Услышав слова нежданного спасителя, девушка вздрогнула, радостно встрепенулась, но сил встать не было. Мужчине пришлось на руках выносить её за пределы змеиных колец. В воздухе над змеем всё ещё кружила чёрная взвесь, но едва они выбрались из неё, как Мифа почувствовала себя лучше – к ней стали возвращаться силы. Она даже попросила поставить её на землю, что и было сделано.

Выполнив просьбу девушки, путешественник с тревогой оглянулся на поверженного Полоза: гадючьи глаза с бессильной ненавистью наблюдали за двумя дерзкими самонадеянными людишками. Их выражение обещало им беспощадную, жестокую расправу.

– Нам надо уходить отсюда, – прошептал Кирилл, скорее напоминая себе, нежели уведомляя девушку, – действие ловушки скоро закончится. Можешь идти? До прокола уже недалеко. Ты почти дошла.

– Как ты… с ним… справился? – пропыхтела Мифа, пытаясь угнаться за странником. Они шли в гору и, не смотря на то, что мужчина сдерживал шаг, подгоняя под скорость и силы девушки, она всё равно запыхалась.

– Опытом, – лаконично ответил Кирилл. Продолжил, сообразив, что одним словом всего не объяснишь. – Я побывал во многих мирах – и во многих встречал, подобных этому, местных царьков, возомнивших себя Владыками Вселенной. В какой-то степени, они, конечно, имеют на это право – играя роль защитников и хранителей своих миров. Но я встречал и такие варианты, где у местного божества, э-э, сносило крышу от вседозволенности. Вроде данного Змея. В одном мире меня научили составлять вещество, блокирующие их… ну скажем так: магические силы. Чем в существе их больше, тем крепче его связывает этот порошок. В нашем случае, я так предполагаю, милая змейка скоро будет свободна… На тебя он, кстати, тоже подействовал, хоть и не так сильно, как на Владыку. Твоя сущность, Силы, взаимодействуют с окружающим миром, самость нарушена… Ничего, всё это поправимо. Лишь бы нам сейчас успеть удрать.

Послышалось карканье. Пока ещё далёкое, но быстро приближающееся. Змей тоже не собирался сдаваться, и гнал своих рабов на убой.

Вскоре над деревьями замелькали чёрные силуэты, хлопанье крыльев наполнило воздух нервным свистом. Усмехнувшись, странник на ходу выломал две ветки, укоротив до размера клюшки для гольфа. Одну предложил Мифе, но ей так и не пришлось ею воспользоваться. Мужчина успевал отбиться и от своих противников, и от птиц, нападавших на девушку. Вскоре пройденный путь стал похож на сплошной ковёр из глянцевитых перьев, перекатываемых ветром с места на место. Ряды чёрных птиц весьма поредели: они уже не рисковали нападать так безоглядно. Кружа над путниками, выбирали подходящий момент, оглашая окрестности скрежещущим карканьем. Даже страх перед неминуемой карой не мог заставить их пожертвовать своей шкурой. Что совсем неудивительно. Бывшие слабыми людьми, сломленные волей Золотого Полоза, как они могли стать верными и сильными слугами? Собственная судьба, определённая качествами души, порождала лишь злобу. Злобу на самих себя, на окружающий мир – откуда взяться храбрости и благородству, где занять того чувства, что позволяет пожертвовать собственной жизнью, чтоб достичь высокой цели? Где взять такую цель? Лишь худшие из худших, желая выслужиться, решались рисковать, нападая на странника и его подопечную. Остальные носились в воздухе чёрными горланящими снарядами. В сопровождение такого эскорта, Кирилл и Мифа дошли до Прокола.

Круглая поляна с редкими валунами и единственной мощной и высокорослой сосной, на первый взгляд была самой обычной. В конце концов, и на Земле встречаются сосны, ветви которых, будто штопором, закручены по часовой стрелке. Лишь одна ветвь выглядела обычно: аркой спускаясь к самой земле. В этой-то арке, между ветвью и стволом сосны, словно паук в паутине и «сидел» Прокол – воздух едва заметно дрожал, обозначая врата в иной мир. Именно через них пролегал для девушки путь домой. Забыв о боли и усталости, радостно вскрикнув, она почти вприпрыжку бросилась к сосне. Странник чуть задержался, благодаря опыту и чутью, развитому в странствиях по Мирам, заподозривший неладное. И когда окружающее исчезло, растаяло, он оказался более готов принять реальность, чем девушка.

