Где-то примерно три года назад впервые объявился на острове, искал себе команду. Затем, стал пиратом, прославился, получил от королей Европы почётное место на висельнице, затем, уплыл на год в океан, здесь — пробел. Что с ним произошло — сплошные слухи, ни одного явного факта. Всё, как в тумане. Но спустя год он возвращается абсолютно иной личностью.

На теле не виднеется ран от порезов. К чему бы это? Может, Френсис действительно померещилось? Может, тот испанец вовсе и не ранил Посланника а...разбил бутылку с ромом, который тот держал у себя в руках? А что? Вполне возможно. Ведь Френсис была так ошарашена дракой, что могла из-за своего шока и не заметить неожиданно появившейся на сцене бутылки. Нет...не сходится. Ведь на рубахе его есть же след от пореза. Значит, испанец всё же задел его.

Френсис приложила ладонь к разгорячённому лбу.

Так, всё сначала. Испанец подскочил на стол и размахнулся на Артура, задел его, у того потекла кровь, но спустя пару минут, когда Френсис решила осмотреть его, раны на теле не было. Как же так?! Может она плохо смотрела?

И почему Том был так спокоен? Неужели это у них в порядке вещей?

Может, резкое продвижение в медицине?

Френсис томно заворчала. Она любила загадки, любила их разгадывать, но её определённо раздражали ситуации, где происходила нестыковка.

Стоп! Здесь нужно отталкиваться не от увиденного, а уходить глубже. Все корабли, которые он затопил, были для чего-то ему нужны. Цыганка сказала, что он что-то в них искал. Но это было ни золото, ни одежды, ни оружие, ни еда. Что же это может быть за предмет?

Нашёл ли его Посланник?

Вопросы, вопросы, её окружали одни вопросы. Френсис почувствовала усталость в теле.

С неохотой сложив бумаги в стопку, Френсис пихнула их под смастерённое одеяло, а сама улеглась сверху. Она чувствовала себя полностью опустошённой, подобно сосуду, из которого вытек весь живой источник, и осталась лишь пустота — холодная и зловещая.

— Я плыву в одном корабле с чудовищем? – спросила она перед тем, как уснуть.

* * *

В окно нежно постучалось летнее солнце, что было для старой французской деревушки огромным исключением. В последнее время лето здесь совсем не радовало местных жителей. То ли это было связано с резкими переменами в погоде, либо природа просто физически ощущала нарастающий негатив, который подобно цепкой, живучей заразе, растекался по городам, по странам, окутывая их свой ужасный круговорот.

В комнате помимо только-только купленный духов с ароматом земляники, ощущался и запах лета, запах травы, свежего дерева и, естественно, самого дорого — солнца. Вместе со светом на улице, свет пришёл и в душе юной девушки, которая сидела возле секретера, напротив овального зеркала и расчёсывала гребнем волосы. Её золотые локоны подобно ручьям, растекались по её худеньким, белым плечикам. Она клала голову то на левое, то на правое плечо, изредка напевая себе что-то под нос.

Вдруг, с улицы послышался чей-то крик. Девушка вздрогнула и уронила на пол гребень. Тишина так сильно убаюкала её сознание, что вторжение внезапного голоса заставил её сердце учащённо забиться. Не поднимая гребешка, она соскочила со стула и подошла к подоконнику — осторожно, крадучись, словно на неё могли напасть. Но на улице никого не было. По двору носилась их домашняя собака, но...она определённо слышала чей-то крик. Ей это не показалось. Открыв окно и положив локти на подоконник, девушка поглядела по сторонам, всё ещё гонимая странным чувством, что здесь что-то не так.

— Пс!

Девушка вздрогнула.

— Эй, красавица! — позвали её. Девушка подняла глаза и встретилась с озорным взглядом синих глаз. — Впусти несчастного странника, а то уж совсем из сил выбился!

— Оливер! Как ты на дерево-то залез?!

— Тайна. Ну же, впусти меня! Иначе упаду...

Девушка быстро распахнула пошире окно и притянула руки к висевшему вниз тормашками любовнику. После пяти минут шумной возни, Оливер стоял в маленькой, кукольной комнатке и отряхивался от листвы.

— Что ты здесь делаешь? — краснея, спросила хозяйка комнаты.

— Соскучился, — парень присел на край кровати и положил руки на колени. — Говорят, что ты уезжаешь.

