От новой пощёчины голова Минако откинулась в сторону. Но Ятен вновь не дал ей отстраниться и прижал к себе ещё теснее, как будто собирался поцеловать. Но он этого не сделал.

— Не ври мне, блять! — заорал молодой человек. — Этот клоун Кайто Эйс был готов жениться на тебе! Я всё слышал в больнице! Моя семья бы помогла с деньгами! Так ведь нет же! Тебе потребовалась свадьба именно со мной! Думаешь, я не заметил, как ты тогда смотрела на меня в кабинете деда?! Слюной, сучка, исходила! Решила надеть на меня поводок?!

— Пусти меня, подонок! Я тебя ненавижу!

Ятен усмехнулся.

— Та-ак! Вот уже ближе к истине!

Внезапно Минако рванулась всем телом в сторону, ловко выворачиваясь из его хватки. Ятен бросился за ней, повалив на пол, подминая под себя. Она шипела и извивалась, стараясь расцарапать молодому человеку лицо, но он быстро схватил её руки и придавил, не давая шелохнуться.

— Я всего лишь хотела позаботиться о Рэне! Мы оба его родители! Разве что-то другое может иметь значение?! — заорала Минако.

— Если ты, в самом деле, так думаешь, то зачем согласилась на этот брак?! — взорвался молодой человек. — Это же глупо, Минако! Что ты хотела от меня получить?! Мне нечего тебе дать! Я умею только отнимать! Какой из меня отец?!

— Я не… — начала было девушка, и вдруг осеклась.

«А ведь он прав, — с ужасом подумала она. — Чего я от него хотела? Чего я сейчас от него хочу? ЗАЧЕМ я это сделала?»

— А кто он для тебя?

— Человек, которого я НЕНАВИЖУ.

— Знаешь, детка, те, кого мы любим порой вызывают самую лютую ненависть…

— Это не тот случай…

— Ты уверена? Ненависть имеет много схожего с любовью. В этом смысле есть поговорка: «от любви до ненависти — один шаг».

Минако закрыла глаза, а потом снова их открыла, сумев прогнать воспоминания о разговоре с госпожой Цирконией. Ятен смотрел лицо Минако, исказившееся, прекрасное и в то же время жуткое с расширенными зрачками, в которых снег падал на холодные руки. Золотистые волосы девушки рассыпались по полу прихожей, и молодому человеку вдруг захотелось намотать их на кулак и драть что есть мочи, пока она не завоет от боли! Так как выла та другая, чередуя слова любви и проклятья. Ведь тот, кого она продолжала любить, даже на пороге смерти не обернулся, чтобы взглянуть на её пропитанное кровью тело, остывавшее в ледяной могиле.

«Жизнь должна значить для тебя всё, если она твоя. И ничего, если она чужая, сынок».

— Ятен, ты же прекрасно всё сам понимаешь… — вздохнула Минако. — Я просто хочу жить… рядом с тобой…

Он дёрнулся от её слов как от укуса, возвращаясь в реальность.

— Да замолчи же ты!

Лицо Ятена вдруг сделалось страшным. Таким Минако его ещё никогда не видела. Пальцы Ятена с силой сдавили её горло.

«Жизнь должна значить для тебя всё, если она твоя. И ничего, если она чужая, сынок».

— Не смей мне говорить таких слов! Или я просто придушу тебя! Ты публично унизила меня и оскорбила, когда заставила на себе жениться! — прошипел молодой человек.

Минако собрала всю свою волю и позволила себе расслабиться. Пьян был Ятен или просто сумасшедшим, она не имела представления. Одно она знала точно — он вполне мог задушить её в пылу ссоры. А звать на помощь было некого.

— Так сделай это. И пусть всё кончится, — сказала девушка с поразительным спокойствием.

— Что?

Она коснулась его щеки.

«Жизнь должна значить для тебя всё, если она твоя. И ничего, если она чужая, сынок».

— Если тебе будет от этого легче…

Её голос прозвучал совершенно искренне и так печально, что перед ней не могла устоять даже ярость и ненависть Ятена. Он резко отдёрнул её руку.

— Твою ж мать! — выругался молодой человек, разжимая ставшие вдруг непослушными пальцы. Сердце у него отчего-то колотилось так сильно и больно.

Неужели эта девчонка была не такой, как все эти коварные стервы, с которыми он прежде имел дело?

