Вот что говорит о положении дел в Византии Лев Гумилев:
"Престарелый Никифор II Фока – прекрасный полководец и администратор – был крайне непопулярен в собственной столице". (Гумилев Лев. "От Руси к России".М.:АСТ. – С. 55.).
А непопулярность сводила на нет то, что он был прекрасным полководцем. Завоеватель это тот, кого армия и любит, и боится, то в которого верят воины, то за кем идут не задумываясь.
"Император сильно урезал доходы церкви. Так он приобрел средства на военные расходы и вражду церковных иерархов. Кроме того, василевс увеличил налоги на ремесленников и рыбаков, а с налогами выросли цены. Городское население роптало. Фоку поддерживали только пограничные воины – акриты, но они оказались слишком далеко от столицы в решительный момент. В довершение всех бед Фока был стар и не красив. Его жена императрица Феофано, отдала свое сердце красавцу Иоанну Цимисхию. Созрел заговор. Заговорщики с помощью императрицы проникли во дворец и безжалостно убили старого императора (969)". (Гумилев Лев. "От Руси к России".М.:АСТ. – С. 55.).
Вот вам и внутренние противоречия в империи. Вот то, что делало её слабой перед нашествием Святослава.
Но я ни в коем случае не хочу сказать, что Византия была слаба и ничтожна в военном отношении. Ни в коем случае. Правильнее будет сказать – она была ослаблена внутренними противоречиями.
Разгромить империю в одной битве это совсем не одно и тоже что стереть её с лица земли. Ведь Византия просуществовала до 1453 года! Она пала под ударами турок‑осман.
А если посмотреть, кто такие были эти османы? Если сравнить их армию с армией киевских князей? Османское войско состояло из трех главных частей: конного феодального ополчения, конницы акинджи и янычасркого корпуса регулярной пехоты.
Основная сила армии Мухаммеда была, конечно, в пехоте. И поначалу у османов пехоты вообще не было. Их войско было конным, как и положено кочевникам. Но расширение внешнеполитической экспансии молодого Османского государства в начале XIV века породило потребность в создании регулярной и дисциплинированной пехоты! И получить такую пехоты было не просто. Конные кочевники не станут сражаться пешими. Это факт. Бей Орхан организовал в 1330 году отряд пехотинцев из пленных христиан, добровольно или вынужденно принявших ислам 1000 человек. Это было начало знаменитого янычарского корпуса!
Но принцип формирования пехоты из воинов‑христиан был недостаточно хорош. Они были ненадежны. Пленные христиане зачастую фальшиво принимали ислам, чтобы сохранить жизнь и относительную свободу, и при случае дезертировали к своим.
Это побудило султана Мурада I в 1362 году изменить старый способ комплектования янычарского корпуса. Султан решил набирать в пехоту не пленных христианских солдат, но формировать его из захваченных во время походов на Балканы детей отобранных у христианских семей. Этим детям втолковывали исламские истины и делали из них фанатиков веры и "священного газавата" (войны против неверных). Посему когда эти юноши подрастали, то становились верными солдатами султана.
В распоряжении князей киевских была пехота. И этой пехоты князь Святослав мог навербовать сколько угодно. Больше того, Святослав был знаком с тактикой древних полководцев Эпаминонда, Филиппа II Македонского, Александра Македонского и на её основе выработал собственную! Иными словами шансы победить у него были!
Глава 5
"Партия войны" и "партия мира"
Первые князья Киевской Руси попробовали зубы о шкуру Византийского зверя. Оказалось, что шкура еще крепкая, и враз такого не свалить. Но они уже создали дружину, верную опору князей, и при случае быстро созывали народное ополчение. То есть могли мобилизовать довольно большую армию.
Однако, князья киевские не только войне, но и торговле князья уделяли немало внимания. И можно даже утверждать, что именно для подписания выгодных торговых договоров князья Олег и Игорь устраивали свои Византийские экспедиции.
