Превращение прежнего врага в союзника радовало, оставалось определиться с новым противником.

– Ревущий Лось, – обратился Лугс к молодому вождю. – Демоны, это те, кто спустился из облаков два дня назад около Зеленого моря?

Лицо Лося выразило недоумение:

– Нет, жилища демоны на высоких скалах, а ты говоришь о людях, подобных тебе. У них тоже есть огромные черепахи и огненные стрелы. Если ты не захочешь быть с нами против демонов, мы пойдем к ним. Может, они нам помогут.

Лугс задумался. Значит, «демоны» – это, похоже, всё‑таки, инопланетяне. Ввязаться в войну с неведомой космической цивилизацией за неделю до отлета!

Размышления барона были прерваны старым вождем:

– Голуболицый рассказал нам, что далеко‑далеко, за облаками и черным небом есть добрый и великий Герцог (это слово далось пантианину с большим трудом), который помогает всем, кто почитает его отцом и повинуется его воле. Я и Ревущий Лось признаем Герцога за отца и выражаем ему покорность. Ты, я знаю, его око и рука и делаешь здесь то, что делал бы он. Будь нам вместо Герцога, помоги, избавь нас от демонов!

Всё! Роковые слова произнесены, и отступать теперь было поздно. В просьбе о покровительстве не может быть отказано. Он уже не командир исследовательской экспедиции, а губернатор, отныне отвечающий за своих новых подданных и соотечественников. Покинуть их, значит навеки запятнать рыцарскую честь, опозорить свое имя.

– От имени Его Высочества я объявляю эту землю владением Герцогства Алайского, – произнес барон, переводя через пень колоду официальную формулу, – отныне над вами через меня простирается забота и защита нашей хранимой Создателем и пророком Гагурой державы.

* * *

На следующий день в лагере устроили присягу старшими и младшими вождями. Кроме Одинокого Ворона и Ревущего Лося подданными герцога пожелали стать предводители еще нескольких племен. Стоявший на вытяжку с карабином под бело‑оранжевым знаменем Баг был преисполнен торжественности. У Динги, снимавшего всю процедуру на видеокамеру, в глазах то и дело проглядывала хитрая усмешка. Ну а Вин всем видом демонстрировала, что не хочет иметь никакого отношения к подобной глупости. Собственно, и сам Лугс мало радовался происходящему. Едва ли Герцогству будет какой‑то толк от только что приобретенного инопланетного владения.

Накануне из комплекта металлических вымпелов наделали медалей, прикрепив к ним ленточки от парашютов сигнальных ракет. Эти медали с изображением алайского герба и профилем герцога повесили на шеи пантианских вождей как знак их власти и ответственности. Для старейшин предназначался и подарочный фонд – разрядившиеся аккумуляторы, пустая фляжка, затупившиеся ножницы, сломанный разводной ключ, запасной стетоскоп, неработающий на Айгоне компас и прочие скопившиеся бесполезные вещи. Больше всего обрадовался Одинокий Ворон, которому достались вполне исправные наручные часы. Что интересно, «демоны» – инопланетяне, насколько можно было судить, намного обогнавшие в своем развитии Гиганду, охотно снабжали дикарей изделиями, которые те вполне могли изготовить сами, но никогда – образцами собственных высоких технологий. Исключение в этом составляли разве что украшения. Несколько варваров носили «демонские» наголовные обручи с большими драгоценными камнями.

Пантиане принесли с собой обильное угощение – связки вяленой рыбы, корзины запеченных ракушек и кореньев, горшки с дымящимся супом из водорослей, нанизанные на прутьях ломтики жареного мяса и грибов. Всё это богатство после завершения присяги успешно уничтожалось самими аборигенами. Из алайцев попробовать местных яств решился только Динга, по‑прежнему ходивший без шлема. Дикари теперь держали себя с островитянином панибратски, чуть ли не как с ровней. Как пояснил барону захмелевший от сытости Одинокий Ворон, пантиане считали Дингу слугой белолицых. В отношение же последних варвары, похоже, пока не определились – младшие боги они или всё‑таки просто могущественные люди. В свою очередь Лугс не мог никак решить, что теперь ему делать со свежеиспеченными согражданами. Формировать из них колониальное управление? Проповедовать им учение Гагуры? Обкладывать налогами и повинностями? Ладно, пусть идет, как идет!

