* * *

‑ И куда же это, казачки, держите путь? ‑ спросил один из трех подскакавших к нам драгун.

Молодой, розовощекий с веснушками на курносом носу, рыжеватыми, лихо закрученными кверху усами и смеющимися карими глазами. В новеньком мундире, высоком шлеме он, как влитой, сидел на своем гнедом жеребце. Ветер, играючи, перебирал старательно вычесанную огненно‑рыжую гриву и хвост коня.

"Вот они, плоды Петровских реформ", ‑ подумал я. ‑ Как жаль, что тысячи таких удальцов бессмысленно сложат головы под Полтавой".

И без лекций Козлобородого, еще из школьного курса, который вел влюбленный в историю маленький и сухонький Кшислав Кшетицкий, я знал, что не такой уж блистательной была победа Карла. И он, и Петр получили тяжелые раны. Россия потеряла Украину, отказалась от претензий на Прибалтику и южные земли, но и Карлу пришлось вернуться в Швецию, силы которой были подорваны многолетней войной. Польша и Саксония вновь обрели независимость. Эра походов и завоеваний шведской короны завершилась. Зато были заложены основы Евразийской Конфедерации.

‑ Ты, длинный, что, совсем оглох? Тебя спрашиваю ‑ куда едете? А то гляди у меня! Уши‑то живо прочищу!

‑ Сами‑то, кто такие будете?

‑ Да ты казачек, кажись, еще и слепой?!

‑ Хватит уже. Чуток остынь, ‑ примирительным тоном ответил я. ‑ Видеть‑то вижу. Да вот только не знаю, можно ли тебе говорить?

‑ Что‑что?!! Заговоришь, еще как! У подполковника Шеина и осел кукарекать станет!

‑ А кто у вас тут за отамана? Только ему и скажу.

‑ За атамана? ‑ драгун от души расхохотался. ‑ Темный вы, казаки, народ... Главный у нас ‑ светлейший князь генерал‑майор Александр Данилович Меньшиков. А я ‑ старший разъезда...

‑ Слава Богу,.. ‑ счастливо улыбнувшись, подражая деду Овсию, словно перед храмом Божьим, я широко перекрестился. ‑ Как раз он мне и нужен. С лыстом я... от генерального судьи Кочубея...

‑ Ох уж мне эти казачки! Ни черта не разберешь! Лыст... лыст... письмо что ли? В повозке оно кряхтит? Письмо твое...

‑ Лыст‑то у меня, а на возе ‑ подарок Его Светлости. По дороге поймали... шведского прознатчыка... шпийона значит... Феской зовут...

Улыбка мигом слетела с розовощекого курносого лица. Дело оказалось не шуточное.

‑ Ну, гляди мне, коль шутишь. Его Светлость с шутниками на расправу скор. Да и рука тяжела. Сам рубил головы мятежным стрельцам...

‑ Да ты меня не стращай! Уже пуганы‑перепуганы. Не таких видали. Лучше помоги быстрее от Фески здыхаться. Страх надоело с ним тягаться.

В том, что я застал Меньшикова в Могилеве, была большая доля везения. Александр Данилович на месте не сидел. Пребывал в постоянных разъездах: смотрел войска, укрепления, дороги. Пряником и кнутом, лестью и угрозами исполнял волю государя.

Могилев оказался больше Полтавы. И стены повыше, и укрепления лучше. Не зря здесь остановился фаворит Петра. Жил он в большом каменном доме, в "гостях" у городского головы. Во дворе беспрестанно суетились слуги. У дверей на посту стояли солдаты, громко покрикивали офицеры. Просители боязливо жались к забору, терпеливо дожидаясь, когда дойдет очередь и до них.

Велев никуда не отлучаться, красавец‑драгун отогнал повозку с "подарком Его Светлости" на задний двор. Туда же вскоре препроводили и нас.

Оружие не забрали, и это показалось мне добрым знаком.

Спешившись, привязали коней к уже опустевшей повозке, сиротливо стоявшей невдалеке от напоминавшего большой сарай, деревянного дома. Похоже, о нас забыли. Я уже стал поглядывать по сторонам, думая что бы предпринять?

Стража и та откровенно дремала... Тем неожиданней стало ее пробуждение.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появились красный, словно вареный рак, мой недавний провожатый в компании двух здоровенных, одетых в старые потертые драгунские мундиры солдат.

Он сердито ткнул в мою сторону пальцем и быстро пошел прочь. Я и без телепатии почувствовал его желание броситься наутек. Да видать гордость не позволяла.

