Пресидия Сан‑Франциско представляла собой обнесенное крепостной стеной небольшое, шестьсот на шестьсот футов, поселение по типу обыкновенных торговых колониальных факторий в Новом Свете. Внутри ограждения помещались жилища поселенцев, казармы, костел, дом коменданта с бельведером, конюшни и подсобные помещения. Все строения пресидии сооружались из местного необожженного кирпича и ко времени, нами описываемому, представляли собой довольно безобразную груду полуразрушенных сараев. Пресидию окружала крепостная стена – шестнадцать футов в высоту, обнесенная кругом семифутовым рвом; по углам и подле единственных ворот стояли шесть позеленевших от времени медных орудий небольшого калибра. Эти фортификационные укрепления, включая батарею при входе в Залив, могли служить разве что для защиты от набегов краснокожих. Вне ограды находились несколько ранч и мыз, где содержался скот и хранились различные припасы: пшеница, кожи, шерсть...
Поначалу Римма с интересом наблюдал за поселенцами пресидии, развлекавшими себя петушиным боем: на корточках вперемежку сидели испанцы, метисы, индейцы‑вакеры, шумно подзадоривая распаленных петелов. Вокруг прыгала, визжала и хлопала в ладоши голопузая орава ребятишек‑нинос; поодаль смиренно стояли две девочки‑мучачиты в скромных платьицах – природная чинность, присущая этому полу во все времена, не позволяла им подойти ближе. Однако скоро послушнику наскучило это зрелище, и он обратил свой рассеянный взгляд в другую сторону двора – туда, где стояла впряженная в неуклюжую, тяжеловесную фуру четверка волов. Именно на этой малопочтенной колымаге и предстояло ему совершить свой дальнейший путь. Тут взгляд его привлекли два солдата, входившие в ворота пресидии. Возможно, они и минули бы его внимания, кабы не было промеж них Лешека Мавра, тащившего за собой на поводу сивого меска. Римма тотчас узнал своего спутника и сотоварища в долгих пустынных странствиях по Аляске, а потому тут же стремительно вскочил на ноги и, путаясь в рясе, кинулся навстречу поляку. Но не тут‑то было.
– Ты куда?! Не положено!
Кривоногий испанец с немыслимыми мустачос, закрывавшими ему едва не половину лица, и обнаженным палашом в руке грубо отстранил Римму, одновременно подтолкнув вперед, предлагая не задерживаться, замешкавшегося Лешека. Поляк попытался было что‑то объяснить ему, но тот только мотнул головой, указывая на дом коменданта. Благодаря Лешеку и Епимаху послушник довольно скоро усвоил латынь, но по‑испански не знал. Однако и без того было ясно, что его друга почитают тут за злоумышленника.
С высоких ступенек крыльца дома коменданта спустился падре Мариано де Эррера. Солдаты почтительно посторонились, пропуская монаха. Тот на мгновение задержался, бросил взгляд на странного пришельца, но, разумно порешив, что есть дела и поважнее, направился к оседланной для него лошади. Знай он тогда, что Лешек Мавр имеет самое непосредственное отношение к теме только что происшедшего малоприятного разговора между комендантом доном Гаспаром и русскими начальниками, он, возможно бы, и остался. Впрочем, нет. Падре не принадлежал к породе искателей никчемных приключений. Во всяком случае, теперь осложнение отношений с россиянами никак не входило в его намерения. Тем более что уж кто‑кто, а он‑то знал истинное положение вещей, с учетом сорока шести пушек могучего фрегата, способных в достаточно короткое время сровнять с землей не слишком удаленное от берега испанское поселение.
Разговор, состоявшийся в доме коменданта, касался захвата испанскими властями фрахтованного Российско‑Американской компанией судна «Инфанта Изабелла». Обе стороны так ни к чему и не пришли. Россияне, имевшие уже достаточные сведения из верных источников, просили коменданта объяснить причину задержки в Монтерее судна с командой и мягкой рухлядью. Дон Гаспар Эль‑Оро‑и‑Крус, со своей стороны, то разводил руками, повторяя неизменное «но сабе» (Не знаю), то с важным видом принимался свертывать и развертывать полученную им на днях официальную бумагу со следами золотой пудры на неразборчивой подписи: то ли вице‑роя, то ли кого из новоявленных инсургентских правителей. Согласно оному документу президенту провинции, равно как и прочим власть имущим чинам на местах, предписывалось задерживать любые иностранные суда, появляющиеся в территориальных водах Испанской Калифорнии, заключать под стражу нарушителей границ, а также конфисковывать товары, орудия и продукты промыслов, ежели таковые будут в наличии.
