Набивающийся вниз, бегущий порыв адреналина и гнева, который принес бы ее к поверхности — перед толпой обучаемых боем вампиров.

И выпуск полуобразованного вампира в мир, и перед аудиторией, не мог быть хорошей вещью.

Но это был жесткий курс, чтобы идти.

Поскольку я была вампиром-новичком, и бывшей, недавно закончившей колледж студенткой, я все еще только реагировала, а Катчер независимо от этого уже бросился на меня: вращение, разрез от моего собственного меча, когда он не был в заблокированном состоянии вместо того, чтобы выполнить мой собственный план нападения.

Он двигался слишком быстро для меня, чтобы я смогла среагировать защитно, и перейти в наступление вместо защиты, хотя я пыталась.

Я попыталась проанализировать его шаги, чтобы найти его слабости.

Чем дольше мы боролись, тем тяжелее становился анализ.

С каждой дугой моего учебного меча, с каждым разреза и вращением, мои конечности слабели и мой ум смягчался, и я начала сопротивляться.

К сожалению, когда я начала действительно сопротивляться, позволила адреналину срочно отправлять меня и позволила моему телу танцевать с мечом в руках, вампир внутри начал кричать для освобождения.

Когда я вращался с мечом перед собой, она растягивалась по моим конечностям, и мои глаза трепетали от этого ощущения, тепло разливалось потоком через мои вены, когда она двигалась.

Теплота была достаточно забавой — ей было трудно прибыть в тело вампира — но тогда она сделала шаг слишком далеко.

Без предупреждения она продвинулась и взяла на себя управление, как будто кто-то еще ступил в моем теле.

Я наблюдала события игры перед собой, но это была она, которая двигала моими руками, которые обрели внезапную скорость и проворство.

Скорость и проворство, которые были непревзойденны даже волшебником, который знал свое дело, чей волшебный разум был вооружением.

У нее было мало терпения для маневров человека.

Где я боролась защитно, она продвинулась, разрезая около Катчера и вынуждая его отступить почти к другому краю мата.

Это теряло значение как кино передо мной, как будто я сидела в театре в своем разуме, наблюдая события борьбы.

Когда мой учебный меч задел сторону головы Катчера, в миллиметрах от черепа и скальпа, мысль, что я, возможно, причинила ему боль, строго толкнула меня — выдвинула Мерит обратно назад.

Я выдохнула, когда я вращалась на расстоянии другого удара, сдерживая ее снова.

Когда я начала снова впитывать кислород и оглянулась назад на него, я нашла что-то неожиданное в его глазах.

Не осуждение.

Гордость.

Не было никакого страха, что я почти захватила сильным ударом по его горлу, никакого гнева, что я зашла слишком далеко.

Вместо этого его глаза сияли острыми ощущениями человека, побывавшего в сражении.

Я думаю, что взгляд был почти хуже.

Это взволновало ее, эту гордость, это рвение в его глазах.

Это испугало меня.

Я на мгновение выпустила ее, и я почти потрясла своего учебного мастера.

Эта математика была довольно проста — вампир должен остаться подавляемым.

К сожалению, хотя подавление вампа уменьшило шанс, что Катчер потеряет свой жизненный придаток, оно также уменьшило мою способность не отставать от него.

Точно так же, как Йетс предсказал, вещи начали разваливаться.

Части моего мозга, которые были сосредоточены на сопротивлении и подавлении ее, теперь также должны были думать о том, как близко я подошла к тому, чтобы брать его кровь, в удары человека, который пытался подготовить меня к бою.

И эксперт Вторых Ключей или нет, Катчер утомлял.

Он знал, как использовать оружие, уверена.

Как к и где покачивать свой учебный меч для максимального эффекта.

Но он был все еще человеком (или таким образом, я принимала), и я была вампиром.

У меня было больше выносливости.

То, что я не имела — когда я изо всех сил пыталась держать себя вместе — было любым умением при спарринге.

Который предназначен для того, чтобы, даже если он был утомителен, я становилась хуже.

