точно…

Геби бежала прочь от посёлка. Вот уже видны первые стволы сосен, вот уже тень спасительного леса. Нет, нужно свернуть с гладкой дороги, иначе её проще будет догнать, и она с разгону вломилась в колючие кусты, растущие по бокам лесной тропинки. Затрещала ткань её одежды. Преследователи поотстали, пробираясь через чащобу, но и ей бежать стало намного тяжелее. Сзади уже мелькали освещаемые факелами силуэты преследователей. Голоса погони слышались всё ближе и ближе.

Геби чувствовала себя оленем, которого свора собак загоняет прямо под стрелы охотников. Но если у оленей были острые рога, на которые можно было поддеть зазевавшегося охотника, чтобы подороже продать свою смерть, то у Геби не было ничего. И силы её были на исходе. "Еще немного я пробегу и всё! "— мелькнуло у неё в мыслях, когда она споткнулась и со всего разбега стала падать в ночную темень…

Когда она открыла глаза, был уже день. Точнее, позднее утро, солнце ещё не достигло зенита. Геби долго не могла понять, чего не хватает в этом небе и что её так настораживает. Потом вдруг поняла, что именно. Небо ничего не заслоняло: над ней не было веток. Везде была густая трава, ростом выше пояса.

"Странно, бежала я по густому лесу, а оказалась тут… "

Геби стала осторожно выглядывать из травы, потом, осмелев, встала во весь рост. Вокруг не было видно ничего, кроме этой высокой травы. Она стояла посреди луга. Только на горизонте темнел лес. Но не сосновый, по которому она бежала ночью. Повертевшись вокруг своей оси, найдя в серой дымке облаков тусклый солнечный диск и прикинув на глаз, куда ей стоит идти и куда НЕЛЬЗЯ ни в коем случае, Геби двинулась по траве в сторону полосы леса. Там она себя будет чувствовать уютнее, чем на лугу, где она видна, как на ладони.

До леса она дошла не скоро — трава путалась в ногах, жёсткие колоски резали кожу и кололи ступни даже через туфли. Она пожалела, что так и не научилась ходить в деревянных башмаках, в которые были обуты женщины из поселения покойного конунга.

Однако чем дальше она шла, тем больше её угнетало одно: с такой скоростью, идя всё время прямо, она должна была обязательно выйти к морю. Остров можно было обойти по контуру за день, считая даже скалы. Ну, уж к людям точно выйти, хоть это и опасно. А вместо этого она углублялась в лес. Но на острове такого леса никогда не было! Странно! Очень странно!

Лес был древним, она сразу это поняла. Некоторые деревья были не меньше, чем в четыре — пять обхватов. Их кроны терялись в гуще ветвей так, что было не разобрать, где заканчиваются одни ветви и начинаются другие. Под такими деревьями было темно даже днём… а что будет ночью, Геби не хотелось и думать. Главное, не стоять на месте, не останавливаться. Исключение она сделала только в малиннике, поев мелких, сладких ягод. Хорошо, но мало. Она собрала их в подол, уже не боясь испачкаться: снявши голову, по волосам не плачут!

Присев к стволу сосны, Геби медленно стала выбирать ягоды из подола: под них так хорошо думалось, хотя и мысли были невесёлые…


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: