Время для Рингалла тянулось невообразимо медленно, он ощущал, как его распирает исходящая изнутри энергия. Все поплыло перед глазами, зрение перекрыла жуткая кроваво‑красная пелена, но ему и не требовалось видеть врагов ‑ таинственным образом он чувствовал каждое их движение. Ненависть охватила разум вождя пиктов, и он с ревом прыгнул вперед. Мир перестал существовать ‑ был лишь он сам и враждебный универсум, который следовало разрушать бесконечные тысячелетия, падая замертво и вновь возрождаясь для битвы.

Никому не дано остановить берсеркера! Стражник рубанул мечом, целясь в шею Рингалла, но тот молниеносно пригнулся, а затем распрямился, нанося удар кулаком под подбородок противника. Раздался хруст, и вампир с почти оторванной головою упал. Двое других мгновенно бросились к варвару со спины, но клинки вновь рассекли лишь воздух ‑ неведомо как пикт ощутил угрозу и, не поворачиваясь, увернулся. Один из стражников ухватил его за обрывок цепи, тянувшийся от кольца на шее, но пикт резко повернулся к врагам лицом, и рука вампира, со страшной силой вырванная из плечевого сустава, отлетела в одну сторону, а ее хозяин с бесформенным месивом вместо лица ‑ в другую. Тут же меч третьего противника задел бедро Рингалла. Тот, не чувствуя боли, ухватил вампира обеими руками и поднял над собою. Раздался жуткий звук разрываемой плоти и разламываемых костей, слившийся с воплем ужаса стражника и ревом берсеркера ‑ и по обе стороны от пикта упали страшные бесформенные массы. Рингалл, по прежнему не чувствовавший ни боли, ни усталости, развернулся к входу в темницу, где появилось еще несколько вампиров, очевидно ‑ эскорт, который должен был сопровождать пленника в цитадель Хейда. Помедлив секунду, стражники все как один бросились вперед. Опять замелькали клинки, временами раздавался звук страшных ударов, но Вальгаст, на которого никто не обращал внимания, больше ничего не мог различить в сутолоке дерущихся. Только то, что вампиры один за другим падают и больше не поднимаются. Вот последний из них совершил неудачный выпад, кулак берсеркера врезался ему в висок, стражник немного постоял, а затем свалился к ногам победителя. Рингалл, покрытый многочисленными, хотя и неглубокими, ранами, выпрямился, воздел руки к потолку узилища и издал невероятное по мощи победное рычание. А затем и сам упал на гору трупов у своих ног... Такова участь тех, кого посещает страшный дар Богов Каменного Века ‑ военное безумие. Да и дар ли это или все же проклятие? Ведь дикие берсеркеры не различают ни своих, ни чужих, ненависть выжигает всю их душу, похищает все силы, и если даже раны после боя оказываются не смертельными, они могут умереть от перенапряжения.

Вальгаст поднялся и прислушался. В наступившей тишине он услышал какой‑то отдаленный шум. И понял, что снаружи тоже идет бой! Вот совсем рядом зазвенели, заскрежетали клинки, раздался жуткий звук врубающегося в плоть металла и падающего с кровавым хлюпаньем тела. А в дверном проеме узилища, распахнув настежь дверь, появился человек с факелом. Он поднял источник света повыше, разглядывая чудовищную груду тел на полу, и крикнул:

‑ Есть кто живой? Быстро наружу!

Вальгаст поднялся, и освободитель, приглядевшись, радостно воскликнул:

‑ Кого я вижу! Как видно, тебя и вправду любит Удача, менестрель! Быстрее, благодарить будешь потом ‑ скоро тут будет целая армия отборных палачей Хейда...

И Вальгаст уже было совсем собрался последовать за воином, но взгляд его упал на вождя пиктов, без движения лежащего на ледяном полу. Менестрель резко остановился и сказал:

‑ Мы должны взять его с собою. Когда меня хотели убить стражники, этот варвар спас мне жизнь!

Освободитель с досадой плюнул на пол:

‑ Ты в своем уме? Дорог каждый миг! Да он и вовсе умирает...

Но Вальгаст решительно опустился рядом с обессиленным берсеркером и подхватил одну из рук того на плечо:

‑ Он спас мне жизнь!

Воин с факелом еще раз плюнул, но все же подхватил Рингалла за другую руку и прошипел:

‑ Тяжелый, как помесь борова с медведем! Отчего эти дикари все такие здоровяки? Надеюсь, он будет хорошим воином у нашего Хиргарда!

3.

‑ Почтенный! Посмотрите, что рисует эта девчонка!

Светозар обернулся на возглас жреца, сопровождавшего эмиссара Хейда. Тот указывал на девчушку трех лет, что‑то сосредоточенно чертившую на земле. Дело происходило в сердце деревни, на открытом пространстве, где обычно устраивали игры дети и собирались на сходы взрослые. Вампир, прискакавший сюда утром, был одним из немногих выживших после нападения разбойников Хиргарда на одну из соседних крепостей. После безумной скачки через лес лошадь выдохлась, и он был вынужден задержаться на несколько часов в деревне, решив заодно проверить ее на предмет верности повелителю вампиров. Понятно, что владыка цитадели Аверони отнюдь не похвалит его, прискакавшего позже всех прочих, так следовало изыскать достойное оправдание!

Жрец и вампир подошли к девочке, и та подняла на них удивленные голубые глаза, но двое взрослых смотрели не на нее саму, а на ее рисунки в пыли. Люди начали останавливаться и также подходить ближе. Подошел и Светозар, но его острое зрение следопыта и охотника не обнаружило в корявых фигурках на земле ничего предосудительного.

Между тем жрец, человек по‑своему уважаемый в деревне, но гораздо более внушающий трепет своей властью, наклонился к девочке и, казалось бы с доброй улыбкой, спросил, указывая на странную фигуру из восьми перекрещенных линий с загнутыми по кругу концами:

‑ Что это такое, дитя мое?

Девочка засмеялась:

‑ Да это же солнышко! Видишь, оно людям светит ‑ я их внизу нарисовала, и деревья, и дома, и...

Жрец медленно распрямился, поднял руку, призывая окружающих к тишине:

‑ Но кто же научил тебя так рисовать солнце?

‑ Так оно же такое и есть! Оно живое и гуляет по небу, а от него отходят лучики и спускаются к нам...

‑ Довольно! ‑ жрец отшатнулся и поднял руку, сотворив знак, оберегающий от нечистой силы ‑ В тебе ‑ злые духи! Люди! Она нарисовала нечестивый знак древних дикарей ‑ язычников, не ведавших Небесного Господина и живших в мерзости! Ее слова ‑ зловреднейшая из ересей проклятых солнцепоклонников!

Прежде, чем кто‑либо успел хотя бы понять сказанное, к девочке, недоуменно смотрящей на надрывающегося жреца, бросились ее мать и отец. Они упали к ногам разгневанного фанатика и, перебивая друг друга, начали умолять его пощадить ребенка. Но жрец был непреклонен:

‑ На костер! Уничтожить скверну!

Однако на его плечо легла тяжелая рука, и раздался хриплый голос вампира:

‑ Зачем тратить столько времени на этих язычников? ‑ Он обвел глазами столпившихся поодаль людей и с презрением добавил ‑ Я выпью их крови немедленно, и пусть это послужит хорошим уроком всем вам, ублюдки!

Лязгнул разлучаемый с ножнами клинок. Тень господина‑рабовладельца закрыла беспомощно взывающих о милосердии вилленов. Мать прижала к себе испуганную, но по‑прежнему ничего не понимающую дочь, отец ударил себя в грудь и крикнул:

‑ Убей меня, господин, но пощади мою жену и ребенка!

Однако вампир лишь брезгливо поморщился и размахнулся ‑ яркая сталь сверкнула, чертя дугу...

Светозар сам не понял, почему вдруг оказался прямо перед вампиром. Наверное, это вновь было пробуждение той Силы, которая пробудилась в охотнике в Лесу, во время разговора с Волеславой. Кровь застучала в висках юноши, когда он встретился глазами с воином Хейда. И такая ненависть ко всему истинно живому, цветущему и здоровому, полыхала во взоре палача, что Светозару захотелось повернуться и бежать прочь, не разбирая дороги ‑ туда, где нет этих глаз убийцы и тирана. Однако наваждение продолжалось ‑ рука охотника скользнула к поясу, а тело послушно повторило некогда заученное движение. Светлая, режущая молния сверкнула в воздухе, закружились хороводом лица вилленов, и Светозар понял ‑ обратной дороги нет, он перешагнул грань, отделяющую прежнюю жизнь от Неведомого.