Вечером, стоя в свою очередь на наблюдательном посту, Лугс слушал, как в жилом куполе без него шло самое веселье. Из динамика лилась под аккомпанемент шестиструнки в три голоса лихая матросская песня:

Наполним бокалы и дружно содвинем,

Пусть разгорается пьяный угар,

Нырнем же поглубже, как в субмарине,

Чтобы не смог обнаружить радар

В квартале веселом, в каждой кантине

Нам предлагают любовь как товар,

Нырнем же поглубже, как в субмарине,

Чтобы не смог обнаружить радар.

Может быть завтра в моря пучине

Настигнет нас бомбы глубинной удар,

Но боги хранят нас, друзья, в субмарине,

Только бы не обнаружил радар!

* * *

Вопреки опасениям, в последующие дни помощь пантиан весьма пригодилась. Экспедиция, наконец, плотно занялась планетологическими исследованиями, и было очень кстати привлечь к сбору образцов местное население. Впрочем, по настоящему растолковать туземцам, что от них требуется, так и не удалось. Стоило похвалить кого‑нибудь за интересный минерал или цветок, как все остальные притаскивали точно такие же. Когда их дары отвергали, дикари громко выражали недоумение, мол, пришельцы сами не знают, чего хотят. Скоро по лагерю уже трудно было пройти между наскоро разобранными кучками камней и целыми стогами растений. Всё это надлежало сфотографировать и описать, определив то немногое, что предстояло взять с собой на Гиганду.

Вин под завязку забила холодильник зоологической коллекцией. Живые же экземпляры содержались в смастеренных туземцами из толстых прутьев клетках. За порядком в этом издающем всю гамму звуков зоопарке наблюдала Варра. Когда зверье слишком расходилась, она звучно шлепала по прутьям хвостом и скалила острые зубы. Вообще же исследования местной флоры и фауны фактически шли впустую. Похоже, что инопланетяне переместили пантиан со всей биосферой Запроливья. Стоило лететь на Айгон, чтобы изучать биологию северных районов собственной планеты?! Единственным действительно интересным образцом была хищная морковка, подстреленная Дингой на скалах. Биолог умоляла сделать вылазку на окраину котловины, где наверняка имелись собственно айгонские виды, но командир, впечатленный восемью челюстями десятиметрового конуса, был полон решимости тянуть до последнего.

Пока же Лугс предпочитал не удаляться от лагеря. Своим напарником он сделал Дингу, которого предпочитал держать перед глазами. Хотя тот сильно переменился после собственной «смерти», для Лугса веры ему больше не было. Бортинженер, кстати, оказался неплохим водителем. Баг, уступив ему рычаги родной машины, не слишком переживал. Похоже, что новая любовь окончательно вытеснила из его сердца «Котенка». Было бы слишком жестоко разлучать бортмеханика с Вин даже на короткое время. К тому же в лагере были нужны крепкие руки для разбора поступающих образцов. Командир же с Дингой, разъезжая на бронеходе по ближайшим окрестностям, выбирали буровой установкой столбики грунта и взрывали заряды для сейсморазведки более глубоких слоев. Программа исследований вообще‑то предполагала постоянные консультации со специалистами на Гиганде. Лишившись связи с ЦУПом, оставалось только надеяться, что они делают всё, как надо – хоть как‑то оценить получаемые результаты никто из команды был не в состоянии.

В котловине стало оживленно. Отошедший от ядерной встряски «подоблачный» радиоэфир то и дело доносил обрывки переговоров на эсторском. Несколько раз вдали проплывал над лесом дирижабль с опознавательными знаками Империи. Лугс нисколько не удивился, когда при выборе места под очередную скважину заметил на облюбованной им поляне еще одну фигуру в скафандре. Имперец тоже не выразил особого удивления и тут же отвернулся к своему прибору, установленному на треноге. Некоторое время каждый занимался своим делом, не обращая друг на друга внимания.