— Кто?

— Весь двор об этом говорит.

Помолчав, девушка подошла к стульчику и посмотрела на своё отражение. На её прекрасных, золотистых волосах лежали сухие листья — подарок от этого дрянного мальчишки, который нарушил ею меланхолию. Она стянула с волос листья и бережно уложила их на стол. За её спиной отражение парня с нетерпением ждало ответа.

— Френсис.

— Что? — девушка посмотрела на его отражение и её лицо посерьёзнело. — Эх, да. Это правда. Я уезжаю. Доволен?

— Когда?

— Что "когда"?

— Когда ты уезжаешь?

— Завтра к дому подъедет карета и увезёт меня в порт. А там уже на корабле, — представив себя на палубе, девушка ощутила тошноту в горле.

— Волнуешься?

— Немного.

Парень встал с постели и, вальяжно, придвинувшись к девушке, обнял её за плечи. Вскоре сдавшись, Френсис блаженно прикрыла глаза и позволила парню чмокнуть её в белёсую шейку. Не смотря на свой упрямый характер, нежность она любила, особенно, когда её даровали такие же любимые люди.

— Ты ведь вернёшься? — неожиданно спросил он.

— Глупости. Конечно, вернусь! — воскликнула Френсис. — Я же туда не жить еду, а для переговоров. Какое счастье, что Англия находится к нам ближе, чем Новые Земли.

— Да уж, я бы не пережил и месяца, — улыбнулся Оливер. — Удивительно, что страна отправила в Лондон тебя. Ты же такая крохотная, такая беззащитная! Ты совсем не создана для таких вещей, как политика. Пусть этим занимаются громадные, угрюмые тётки, но не ты.

— Я очень люблю свою страну, Оливер, — пояснила строго француженка. — И я готова ради неё на всё.

Это был окончательный ответ — прямой и бесповоротный. На который невозможно было возразить. Оливер слишком долго встречался с Френсис и знал, что её упрямство нельзя сломить ничем — ни нежностью, ни грубостью.

— А вдруг ты там встретишь какого-нибудь англичанишку? Останешься с ним жить, детей рожать...

— Фу, что за глупость?! — Френсис увернулась из объятий парня и отстранилась в сторону. — Я никогда не выйду замуж за англичанина! А уж и детей от него иметь! Какой же ты монстр, Оливер!

— Да пошутил я, лапочка, пошутил, — парень погладил девушку по плечу и заулыбался. — Иди ко мне, любимая.

* * *

Френсис открыла глаза, и лишь только спустя несколько секунд до её ушей долетели голоса, перемешанные с шумом прибоя. Как будто она не проснулась, а вынырнула из воды. О том же самом говорило её сбитое дыхание. Привстав на локти, девушка осмотрела трюм, и затем к ней вернулись воспоминания прошедшем вечере.

— Эй, давай поживее! Это ещё что такое? А ну, убери! — послышались за воротами голоса. Френсис стало любопытно, кем же являлся обладатель этого низкого, грубоватого голоса. Вспомнив о "смене снастей", о которых ей и Томасу намекнул Посланник, девушка вскочила на ноги и, не успев поправить на себе одежду, бросилась к выходу. Никто больше не запирал её на засов — она могла выйти из помещения в любой момент.

Когда она выбралась наружу из мрачного, душного трюма, яркий свет утреннего солнца ослепил француженку, а запахи морских растений приятно защекотали нос. Девушка с неохотой прикрыла глаза ладонью и осмотрела палубу, где, если её не обманывали уши, она слышала голоса.

Группа мужчин, одетых в странные халаты тёмно-синих цветов, довольно громко переговаривались между собой, так, как будто находились не на корабле, а на рынке. Френсис немного смутило такое необоснованное поведение, но, завидев, что члены команды вообще не подают никаких знаков смятения или гнева, а продолжают скакать по мачтам и выравнивать тросы, Френсис поняла, что пропустила "знакомство". Очевидно, она была единственным человеком на корабле, которому ещё не довелось пожать руку новым членам "Армады". Мужчина с длинным, конским хвостиком — он стоял ближе всех к девушке — обернулся на скрип и, увидев в дверях Френсис, заколебался. Его худое, обветренное лицо покрылось красными пятнами смущения. Похоже, капитан корабля не упомянул им о присутствии прекрасного пола.