- Я прожила с этим слабоумным пьяницей двадцать девять лет, семь месяцев и двенадцать дней, и, наверно, мне лучше знать, что я единственная наследница. Конечно, не исключено, что может появиться какой-нибудь проходимец вымогатель наследства, чтобы отобрать у меня часть заработанного столь тяжким трудом состояния. Но ты знаешь меня: он не получит ни единого шиллинга.

- Когда будет вскрыто завещание?

- Сразу же, как только этот Локридж, который выдает себя за адвоката и постоянно ездит в Лондон, ища там непристойных развлечений, опять вернется в Уолс. Я надеюсь, что это произойдет уже завтра.

Патриция, которой обычно даже на безоблачно-голубом небе виделись облака, на этот раз решилась защитить адвоката.

- Когда лежишь на операционном столе и тебе вскрывают живот, то я бы не назвала это развлечением. - И после некоторого раздумья она добавила: - На всякий случай я включу вас сегодня вечером в свою молитву, чтобы вы были единственной наследницей.

- В таких делах человеку не поможет никакой бог. Он должен сам знать, как себе помочь. - Дороти кивнула в сторону книжной полки. - Видишь книгу профессора Стюарда "Наиболее известные в мировой истории случаи убийств путем отравления, которые никогда не были доказаны"? Ты даже не представляешь себе, что можно натворить с помощью нескольких грибов или банки порошка для уничтожения насекомых.

Патриция посчитала христианским долгом осенить себя крестом.

- Нет, миссис Торп, это нехорошо. Такому убийце, как Фишер, можно разрешить все, потому что он по натуре преступник. Но даме вашего положения не должны приходить в голову такие мысли.

- Нам надо в ближайшие дни обязательно отремонтировать камин в моей комнате, - ответила на это Дороти Торп. - При сильном ветре из трубы в огонь падают камни. Так можно однажды ночью и сгореть заживо.

- Я видела, как он делал почтовые конверты. - Патриция не давала сбить себя с толку. - Он делал их с такой ловкостью, что я ужаснулась.

- Что он делал? - спросила Дороти удивленно.

- Он пришел ко мне на кухню и спросил, нет ли у меня нескольких конвертов. Я ответила, что нет. Он так ехидно ухмыльнулся, как будто думал, что у меня их целый ящик. После этого он пошел в свою каморку, я за ним. Что же я увидела через замочную скважину? Он взял лист бумаги и свернул его в конверт с такой быстротой, что у меня перехватило дыхание. С такой же ловкостью он склеил его. Тогда я сказала себе: "Патриция, в нашем доме появился убийца!"

- И все потому, что он так ловко сделал конверт? Мне кажется, это слишком надуманно.

- Нет, это не так, если учесть, что определенные способности приобретаются только в результате многолетних навыков.

- Ты считаешь, что он сидел в тюрьме?

- А взгляд, а выражение лица! Лицо его вдруг перекосилось, стало угрюмым, полным ненависти, как будто он хотел откусить у кого-то палец. Наверно, у тюремного надзирателя. А цвет его лица? Очищенная картофелина и та содержит в себе больше крови, чем он. Это результат, что он многие годы не видел солнца и света.

- Может быть, ты и права, - согласилась Дороти. И тут она сказала фразу, от которой лицо Патриции побелело и превратилось в очищенную картофелину: Иди и приведи его сюда. Мы должны все выяснить.

- О нет, я не могу! - сказала Патриция категорически. - Если потом я столкнусь с ним одна в темной комнате или в коридоре, он меня...

- Сейчас светит солнце, везде светло, даже в подвале.

- И все же...

- Патриция, немедленно приведи ко мне садовника!

Глубоко вздохнув, будто она идет на плаху, Патриция вышла из зала и вскоре вернулась с Фишером.

На Фишере был серый жилет и серые брюки, его черные с проседью волосы были тщательно расчесаны на прямой пробор. Вообще он больше походил на степенного дворецкого, нежели на копающегося в земле и цветочной тле садовника.

Дороги ткнула пальцем в лист бумаги, который она положила на стол:

- Сверните его в конверт!

Фишер свел на лбу свои черные брови. Патриция прижала правую руку к сердцу, когда он бросил быстрый и, как ей показалось, угрожающий взгляд в ее сторону. По его бескровным губам скользнула злобная улыбка. И действительно, не прошло и трех секунд, как лист бумаги превратился в конверт.

- Где вас этому учили? - Дороти осторожно коснулась конверта кончиком пальца, как будто она нажимала на взрыватель неразорвавшейся бомбы.

- Мой покойный отец, смею заметить, имел небольшую картонажную мастерскую. Я мог бы, если мне любезно разрешат, показать также, как в считанные секунды клеют пакеты и другие бумажные изделия.

- Вы никогда не сидели в тюрьме или другом подобном заведении? - спросила его Дороти без обиняков.

Фишер повернулся к Патриции Хайсмит и спросил в свою очередь:

- Это выдумала глупая особа, которая всегда сопит за дверью у замочной скважины?

- Я не глупая особа, - возразила возмущенная Патриция.

Фишер не удостоил ее больше вниманием.

- Позвольте мне удалиться, миледи? Перед ужином я обычно прочитываю несколько страниц Библии. - Фишер поклонился и вышел свойственной ему гордой походкой.

Патриция опустилась на стул, достала носовой платок и начала сморкаться, что было признаком того, что слезы уже дошли до кончика носа и только благодаря железной выдержке ей удавалось сдержать рыдания.

- Могу голову дать на отсечение, что мое подозрение оправданно. Я обладаю здоровым чутьем.

- Оставь свою голову в покое, а то действительно потеряешь ее. Это подсказывает мне мое здоровое чутье, - сказала Дороти, дав понять, что разговор окончен, и вышла в парк.

С заходом солнца стало так же прохладно, как было утром, и она приказала Патриции зажечь в спальне камин.

Вечером Дороти отказалась от обычной игры в карты и сразу же удалилась в свою комнату. В Уолсе она приобрела несколько книг и собиралась почитать в тишине.

Еще не было и десяти часов, когда Дороти отложила в сторону роман Фолкнера "Мошенники" и, усевшись перед туалетным зеркалом, намазала лицо ночным кремом. Настроение у нее было чудное. На что бы она ни смотрела - на свое отражение в зеркале, серебряную сигаретницу, горящий в камине огонь или светлое пятно на стене, где раньше висел портрет ее усопшего мужа, - повсюду ей казалось, что невидимая рука выводила: двести десять тысяч фунтов стерлингов, единственная наследница - Дороти Торп. Она удовлетворенно вздохнула. Ей казалось, что стоит лишь глубоко втянуть в себя воздух, чтобы сразу же стать невесомой и вылететь через окно на улицу. Так легко было у нее на душе.