— Не вздумайте кричать, — прижав палец к губам, тихо шепнул он, отрывая взгляд от Лонро, и силясь рассмотреть что-то сквозь густые ветки кустарника. — И так вон собаку всполошили…

— Это ведь вы её всполошили, — отчаянно возмутился Джеронимо, продолжая пребывать под впечатлением от внезапного появления Ангуса.

— Разве теперь имеет значение, кто это сделал? — Вяло отмахнулся торговец. — Главное, что нас раскрыли. Да и то не беда. Расы-то ушли…

Джеронимо бросил взгляд в сторону калитки. Там на самом деле уже никого не было, лишь за высоким частоколом надрывалась от усердия злая собака.

— Что вы тут делаете? — лежа на боку, вполоборота спросил Лонро.

Берцо снова ухмыльнулся:

— Если вы ещё немного полежите, — съязвил он, — эту собаку спустят с цепи. Идёмте, всё равно ничего интересного тут уже не будет…

В точности копируя то, как он уходил с пристани, Берцо повернулся и с показным безразличием отправился прочь. Джеронимо ничего не оставалось, как подняться и поспешить следом.

Старый, хитрый лис. Он умел обставить дело так ловко, что Лонро, несмотря на то, что ничего страшного не произошло, сейчас ясно приходилось чувствовать желание оправдываться. Уж чего-чего, а этого ему делать никак не хотелось.

Джеронимо догнал Ангуса и, с опаской осмотревшись по сторонам, выдохнул:

 — А вы …ещё тот следопыт.

Берцо был непроницаем:

— Приходится, — вяло парировал он. — Тем более что ограждать вас от неприятностей, одна из моих задач.

— Но, ведь я…

— Оставьте это, — продолжал Ангус, — вы, как я погляжу, тоже, не по годам находчивы и настырны. Признаться мне так и не удалось подобраться к этим старикам ближе вашего. Едва только я вычислил в лесу самое удачное место, как упёрся в ваши сапоги. Уж простите меня, мой друг, но этого я никак не ожидал, потому и наступил на ту злосчастную ветку…

Берцо говорил что-то ещё, а сбитый с толку Джеронимо снова пребывал в растерянности. Его в который раз переполняли смешанные чувства. В словах хитреца и проныры Ангуса сейчас без всякой фальши слышались мягкие тона, полные отеческой любви. Только за последний месяц не менее пяти раз вот так же в течение одного и того же дня этот торгаш мог в разной очерёдности вызывать у него уважение, ненависть, сострадание или ярость. Джеронимо прекрасно понимал, что Берцо делал это намеренно, но ничего не мог с этим поделать. Ловкий поворот сюжета и, только начавшая формироваться защита молодого человека, снова разбивалась вдребезги, вызывая чувство вины, как же? Можно ли было чувствовать сейчас что-либо иное к этому доброму и податливому человеку?

— …так что, — продолжал Ангус, — раз она должна забрать кого-то и появится не ранее завтрашнего рассвета, нам с вами нет смысла торчать здесь среди этих корчей и муравейников.

— Она…? — хватаясь за хвост улетающей фразы, опомнился Лонро. — Простите, Берцо, я что-то пропустил. За кем?

Торговец смерил товарища недовольным взглядом и на удивление терпеливо повторил:

— Завтра утром, ну, по крайней мере, не позже полудня, эта особа приедет сюда за кем-то. Как я понял, за каким-то ребёнком. Вот я и говорю, что нам с вами нет смысла торчать тут всю ночь. Придём с рассветом, всё равно у русов позже не поспишь. И то неплохо, — вяло улыбнулся Ангус, — хоть какие-то перемены. Завтра, вместо того чтобы в который раз с пристани восхищаться восходом солнца, спрячемся в кустах и будем любоваться совершенно другими вещами. Надеюсь, её ноги того стоят…

Утро встречало их густым туманом. Поднимающееся над лесом солнце подсвечивало его сверху, говоря о том, что наступающий день будет ясным. Берцо был зол, впрочем, молодой Лонро уже привык к тому, что его товарищ ужасно не любил подниматься со светилом.

Сегодня они покинули своё становище даже раньше обычного. В это предрассветное время поднимались многие. Те, кто планировал идти по реке, или те, кто сговорился о большом и выгодном торге накануне и желал доставить свой товар по воде. В гудящих допоздна становищах вообще мало кого интересовало, кто и в какое время начинал свои торговые дела.