Договоры 911 и 944 годов показывают, что киевские князья, опираясь на свое военное могущество, сумели настоять на удовлетворении важнейших интересов Руси. Византия признала за русскими купцами право посещать Константинополь и оставаться в нем для торговли в течение летних месяцев. Возникавшие недоразумения и ссоры должны были регулироваться на основе равноправия по греческим и русским законам. Большое внимание было обращено на охрану морских сообщений и кораблей, потерпевших крушение.
В договор Олега 911 года было внесено следующее условие:
"Если лодья будет выброшена бурею на чужую землю и там ее найдет кто‑нибудь из нас, Руси. Если лодья окажется неповрежденной с товаром, то следует ее снабдить (необходимым) и отослать обратно в христианскую землю (Византию), при этом проводим ее через опасные места, пока не дойдем до безопасного места; если же такая лодья по причине бури (кораблекрушения) или посадки на мель не может возвратиться в те места, то мы, Русь, помогаем гребцам этой лодьи, проводим их здоровыми с товаром; это в случае близости греческой земли. Если же такая беда случится близ русской земли, то проводим ее в русскую землю, да продадут товар этой лодьи и что можно выручат от продажи самой лодьи. Когда же пойдем в Грецию с торговлей или в посольство к вашему царю, то честно отдадим все имущество их лодьи. Если же приключится убийство кого‑либо из лодьи кем‑либо из нас, Руси, или будет что‑либо взято, то виновный подлежит указанному выше наказанию от тех (т. е. греков)".
Приведенная статья русско‑византийского договора хотя и имеет односторонний характер, тем не менее, она свидетельствует о большом развитии международного права этих государств, в то время как повсюду на западе действовало еще феодальное "береговое право", по которому все имущество корабля, потерпевшего крушение у чужого берега, переходило в собственность владельцев прибрежной территории.
То есть, иными словами, иногда брала верх и идея развития добрососедских торговых отношений с империей. А военные походы только заставляли византийцев помнить о том, что и интересы партнера стоит уважать.
Но пришло время князя Святослава, как в свое время пришло время Тутмоса III в Египте, и акценты сместились в сторону больших завоеваний. Святослав мало внимания уделял торговле, он раздвигал пределы своего государства мечом, как это делали до него Кир и Александр, и Чингисхан после него.
Своего отца великого князя Игоря Святослав лишился еще в раннем детстве, будучи несмышленым отроком. Правившая после смерти мужа княгиня Ольга в корне изменила политику Древнерусского государства. Князья до неё сидевшие на киевском великокняжеском столе воевали, а она первой стала править и обустраивать быт своего государства. Этим она подобна знаменитой египетской царице Хатшепсут.
Эта женщина упорядочила сборы дани по всей стране и установила её четкий размер. Она потихоньку создала оплоты великокняжеской власти во многих землях Руси – укрепленные городки с представителями киевской администрации. До неё князья показывались в подвластных землях только раз в год во время сбора дани. А более в дела племен и народов не вмешивались. Ольга стала менять эту ситуацию. По всей Руси стали появляться знаки‑знамена великих князей киевских – о том, что этот участок принадлежит им. И подобных участков было множество.
Она практически и создала единое государство под названием Киевская Русь! И значение этой женщины в истории огромно и его трудно переоценить! Но она решила отказаться от военной экспансии и всю тяжесть перенести на торговлю. Она не желала большой войны с Византией, но стояла укрепление дружбы с этой державой. Потому Ольга и стала христианкой и была сторонницей христианизации Руси, как уже было сказано выше.
Карамзин писал так о правлении Ольги:
"Оставив малолетнего Святослва в Киеве, она поехала в северную Россию, в область Новгородскую; учредила по Луге и Мсте государственные дани; разделила землю на погосты, или волости; сделала, без сомнения, все нужнейшее для государственного блага по тогдашнему гражданскому состоянию России и весзде оставила знаки своей попечительной мудрости. Через 150 лет народ с признательностью вспоминал о сем благодетельном путешествии Ольги, и в Несторово время жители Пскова хранили еще сани её, как вещь драгоценную" (Карамзин Н.М. Об истории государства Российского. М.: Просвещение. 1990. – С.30).