Кнопка на кобуре и пуговица на рубашке были предусмотрительно расстегнуты и, более того, патрон уже сидел в стволе пистолета и его капсюль спокойно ждал удара бойка. Шенгеле вспомнил один из фильмов про индейцев, которые показывали в тюремном клубе, и ощутил себя супер-ковбоем, способным продырявить соперника за какую-то долю секунды. Вот только не хватало броской фразы, которую обычно принято говорить перед красивым убийством. Он попытался придумать что-либо подходящее к ситуации, но не смог, потому что, приглядевшись внимательно к Агасферу, совершенно того не узнал.

Скорее всего, зеркало в домике имелось. Да и ножницы тоже. Старик был без гривы и пейсов. Короткий ежик седых, неровно выстриженных волос покрывал его голову. Щетина на щеках и горле имела небольшую длину. Голова выглядела непривычно маленькой и, как бы – кукольной. Неестественно смотрелись на ней огромные уши с длинными мочками, большие выпуклые глаза, хищный увесистый нос, и мощный хрящеватый кадык, двигавшийся по горлу в произвольном, никому непонятном танце. Шенгеле вспомнился один тюремный товарищ, который знал массу народных сказок. Этот любитель фольклора каждую ночь рассказывал что-нибудь занимательное и, самое интересное, ни разу за пятнадцать лет не повторился. Он считался признанным докой в своем деле. Так вот, если применить знания русского фольклора, которыми теперь владел Йозеф, можно было смело приравнять старика к одному из самых известных персонажей русских сказок. Что и было сделано.

Шенгеле нагло улыбнулся и громко произнес:

– Ты стал похож на Кощея Бессмертного. Теперь понятно, кого русские всегда ассоциировали с самым злостным и пакостным врагом. И тут евреи насолили… Вот кто истинный виновник всех русских бед! А ведь правду народная молва гласит: «Сказка ложь – да в ней намек, добру молодцу урок». С твоей рожи только и рисовать этого злодея…

Агасфер вскочил с камня, вскинул ружье и прицелился. Шенгеле сунул руку под мышку и нащупал рифленую, надежную и безапеляционно-властную рукоятку пистолета. Агасфер, заметив жест Йозефа, стрелять не стал. Он медленно опустил дуло, сел на камень, и отбросил ружье в сторону. Шенгеле вынул руку из рубашки. Старик вытащил из кармана флягу, свинтил крышку и надолго к ней присосался. Йозеф сглотнул слюну, но ничего не сказал. Агасфер, занюхав выпивку рукавом, закрыл посудину, положил ее рядом с собой на камень и, как бы разговаривая сам с собой, произнес:

– Ну, спрашивается, и чего я ждал? Что человек, которого я кормил и поил, будет со мной честен? Как бы ни так… Если б дело касалось человека… А этот же? Какой он человек? Нелюдь! И все! Сначала нож… Вернул же ему… Вот дурак! Спросил насчет пистолета. Он ответил, что не имеет… Поверил же… Еще раз дурак! Поделом мне… Пил тут с ним… Со сволочью… Правильно русские говорят: «Никогда не пей с врагом и не ешь в его доме». Кстати, в доме его я не ел и не пил. Но это – не оправдание. Да и, к слову сказать, разве я русский? Но поговорка справедлива, как и русские, за исключением совершенных ими в свое время погромов…

Он тяжко вздохнул, опять поднял фляжку, приложился к ней после произведенных необходимых манипуляций с крышкой, и продолжил, вытирая рукой мелкий щетинистый ежик оставшихся усов:

– И угораздило же его появиться именно тут! Господь мой! За что же мне еще это испытание?!

Он, горестно вздохнув, замолчал.

Шенгеле, усмехнувшись, заметил:

– Оставь свои семитские причитанья. Не хочешь иметь со мной дело – не надо! Думаешь, нужна мне твоя водка? Не угадал! Обходился я без нее пятнадцать лет – и дальше обойдусь. Скоро я уйду отсюда. Не надо мелькать передо мной с дрянным дробовиком. Успокойся. Не буду я больше пить твою водку. И даже заходить к тебе не буду. Считай, что меня больше не существует.