– Волк волку хвоста не отдавит,– будто про себя ворчал Ермей Ветка, бросая косые взгляды то на коменданта, то на рыжебородого шкипера Йорта.– Ишь, глядят лисом, а пахнет волком. Да, пес их подери, кабы не суденышко наше...
Появление Лешека Мавра внесло определенную ясность, хотя некоторые моменты упомянутого инцидента по‑прежнему скрывал мрак. Как обнаружилось впоследствии, принадлежащая Компании мягкая рухлядь исчезла неведомо куда. Освобожденный спустя некоторое время Йорт Йорт всю вину относил к испанцам, однако «но сабе» противной стороны показалось россиянам на сей. раз значительно более искренним, а потому и более предпочтительным, нежели показания рыжебородого шкипера, так и не смогшего вразумительно изъяснить, чего потребно было ему возле мыса Пинос... Лешек Мавр повествовал россиянам и испанскому коменданту о пленении судна и команды, о тщетных попытках францисканцев смутить в латинство (То есть совратить в римско‑католическую веру) алеутов, о пристрастном допросе, учиненном шкиперу Йорту монтерейским президентом...
В это же самое время, примостившись на ступеньках лестницы дома коменданта, кривоногий аника‑воин, отирая с мустачос густые бордовые «слезы», живописал своим собратьям о доблестном захвате им вражеского лазутчика. На опрокинутом вверх дном бочонке сверкали в солнечных лучах стопки монет. Солдаты играли в кости, пили вино, слушали враки и незлобиво смеялись...
...Стороннему наблюдателю, окажись он тем чудесным майским вечером на берегу залива Святого Франциска, трудно было бы догадаться о каких‑либо разладах между россиянами и испанцами. Звуки военного оркестра с фрегата «Камергер Резанов» огласили окрестности медью своих труб. Рауты устраивались обыкновенно в доме правителя. В качестве радушной хозяйки здесь поочередно выступали либо жена коменданта, либо его племянница – Ана‑Тереса дель Рока‑Верде.
Теперь все окна в доме были освещены. Лучи яркого света веером расходились в разные стороны, озаряя дворовые постройки и крепостную стену. Светила луна. В черных как смоль роскошных волосах, ниспадавших на девичьи плечи, светились живые светлячки. И дамы, и кавалеры мирно попыхивали пахитосками, свернутыми из кожуры кукурузных початков. Кто постарше, вооружившись регалием, уселся за ломберным столиком. Здесь не было пьянства, а потому не водилось и ссор. Где‑то вдали протявкали койоты. Со стороны залива Святого Франциска послышалась песня: «Торжествует вся наша Россия...»
– Это, верно, ваши поют? – обратился губернатор к сосредоточенно сдававшему карты капитану Ружевскому.
Тот согласно наклонил голову.
В небольшой буфетной Лешек Мавр помогал Ане‑Тересе убирать посуду. Время от времени молодая сеньора бросала в сторону смуглолицего одноглазого поляка настороженно‑вопрошающие взгляды, словно предчувствуя... ожидая чего‑то и потому как бы приглашая его к разговору, на что Лешек отвечал лишь предупредительными улыбками. Но один раз, как ей показалось, слегка пожал плечами, сопроводив действо сие легким кивком головы в сторону растворенных дверей, возле которых то и дело появлялся кто‑то из гостей или хозяев...
Через несколько дней, перед обычной полуденной сиестой, небольшое общество собралось на крытой чапарралем и увитой виноградными лозами галерее. Ножки кресел утопали в вязком глинистом полу. Покуривали доставленные с фрегата регалии. Лешек Мавр с улыбкой листал старинный астрономический учебник, автор коего популярно излагал систему Коперника: «Говоря о системе мира, нельзя не предостеречь верующих насчет одного еретического мнения, к несчастью, повсеместно принятого...» Далее следовало подробнейшее изложение гелиоцентрической системы. Комендант пресидии, не выпуская изо рта регалии, следил за нитью разговора, одновременно мастеря при этом птичью клетку. Испанскому идальго не должно было заниматься иными ремеслами, кроме как войной, изготовлением клеток и зубочисток.