За то время, пока Берцо и Лонро добирались до скуфа, а затем обходили стороной это селение, окружающий их, щебечущий на все лады лес, уже стал избавляться от тумана и ночной прохлады.

Ромеи остановились у дороги и, подставляя взмокшие от ходьбы спины ко всё более крепнущему солнцу, завели простую и непринуждённую беседу. Выглядело это так, будто они кого-то ждали. Подобное ожидание не вызывало подозрений у расен. В скуф чужакам хода не было, поэтому многие из торгового люда частенько вот так же с украины дожидались тех, с кем накануне крупно сторговались.

Место для наблюдения получалось очень удачное. Калитка старика Радимира была, как на ладони. Ромеи понимали, что раз дед её украшал, значит, гостья пожалует именно сюда. Одно было плохо, если она заставит себя долго ждать, тогда к маячащим перед скуфом чужакам могут отправить кого-нибудь из штоурмвоев внутренней дружины. Но и на этот случай Ангус Берцо, не теряя понапрасну времени в показной беседе со своим молодым товарищем, уже придумал несколько вполне правдоподобных отговорок, благо язык расен был неплохо знаком торговцу.

Вдруг Лонро насторожился. Он ясно слышал топот копыт, приближающийся со стороны леса…

— Джеронимо, — прошипел сквозь зубы Ангус, — что вы натопорщились, как степной суслик. Я тоже это слышу…

— Думаете четник?

— Думаю, …кто бы это ни был, стойте и с ленцой нашего соседа Тезария продолжайте вести со мной непринуждённую беседу. Мы, слава Юпитеру, ничего плохого не делали, так что бояться нам нечего…

Берцо, дабы не демонстрировать приближающемуся всаднику слабо скрываемую тревогу на лице своего молодого друга, повернул того спиной к дороге и, как ни в чём ни бывало, продолжал разговор. Встревоженный Джеронимо, заряжаясь этой холодной уверенностью, набрал в грудь побольше воздуха и стал успокаиваться. И вдруг Ангус, до той поры болтающий без умолку, замолчал. Лонро, толкаемый чувством самосохранения вздрогнул и оглянулся.

            Навстречу им скакала….!

Она пронеслась мимо, словно молния. Ошарашенный Джеронимо смотрел на неё, широко открыв рот, как худой базарный мальчишка на увесистый кошелёк дворцового повара. К слову сказать, и Берцо, позабыв про игру в праздно болтающих торговцев, выпучил глаза и упёрся взглядом в высокую всадницу, которая в это время спрыгнула с коня и, подойдя к калитке Радимира, трижды постучала в неё тяжёлым металлическим кольцом.

Вскоре появился старик. Он ещё издали поприветствовал гостью и преисполненный радости, поспешил открыть ворота. Та вдруг обернулась и бросила цепкий взгляд на ромеев…

Лонро задержал дыхание:

— Боже! — Вскричало всё его естество, сражённое этой неземной красотой. — Какая она…!

Клубок третий

Не было никакого сомнения, красавица прекрасно понимала, какое незабываемое впечатление произвела она на чужаков. Ей было не больше тридцати лет от роду, …и она была просто ослепительно красива. Молодой Лонро молил бога, чтобы тот продлил время, и дал ему возможность ещё хоть немного созерцать это чудо и Бог услышал его молитвы:

— О! — вскрикнул кто-то недалеко от них. Этот был тот самый кривой дед, что вчера здесь же у калитки разговаривал с Радимиром. — Йогиня-Матушка…! — Старательно отмеряя шаги и опираясь на сучковатую, тёмную палку, он словно пел её имя, и так спешил, что, казалось, вот-вот бросит всё и припустит к этой волшебной девушке бегом.

Она, как видно, радовалась встрече с этим сухим, кривым старикашкой. Оставив поводья Ридимиру та, которую расены звали Йогиня, торопливо зашагала к нему навстречу и обняла, словно родного отца. Это происходило всего-то шагах в двадцати от чужаков, и они, наконец, смогли рассмотреть её как следует.

Высокая, светловолосая красавица, точёная фигура которой являла собой само совершенство. Такие женщины легко берут в плен сердца Богов, царей и героев, заставляя их бросать всё и безропотно служить их непростым прихотям.