– Но ведь Амелия… – медленно произнес он, но осекся.

– Амелия? – Лозье подумал, что ослышался.

«При чем здесь какая-то Амелия? Он с самого начала говорил с нами по-английски, его никто не мог научить. Да и не было у Гаспара женщин в отряде».

– Она научила мою мать, а мать… – продолжал марсианин.

«Кажется я теряю связь с реальностью. Нет! Скорее, это этот пришелец – сумасшедший. Разве может быть смысл в его словах? Как мы можем разговаривать с ним?» Лозье молчал, не зная, что ответить.

Страшная догадка поразила Иррата. «Но это же означает, что обитатели Земли гораздо могущественнее, чем я думаю. Они смогли победить чудовищ, не будучи предупреждены и подготовлены! и они не стали после этого нападать на Марс. Ведь они не знали о нас, они должны были подумать, что чудовища – единственные жители Марса, а вторгаться на планету, населенную только ими, слишком рискованно. Победить прилетевших в снарядах – это одно, но могущества землян могло и не хватить для ответного удара. Они должны были предполагать, что окажутся в таком же положении, как только что поверженные ими захватчики. Но теперь, когда я расскажу, что на Марсе живут угнетенные рабы, готовые поднять восстание… Надо непременно рассказать им о нас. на земле люди сумеют победить и на этот раз, а затем им не составит большого труда помочь и нам. Великое Время! Сознавали ли они, какую роль сыграет их посланница? и потом, их, конечно, не должно удивлять, почему Амелия не вернулась. Возможно, они действительно забыли о ней, после всего, что произошло. Как жаль!»

– Значит, она не смогла вернуться… – произнес Иррат.

«Бесполезно! – внутренне закричал Лозье. – Это просто набор звуков! Мы никогда не поймем друг друга! Какой смысл выяснять о языке, если с его помощью все равно невозможно общаться? а какая была идея! – Он пристально посмотрел на Уотсона. – Ну, гениальный старик, что вы сможете сделать теперь?»

Уотсон словно услышал этот вопрос.

– Правильный вопрос… – сказал он.

«А что я теряю? Если его не удивляет поведение этого сумасшедшего, то что должно мешать мне задать еще один вопрос. Может это убедит старика в бесполезной трате нашего времени?»

– Расскажите нам о ней, – попросил Лозье.

«Как хорошо начать с этого! – подумал Иррат. – Пусть они узнают о ее подвиге от меня. Но нужно быть последовательным, они должны почувствовать мудрость Времени, связывающего все живое».

– Мудрецы рассказывали о пророчестве. Выйдет из среды угнетенных мессия, вождь, который поднимет рабов на борьбу. Когда моя мать была девочкой, в бараке, где она жила, появилась женщина. Она говорила на непонятном языке, и никто не мог понять ее. Моя мать подружилась с ней, смогла выучить слова ее языка. Женщина подняла народ на восстание, как и было сказано в пророчестве. Это и была Амелия. Моя мать помогала ей разговаривать с рабами. Восстание было жестоко подавлено, но моя мать смогла уцелеть. Когда родился я, она научила меня языку, на котором произносились слова о свободе и борьбе.

Иррат замолчал. Было видно, сколько усилий потребовала от него эта длинная речь. Еще одно доказательство, что эти звуки были чуждыми для него. Он переводил взгляд бледных глаз с одного человека на другого.

«Поймут ли они меня?»

В некоторых местах с трудом разбирая слова в череде высоких свистящих звуков, ученые, тем не менее, отчетливо уяснили общий смысл всего рассказа Иррата.

«Опять легенды и пророчества. Господи, почему мой вопрос тоже привел к разговорам о марсианских сказках? Неужели, мы каждый раз будем слушать легенды? – Лозье был в редком замешательстве. – Женщина появилась в бараке? Стала вождем рабов? Восстание было подавлено? Мать передала сыну знания о языке? По отдельности все звучит обычно и понятно, но сложенное в целый рассказ… Как это объясняет проблему с языком? Мы уходим все дальше в непролазную чащу бессмыслицы. Теперь получается, что английский знала марсианская рабыня? и при чем здесь рабы?» Лозье словно стоял на краю утеса, нависшего над бушующим океаном. Он смотрел вниз, представляя невероятную ледяную глубину под собой, которая гипнотизировала его.