‑ Соизвольте, господин хороший, пройтись с нами! ‑ казенным, лишенным эмоций тоном предложил мне один из "драгун". ‑ Пистоли и сабельку оставьте слугам.

‑ Ну, давай, казачек, поживей! ‑ раздраженным голосом добавил другой.

За дверью "сарая" был темный, сырой коридор и небольшая зала, где дежурили пять солдат при оружии. Отсюда вели еще три двери. В одну из них шагнули мы.

Комнатенка, в которую попали, невзрачная. Через овальное оконце с зеленоватым стеклом робко, словно опасаясь потревожить полумрак, пробивается свет. Грубо отесанные доски на стенах и потолке, особенно в щелях, успели зарасти синевато‑зеленоватым мхом. Земляной пол засыпан золотистыми опилками. Ну, прямо как на арене цирка в моем вещем сне. От этого сразу стало как‑то не по себе.

Правда, на стенах вместо ярких прожекторов как бы нехотя мигают масляные светильники. Посреди этой берлоги стоит большой дубовый стол, на котором кроме подсвечника с тремя не горящими сейчас свечами в живописном беспорядке валяются бумаги и гусиные перья.

За ним на высоком стуле, немного сутулясь, сидит щуплый с нездоровым цветом лица офицер. Поверх потертого мундира накинута меховая безрукавка. Однако и в ней он безнадежно мерзнет.

Точно таким же холодом окатил душу его мерзкий змеиный взгляд. Да и голос показался мне похожим на шипение.

‑ Хорош...ш.., вот ты какоф‑ф, посланник Кочубея и гроза шведских шпионоф‑ф... Проходи, садись... Табуреточку видиш‑шь? Не робей.., герой...

Двери за мной "драгуны" плотно затворили, да так возле них и замерли, словно восковые статуи в музее.

Подойдя к "удаву" сел на предложенный табурет.

‑ Зовут меня ‑ Ш...Шеин... Подполковник Дмитрий Александрович Шеин... Мы доверенные по секретной части светлейшего князя Александра Даниловича Меньшикова. А как, позвольте узнать, мне следует величать вас?

Кроме шипения и гипнотизирующих глаз удава, как мне почудилось, мелькнул и раздвоенный язык. Стряхнув наваждение, я взял себя в руки. Что‑то не припомню среди исторических личностей этого гада. Какой‑то боярин Шеин вроде был. Но, конечно же, не этот подполковник. Да и мало ли на Руси однофамильцев? А посему, думаю, можно с ним особо не церемониться. Если, конечно, вынудит...

‑ Андрий Найда, ваша милость. Посыльной генерального судьи Васыля Кочубея. С лыстом от Его Светлости...

‑ Ну‑ка, давай его сюда... "лыста твого" поглядим... Нет‑нет, голубчик, вставать не нужно.

Шеин щелкнул пальцами, и одна из восковых фигур у входа мигом ожила. Удивительно тихо для такого грузного тела подошла ко мне, протянула руку.

В нее я вложил, достав из‑за пояса, письмо Кочубея.

Дмитрий Александрович бесцеремонно взломал печать, быстро пробежал глазами.

‑ Так, так... Неймется... А ты, Андрий... Найда... знаешь, что в нем? Грамотный?

‑ Да как же это, ваша милость? Разве ж можно? Хотя и грамоту знаю...

От его чуть заметной ухмылки мне вновь стало не по себе.

‑ Но‑но, казачек! Не переигрывай! Дурачком здесь нечего прикидываться! У меня этот счет нюх тонкий. Со мной этот номер не пройдет!

"Вот это да! ‑ подумал я. ‑ Насквозь видит... или что‑то знает. Нет же! Интуиция! Вот и попробуй с таким без телепатии. Живым сожрет! Гадина! Нашим префектам до него как до сверхновой..."

‑ Простых казачков с такими вот письмами не шлют! ‑ продолжал Шеин, как бы поясняя свою мысль. ‑ Тут должно быть доверенное лицо. Спрашиваю второй и последний раз ‑ что в письме, знаешь?

Теперь в его голосе звучала откровенная угроза.

‑ Ничего не знаю! Посыльный я! Хоть убейте!

‑Ну, за этим дело не станет... ‑ кровожадно ухмыльнувшись, начал, было, Шеин.

Ну а мне целиком провалившуюся версию пришлось подкреплять мощным телепатическим ударом. "Удав" даже за голову схватился. Ну что? Получил! Мало? Давай еще...

‑ Ладно... ладно... пусть так... ‑ не понимая, почему мне верит, бормотал он. ‑ Тогда скажи мне, "мил человек", другое: как ты выловил этого шпиона. Кстати, имя его знаешь?