Агасфер ничего не ответил. Он отвернулся и стал тихо бормотать себе что-то под нос, не забывая периодически прикладываться к фляжке. Шенгеле посидел еще минут пять, и встал, собираясь уходить вслед за стадом, начавшим перемещаться в сторону, где сгущалась тень от горных вершин, обойденных уходящим на запад солнцем. Но Агасфер вскочил на ноги, повернулся лицом к Йозефу и пьяно заорал:

– Я – самый еврейский еврей! Древней меня нет на земле евреев! И, как бы тебе ни хотелось, я – самый неубиваемый еврей! Твоя хваленая арийская раса имеет историю возрастом, максимум, в пять тысяч лет! Семиты же существуют на этом свете более семи тысячелетий! И никто их не смог уничтожить! Семит Саргон Древний покорил шумеров… Семиты гиксосы держали под своей пятой Египет более ста лет… Я – потомок их! Что вы… и ты, в том числе, сможете сделать с Божьим народом?!

Шенгеле рассмеялся и ответил:

– Во-первых, − надо меньше пить, а то словоблудие заведет тебя куда-нибудь к атлантам (это – как минимум). А во-вторых, − если даже семиты и более древняя раса, то не следует забывать о том, что новое всегда приходит на смену старому. Таков закон природы, и никуда от этого не деться. Ни тебе – ни мне…

– Сволочь ты фашистская, − констатировал мрачно Агасфер.

– Кто на что учился, − ответил спокойно Шенгеле.

На следующий день Йозеф, прибыв с отарой к ручью, нашел там уже дожидавшегося его Агасфера. Тот сидел на своем камне. Основательно употребленная фляжка валялась рядом с ним, и старик, нещадно чадя самокруткой, о чем-то беседовал сам с собой. Увидев Шенгеле, еврей громко сказал:

– Йося, у меня сегодня хорошее настроение. Может, станцуем семь-сорок. Если ты не умеешь, давай, я тебя научу.

Шенгеле, ничего не ответив, зачерпнул кружкой воды из ручья, напился, и уселся на валун, отвернувшись от Агасфера, но не совсем. Он сел так, чтобы краем глаза не терять старика из виду. Тот был сильно навеселе, но ружья при нем не имелось. Агасфер скрутил новую сигарету, закурил и, блудливо улыбаясь, поинтересовался:

– Послушай, коллега, а как у тебя с либидо?

Шенгеле удивленно уставился на старика. Агасфер скрипуче рассмеялся и сказал:

– Я имею в виду либидо не по Юнгу, а по Фрейду. Вот у меня его попросту нет. Меня отправили скитаться, обеспечив бессмертием и, отчасти, здоровьем. Но голова стала седой и такой же и осталась. Это касается и способности к размножению. В том смысле, что я ее лишен. У тебя с волосами то же самое, что и у меня. А вот как со способностью сексуально развлекаться?

– Нормально у меня с этой способностью, − с гордостью соврал Шенгеле.

Этого только и надо было Агасферу. Он выбросил окурок, встал, шатаясь, на ноги и принялся издевательски орать:

– Как же, как же… И где ж ты умудряешься целых пятнадцать лет использовать эту способность? Ну, здесь, например, в загоне для овец. Так ты овцелюб?! Неудивительно, принимая во внимание твои моральные качества. А в тюрьме она тебе была не нужна. Там и без либидо тебя сношали, как слепого носорога… Вот и выходит, что тебе либидо – ни к чему. Потому что ты – фашистский педераст! Или педерастический фашист? По-моему, последнее звучит лучше.

Закончить монолог старик не успел. Лицо Шенгеле исказилось, он вскочил на ноги, резким движением выхватил из-под мышки пистолет и, направив его на Агасфера, нажал на спусковой крючок. Мирную тишину долины разорвал звук длинной очереди.

Девятимиллиметровые пули воткнулись в голову еврея, и того отбросило назад страшной убойной силой выстрелов. Шенгеле давил на спуск, и пули продолжали впиваться в уже лежавшее на траве тело. Наконец, затвор щелкнул, остался в заднем положении, и над долиной повисла тишина. Пахло порохом и смертью.

Йозеф, не торопясь, поменял магазин, снял затвор с задержки, и новый патрон занял место в стволе. Пустую обойму он хозяйственно засунул в кобуру и осмотрел пистолет. Флажок стоял в положении, предусмотренном для автоматической стрельбы. Шенгеле подумалось, что в таком положении флажок оказался при резком вынимании оружия из кобуры. Он решил в последующем более аккуратно действовать при обнажении пистолета, ибо патронов было очень жалко. Для того, чтобы лишить Агасфера жизни в очередной раз, хватило бы одного-двух… Шенгеле перевел флажок в предохранительное положение. Курок щелкнул, но выстрела не произошло. Предохранительная система понравилась Йозефу. Теперь достаточно было снять оружие с предохранителя, взвести курок, не трогая при этом затвор, и пистолет снова был готов убивать. Шенгеле медленно вставил оружие в кобуру и взглянул на Агасфера.