– Ясно… Что же вы думаете делать? – настороженно спросил Якум, возвращая Клюссу бланк.

– Выполнять ваши распоряжения, – спокойно отвечал командир.

Якум встал и крепко пожал ему руку.

– Спасибо, Александр Иванович, я был уверен в вас. Давайте думать, как нам быть дальше…

Якум и Клюсс понимали, что пассивное ожидание событий в Петропавловской гавани рано или поздно приведет корабль в руки белогвардейцев. Но и предпринять что‑нибудь в создавшейся обстановке, да ещё с неисправным котлом, трудно. Наконец Якум спросил:

– Что вы предлагаете?

– Нужно подремонтировать котел и уходить.

– Куда?

– В какой‑нибудь нейтральный порт. Там реализовать пушнину, связаться с нашим правительством, закупить и погрузить на какой‑нибудь зафрахтованный пароход снабжение для Камчатки и тихонько его сюда доставить.

– В какой же нейтральный порт?

– Достаточно близкий к Камчатке и подальше от Японии. Я думаю, подходящим будет Ванкувер.

Предложение заинтересовало Якума. Он и сам подумывал об этом.

– Хорошо, если бы всё так вышло…

– Обязательно выйдет, если не будут мешать местные власти.

– Предоставьте мне уладить этот вопрос, Александр Иванович. Положение исключительно трудное, но мы не запятнаем воинскую честь «Завойко» и сохраним корабль для Советской России. Что делать дальше, мы решим на закрытом заседании Петропавловского комитета партии, куда и вы будете приглашены. А теперь необходимо поспать.

Клюсс откланялся, не сказав ни слова. В душе его бушевали беспокойство и досада. Не верил он в коллегиальные решения. Вот если бы Якум стал на его, Клюсса, позицию… Неужели он не понимает, чем всё это может кончиться?

Командир поднялся на палубу. Было три часа ночи, ясно, полный штиль, на вахте стоял штурман.

– Пойдемте в штурманскую рубку, Михаил Иванович. Мне нужны карты подходов к Ванкуверу.

– Этих карт у нас нет, Александр Иванович, – сказал штурман, порывшись в своем хозяйстве.

Клюсс нахмурился:

– Рассчитайте расстояние до Ванкувера по таблицам.

Через минуту штурман доложил:

– Две тысячи девятьсот сорок пять миль.

– Многовато… – проворчал командир, – да и без карт… А котел требует заводского ремонта…

– А не лучше ли сходить в Шанхай, Александр Иванович? И карты для этого есть, и заводов там много, и работа дешевле, и ближе, по‑моему, – предложил штурман.

– Ну‑ка, рассчитайте, сколько до Шанхая?

Беловеский минуты три возился с таблицами и наконец доложил:

– Через пролив Осуми, минуя Японское море, – две тысячи шестьсот, через Сангарский пролив – две тысячи двести семьдесят.

Клюсс задумался, молчали минут пять. Наконец он спросил:

– Давно вы там были, Михаил Иванович?

– В прошлом году.

Беловеский рассказал Клюссу о послевоенной обстановке в Шанхае: о торговом соперничестве Англии, Японии и Америки, о русской колонии, о том, что не все живущие там русские – белогвардейцы. Узнав, что консульство возглавляет по‑прежнему бывший царский камергер Гроссе, что в Китай прибыла миссия Дальневосточной республики, Клюсс опять задумался. Потом сказал:

– Так вот… Куда мы пойдем, пока не решено. Карт китайского побережья на трогайте и не вынимайте. На столе в штурманской рубке должны лежать карты для похода в Укинский залив. И ни с кем никаких разговоров. Одно можете утверждать: что во Владивосток мы сейчас не собираемся, а пойдем в Уку, повезем муку.

Улыбнувшись неожиданному каламбуру, Клюсс спустился к себе.

27

Утром Якум и Клюсс собрались на берег. На палубе к командиру подошел старший механик в комбинезоне, испачканном сажей. На лице смущение и озабоченность.

Клюсс остановился и сердито спросил:

– Смотрели?

Якум сошел на пристань и там поджидал Клюсса. Заварин мялся:

– Плохо, Александр Иванович. Сильная течь…

Командир нетерпеливо перебил:

– Но в поход‑то идти сможем?

– Смотря куда, Александр Иванович.