Вид её полуобнажённого, беззащитного и хрупкого тела, возбудил в нём новую волну желания. Только теперь это была не обычная похоть. А нечто иное, окутанное в невесомую паутину нежности. Внезапно он поймал себя на мысли, что ему захотелось просто обнять её, зарывшись лицом в золотые волосы. Но Ятен быстро отогнал это наваждение.

— Спокойной ночи, госпожа Коу, — сухо сказал молодой человек. — Надеюсь, вам понравилась брачная ночь. Потому что она была единственной и последней у нас.

«Жизнь должна значить для тебя всё, если она твоя. И ничего, если она чужая, сынок».

Ятен встал, тяжело и неуклюже шатаясь. Потом медленно повернулся, опустив голову. И ушёл. Минако слышала, как его шаги удаляются в темноту пустой квартиры.

Шесть часов плохого сна не прошли для Минако бесследно. В ушах у неё стоял гул, как будто она погрузилась под воду. Девушка просыпалась каждые тридцать минут, и сердце её билось так, словно было готово выпрыгнуть из груди. Ей снилось, что она собирается с Рэном куда ехать, но никак не может отыскать своих вещей. Потом снилось, что госпожа Циркония пыталась угостить её яблочным пирогом, только вместо яблок в нём были личинки мух. А ещё ей снился Ятен Коу, который старался напоить её чем-то красным, ласково и нежно предлагая хрустальный бокал, потому что она умирала.

В седьмом часу девушка решительно сбросила с себя одеяло и оглядела свою новую спальню в стиле декаданс с огромной кроватью под балдахином, тяжёлыми бархатными портьерами и туалетным столиком со множеством стеклянных флаконов. Никогда в своей жизни она не ночевала в таких роскошных апартаментах. Но, несмотря на великолепие, комната вселяла в неё благоговейный страх. Она чувствовала себя здесь неуютно, хотя эту спальню запросто можно было фотографировать для журнала по интерьеру.

Минако приняла душ, и заплела волосы в две косички. Натянув на себя пижамные штаны и майку, она направилась на кухню, которая произвела на неё не менее ошеломляющее впечатление, чем спальня — вся такая сверкающая и современная, оборудованная по последнему слову техники. Минако не сразу разобралась с тем как включить сенсорную плиту, напоминавшую кусок тёмного стекла, и открыть шкафчики без ручек, но со временем она освоилась и решила приготовить блинчики на завтрак.

Когда девушка замешивала тесто, в кухню заглянул Ятен Коу. На нём были синие джинсы и чёрная футболка с принтом в виде огромного черепа, а мягкие серебристые волосы, собранные по обыкновению в низкий хвост на затылке, находились в восхитительном беспорядке. При виде молодого человека у Минако задрожали колени. Она замерла и покраснела — выглядел Ятен просто великолепно. Заметив Минако, молодой человек немного удивился, как будто он вовсе не ожидал встретить её здесь. В это время кот Артемис потёрся о ноги девушки и жалобно замяукал. Она тут же пришла в себя.

— Д-доброе утро, — пробормотала Минако, ещё сильнее заливаясь краской.

Зелёные глаза холодно скользнули по её раскрасневшемуся лицу и задержались на груди, очертания которой хорошо просматривались сквозь тонкую белую майку. А ещё эти торчащие соски… Кровь ударила Ятену в голову. Он сглотнул слюну и быстро отвёл взгляд.

— Доброе, — пробурчал молодой человек.

Замешательство Минако сменилось лучезарной улыбкой.

— Хочешь позавтракать? Я сделаю блинчиков…

— Давай… — сказал Ятен, снова глядя ей в лицо. Чёрт возьми! Как же его раздражала эта необходимость смотреть на неё!

— Тогда подожди немного, я быстро…

Ятен стиснул зубы и уселся на табурет за барную стойку, оперев голову на руки, искоса наблюдая за её метаниями по кухне.

— Чай или кофе? — спросила она, выставляя фарфоровые чашки на столешницу.

— Зелёный жасминовый чай без сахара, — холодно ответил Ятен, углубляясь в свой телефон.

Вскоре завтрак был готов, и Минако разложила блинчики по тарелкам. Молодой человек щедро полил свою порцию карамельным сиропом и, отрезав ножом небольшой кусочек, отправил себе в рот, делая вид, что полностью поглощён едой. Ятен проглотил тщательно пережёванный кусочек, а затем со вздохом отложил в сторону столовые приборы и отодвинул от себя тарелку.