Доктора вывел из раздумий голос профессора.

– Что вы сказали, мсье? – переспросил он.

– Правильные вопросы…

«Да, опять правильные вопросы. Что ж, ничего другого не остается».

– Иррат… – начал Лозье.

– Вы смогли меня понять?

– Да, похоже на то, но у меня есть еще вопросы.

– Скажите их мне.

Профессор Уотсон сидел молча, терпеливо наблюдал за разговором. Ветерок легко шевелил седину, клены шептали над головой, в парке была такая умиротворяющая атмосфера, что профессору на миг почудилось, что не существует никакой войны. «Ах! Какие восхитительные вещи говорит этот марсианин! Он уже почти подтвердил мои догадки!»

Лозье мгновение поколебался, выбирая, с чего начать. Океанская бездна все еще владела его воображением.

– Эта женщина рассказывала твоей матери, откуда она появилась? – спросил он наконец.

«Но ведь он сказал, что понял меня… – Иррат растерялся. – Ведь они же сами послали…»

– Она сказала, что они прилетели…

– Они? – переспросил Лозье, в ужасе подумав: «я не выдержу!»

– Позже появился Бледный Карлик, он исполнил другое пророчество…

«Это просто какая-то сказочная планета! Все, что у них происходит, делается по пророчествам. Как можно анализировать это с помощью науки?»

– …он, как было предсказано, сошел с боевой машины и своими руками убил чудовище.

«Бред! – Лозье посмотрел на профессора. – Старик что-то чувствует. Иначе он не сидел бы так спокойно. Терпение!»

– Так что сказала женщина?

– Она сказала, что они с Бледным Карликом прилетели с Теплого Мира на корабле, похожем на те, что строят чудовища.

«Могли ли они настолько забыть о ней? – Иррат ощутил, что существа с иной планеты могут иметь абсолютно иные представления о совершаемых поступках. – Внешний вид может обманывать. Что для них прошлое? Великое Время! Я должен был начать именно с этого, напомнить им сразу о ее полете».

– Профессор, вы что-нибудь понимаете? – Лозье оторопело взглянул на Уотсона в поисках поддержки.

– Большую часть. Продолжайте, у вас хорошо получается.

«Хотел бы я быть в этом уверенным, – подумал доктор. – Скоро я потеряю остатки разума, если буду вникать в эти пророчества».

– Теплый Мир – это наша планета?

– Вы сказали, что она называется Земля.

«Я сказал? – Лозье опешил. – Ах! Точно. в рубке снаряда, когда приветствовал его. Надо же было ляпнуть такую чушь! Остался один вопрос. Но это же может разрушить всю нашу науку!»

– Иррат, вы знаете имя бледного карлика?

Когда Лозье задавал этот вопрос, Уотсон удовлетворенно кивнул.

– Амелия называла Бледного Карлика – «Эдуард». Но мы называем этих людей – Мессия и Бледный Карлик, как говорят пророчества.

«Это невероятно, – думал Лозье. – Нам придется заставить себя или поверить в это, или выкинуть на свалку все наши представления о мироздании. Нет причин, по которым марсианин может лгать, его знание английского языка красноречивее любых доказательств. Имена этих персонажей абсолютно земные. Но что же тут не так? Я что-то упустил».

Доктор некоторое время размышлял, отрешенно глядя на багровые клены. Вдруг один узорчатый лист сорвался с ветки и закружился на ветру, вспыхивая на полуденном солнце. Лозье проследил за его полетом, пока тот, качнувшись на острых травинках, не замер у ножки кресла. «Какой изящный полет». Он вспомнил, что было не так.

– Они прилетели с Земли на корабле, подобном снарядам чудовищ?

– Так сказала Мессия.

Лозье посмотрел на Уотсона и наткнулся на его испытующий взгляд. «Что он хочет от меня? Новых вопросов? О чем тут можно еще спрашивать? Разве мы, наша наука, наша история, не раздавлены?»

– Иррат, мне нужно немного подумать, – Лозье словно просил об отсрочке перед смертью.

– Я подожду новых вопросов.

Лозье попытался ухватиться за тонкий волосок оставшейся у него способности мыслить логически. Что еще остается ученому?