– Разумеется, не в Раковую бухту, а в дальний поход!

Заварин молчал, обдумывая ответ.

– Сейчас немного остынет котел, – сказал он тихо, – подчеканим всё, до чего удастся добраться. Поднимем пар, посмотрим. Думаю, можно будет дойти до Владивостока, а до Хакодате – наверное. Только вот расход воды будет большой… – Он изучающе взглянул на командира.

Подошел старший офицер:

– Вас не поймешь, Константин Николаевич. То пары надо прекращать, то до Владивостока дойти можно, только… самое… воды надо взять побольше. Чего вы раньше‑то смотрели? – накинулся он на Заварина.

– Раньше ничего не было. Течь появилась недавно. А когда я принимал механизмы, котлы были под парами и нельзя было их как следует осмотреть. А теперь нужен заводской ремонт…

Клюсс был явно недоволен пререканиями.

Он сердито оборвал:

– Хорошо! Всё ясно! Делайте все необходимое, Константин Николаевич, но чтобы послезавтра корабль был готов к дальнему походу. А вы, Николай Петрович, примите полный запас пресной воды. Я на берег! – бросил он старшему офицеру, сходя на дощатый настил пристани.

Нифонтов взял под козырек и мигнул вахтенному офицеру. Разбудив сонную бухту, труба горниста пропела «захождение». На палубе все стали «смирно», провожая глазами удалявшихся командира и Якума, которые пошли в партийный комитет решать судьбу корабля. Никто этого не знал, но все чувствовали себя на пороге какого‑то важного решения…

28

Услышав через открытый иллюминатор громко сказанную Нифонтовым фразу о том, что до Владивостока дойти можно, если взять побольше воды, Павловский решил выяснить, что случилось с котлом. До этого случая он знал о паровых котлах только то, что сообщалось в гимназии на уроках физики. Этого было очень мало, чтобы не показаться профаном в разговоре с инженером‑механиком, который, похоже, что‑то замышлял. Поэтому, чтобы прояснить обстановку, он в обеденный перерыв вызвал к себе котельного механика Панкратьева. С ним можно обо всём поговорить откровенно. Максим Иванович – старый моряк Сибирской флотилии, участник революционных событий, участвовал в боях с калмыковцами и интервентами.

– Звали? – Могучая фигура Панкратьева с трудом протиснулась в каюту. Он был в синем, испачканном сажей и машинным маслом рабочем платье, лицо лоснилось от пота.

– Вы уже обедали? – в свою очередь спросил Павловский.

– На камбузе, товарищ комиссар. Не стоит переодеваться: сейчас обратно в кочегарку.

– Что там с котлом? Я хочу знать правду, Максим Иванович.

– Текут трубные доски, товарищ комиссар. И патрубок нижнего продувания лопнул.

– Опасно это?

– Да как сказать… Трубки сейчас будем вальцевать, течь должна уменьшиться.

Павловский совершенно не представлял, что это за доски, трубки и продувание, как их будут вальцевать. Неплохо бы, пока Заварин обедает и распивает чай в кают‑компании, побывать в котельном отделении и пощупать всё это своими руками.

– Не можете ли вы сейчас показать мне на месте этот ремонт?

– Отчего же, могу. Только грязно там, сажа. Испачкаетесь, товарищ комиссар.

– Грязь не помеха, пойдемте. Должен же я своими глазами увидеть, где течёт.

В котельном отделении было темновато. Панкратьев зажег факел, показал Павловскому переднюю трубную доску, дымогарные трубки и объяснил, как работает вальцовка.

– А продувная труба? – спросил комиссар. – С ней как? Где она у вас?

– Под котлом она, товарищ комиссар. На неё Временщиков с Никифоровым бандаж мастерят.

– Когда же все это будет готово?

– До завтра должны управиться. Утром – старший механик сказали – огонь в топках должен быть.

– Как вы думаете. Максим Иванович, отчего потек котел?

– Да кто его знает? Может, холодной водой его напитали.

– Нарочно это никто не мог сделать?

– Кто же такое удумает? Ведь потом кочегарам же мучиться придется. Вот ежели старая команда…

В своей каюте Павловский задумался. Ясно, что Заварин и Нифонтов тоже заинтересованы в быстром ремонте котла, так как уверены, что из Петропавловска «Адмирал Завойко» пойдет во Владивосток.