Я выносила его критику, оскорбления, какими бы они ни были.

Но выстрелы было более трудно взять.

Дважды, он качал свой меч вокруг, в своего рода нерешительной дуге.

Дважды я получала удар им.

Однажды через мою левую руку — которая все еще горела от последнего контакта — и однажды через спину моих телят — выстрел, которые помещают меня на коленях перед моими коллегами.

“Встаньте,” сказал Ловец, двигаясь с наконечником его боккен- деревянный макет катаны, используемый в различных японских боевых искусствах для тренировок

“И на сей раз, по крайней мере, попытайся двинуться с пути?”

“Я пробую,” пробормотала я, поднимаясь с коленей и сильно ударяя тело снова.

“Вы знаете,” сказал Ловец, режущий вперед с bokken в серии шагов, которые поддержали меня к противоположной стороне циновки.

“Селина не собирается дать тебе шанс, чтобы согреться.

Она не собирается тянуть свои удары.

И она не собирается ждать, в то время как ты призываешь к резервной копии.”

”

Он наполовину поворачивался, затем приводил bokken в чувство в широком движении как двусмысленный теннисный выстрел.

“Я делаю,” сказала я, избегая один удари и пытаяст манврировать свой путь назад к ближней стороне комнаты, “лучше” — я подняла свою катану, но он остановил ее своей собственной сталью —, “что я могу.”

“Это не достаточно хорошо,” проревел он, и встретил мою катану с двойными ударами, которая хлестала древесинус из моих потных рук.

Как будто смущенный моей неуклюжестью, bokken полетел, подпрыгнул на циновке однажды, дважды, и наконец прибыл в катящуюся остановку.

В комнате стало тихо.

Я рискованно подняла взгляд на вверх.

Катчер стоял передо мной, меч в одной руке, кожа влажная от его усилий, с недоумением на лице.

Я не была заинтересована в ответе на вопрос в его глазах, поэтому я наклонилась, поставив руки на колени, мое дыхание сбилось.

Я вытерла пот с лица.

“Подними его,” руководил он, “и передай Джульетте.”

Я пошла туда, где лежал меч, наклонилась и подняла его.

Джульетта шагнула вперед, и кинув сочувственный взгляд, взяла из моих рук.

Предполагая, что я была отклонена, я отвернулась и потерла пот с глаз.

Но Катчер назвал мое именя, и я оглянулась, чтобы встретить его пристальный взгляд еще раз.

Он искал глазами, просматривая мои радужные оболочки сверхъестественным способом, кок я приехала, чтобы ожидать ищущего ответ волшебника.

Секунды прошли прежде, чем его внимание обострилось, и он снова посмотрел на меня, а не через.

“Есть ли что-нибудь, что ты хочешь сказать мне?”

Мой пульс стучал в ушах.

Он, кажется, забыл, что мы затронули тему прежде, чем я попыталась поговорить с ним о моем неисправном вампире.

Я была более чем счастлива сохранить его таким образом.

Я покачала головой.

Я могу сказать, что он не был удовлетворен этим, но он посмотрел на Джульетту и готовился бороться.

Катчер работал с Джульеттой через те же самые семь катан, ее шаги были точными, утонченность ее формы, противоречащей умению при владении длинным оружием.

Когда он закончил с нею, то попросил у нас критические анализы.

Охранники, сначала с тревогой, а затем с уверенностью, предложили свои замечания ее исполнения.

Вообще, люди были впечатлены, думая, что недооценка врага ее небольшой формы будет работать как ее преимущество.

Питеру также дали разминку прежде, чем Катчер закончил сессию.

Он сказал несколько замечаний вообще избегая зрительного контакта со мной, прежде, чем пожать руку Люка, надел футболку, затем схватывая свое оружие, и покинул комнату.

Я собрала свой меч и одела шлепанцы, намереваясь принять душ после обучения.

Линдси шел и помещал руку на моей руке, когда она касалась носком в свою обувь.

“Ты в порядке?” спросила она.

“Посмотрим,” прошептала я, поскольку Люк поманил меня пальцем.