Мифа вскрикнула, неожиданно оказавшись подвешенной в светящейся пустоте, потеряв зрительную и вещественную опору. Вскрикнула, узнав свой страшный сон: в море холодного белого огня далёкая-далёкая, но чётко различимая, проступала сложным узором молекулярная решётка. Светился нежно-сиреневым пятном арочной формы Прокол, над ними тёмно-серыми, светящимися шарами носились те, кого люди воспринимали воронами. Приплясывая и извиваясь, к беспомощно замершим путникам приближался язык яркого пламени, формируясь в Змея, в Золотого Полоза.

– Можешь даже не пытаться использовать ещё раз ту гадость, что принёс в мой Мир… – шелестящий голос, казалось, прозвучал прямо в головах путников. На мужчину разом кинулись десятка два шаров, растеклись по телу серыми лентами, распяв в воздухе. – Забудь о сопротивлении. Твоё пламя подходит мне даже больше, чем пламя души девчонки. Не получится с ней, займусь тобой…

– Не надо, – спокойствие, с которым он заговорил, казалось, удивило даже Владыку, – отпусти её. Отпусти к тем, кто любит и ждёт её. И я добровольно выпью воду забвения. Если в тебе осталась, хотя бы капля любви и сострадания, если ты, хоть чуть-чуть, любишь свой мир и всё ещё надеешься его спасти – отпусти её. Иначе ты погубишь всё: и себя и свой Мир, и все собранные души. Отпусти.

– Не хо-чу, – раздельно, по слогам выговорил Змей, склонив голову к самому человеку, – не хочу. Это моя добыча. Моя. А ты: добровольно или нет – это теперь неважно, всё равно отдашь свой огонь.

Некуда было бежать, нечем сражаться – и даже отшатнуться она не могла – не было опоры под ногами, не было земли, лишь холодный, равнодушный свет. И когда ледяные змеиные кольца, возвращая в полузабытый кошмар, обвились вокруг тела, Мифа лишь коротко выдохнула-всхлипнула: – «Мама!». Ни на что не надеясь, никого не зовя, так кричит ребёнок, продираясь сквозь страшное сновиденье к тем, кто любит, в ком ищет защиты и тепла. И откуда-то сбоку ярким росчерком метнулось двухцветное пламя: рыже-алые языки огня накрепко перевились с голубовато-сиреневыми.

Змеиные кольца разжались: Мифа упала на землю, на настоящую землю, укрытую ковром травы и мха, а рядом бились и катались сцепившись в смертельных объятиях два давних врага: Золотой Полоз и Белый Волк. Впрочем, Белым он уже не был – пропалинами в шерсти чернели тёмные пятна, появляясь и исчезая.

Не зная, что делать: бежать или пытаться чем-то помочь своему защитнику, девушка вскочила, судорожно оглядываясь в поисках хоть какого-то оружия. Ничего, кроме камней и палок, и даже странник куда-то запропастился! За сосну спрятался, что ли? Или в Прокол прыгнул? Да нет, это не в его характере, судя по всему. Скорей, он бы бросился дубасить Змея… Что же делать?!

– Беги отсюда, девочка! Беги! – прозвучал в сознании знакомый до боли голос. – Быстрее! Нам его долго не удержать!

Голос был таким знакомым и родным, но… Мифа никак не могла вспомнить, кому он принадлежал. Проклятая вода забвения! Проклятый Змей! Мне всё равно, чей это голос – достаточно того, что душа отзывается на него тоской и радостью. Ты заплатишь за то, что я не могу вспомнить! У меня нет оружия, но хватит и того, что есть ногти и зубы. Чёрта с два я уйду без своих воспоминаний!

Белый Волк прижал своего противника к земле, вгрызаясь в покрытое чешуей змеиное тело возле самого основания головы. Девушка, подхватив крепкую палку с заострённым концом бросилась было к борющимся, но извивающийся, пытающийся освободится от захвата Змей, угодил хвостом прямо по ней.

Доро медленно приходил в себя от испытанного шока. Сидя под стеной скалы, он угрюмо и тяжело смотрел на людей, сбившихся тесной, испуганной группкой напротив. Интересно, как они восприняли это всё, видели ли они тоже, что и он? Наверное, нет. Иначе бы в их глазах, самых близких на свете ему людей, не плескался тяжелой свинцовой волной СТРАХ. От воспоминания о пережитом юношу передёрнуло, по телу прошла дрожь – и кто-то из троих судорожно вздохнул. Он что, опять светится?