– Если такой день настанет, я сам скажу вам об этом, – пообещал Саймон.

* * *

Алан остался в Бьювэллете на неделю, и Саймон был рад этому. Чтобы развлечь Алана, он устроил охоту и нанял труппу комедиантов из соседнего городка. Алан, однако, был вполне доволен своим досугом и без этих забав, а чтобы доставить Саймону удовольствие, участвовал вместе с ним в соревнованиях стрелков из лука. Когда они возвращались с этих утомительных соревнований, Алан украдкой с любопытством поглядывал на Саймона. Саймон знал об этом, даже не видя Алана.

– Ну? – спросил он. – Слушаю тебя.

– Как тебе удалось расположить к себе этих людей?

– Удалось? Некоторые из них меня терпеть не могут.

– Но большинство, по‑моему, в тебе души не чают. Что такого они нашли в тебе? Что находит в тебе каждый из нас? Ты суров, холоден и никого не любишь.

– Алан, если тебе так нравится болтать о любви, отправляйся к дамам своего сердца. Я в этом не разбираюсь.

– И за что твои люди любят тебя? – не отставал Алан.

– Не знаю. Наверное, за то, что я подчинил их своей воле.

– Возможно. Но отчего дети так льнут к тебе?

– Оттого, что я уделяю им хоть немного внимания.

– Нет, не в этом дело. По правде говоря, Саймон, я давно знаю тебя и до сих пор совсем не знаю. За твоей холодностью скрывается что‑то такое, о чем я и не догадываюсь.

– Наверное, это голод, – ответил Саймон, шуткой кончая разговор.

* * *

Когда Алан вернулся в Монтлис, Саймон приступил к формированию своего войска и отряда лучников. Дело пошло столь успешно, что через шесть месяцев у него уже была весьма боеспособная армия, состоящая из крестьянских сыновей и небольшого числа наемников. Уолтер Сантой превосходно проявил себя на посту капитана, благодаря чему Саймону удалось высвободить часть своего времени, чтобы уделить внимание возделыванию земель. С Морисом Гаунтри у него установилось полное взаимопонимание, и Морис готов был идти в огонь и в воду за своего лорда.

Вот так – в мирных трудах и заботах встретили они Новый год. Потом, когда Саймон начал осматриваться в поисках новых дел и улучшений, с визитом к нему одним дождливым утром явился его отец Джеффри Мэлвэллет.

Как только Саймону доложили о появлении гостя, он поспешно вышел встретить его и преклонил перед отцом колени:

– Милорд, вы оказываете мне большую честь.

Джеффри Мэлвэллет поднял Саймона с колен.

– Мне было нелегко решиться приехать к тебе, Саймон, но сегодня у меня есть оправдание этому визиту, который ты сочтешь, быть может, назойливым.

– Нет, сэр, мне оказана честь, – ответил Саймон, вводя отца в свои покои.

Мэлвэллет осматривался вокруг.

– Вот и у тебя есть свои владения благодаря твоим собственным заслугам.

– Но я сказал в свое время, что все это у меня будет, – ответил Саймон и отправил пажа передать распоряжение, чтобы подали эль. – Чем могу вам служить, сэр?

– Я привез тебе письмо от твоего брата, – ответил Мэлвэллет, – прочтешь?

– От Джеффри? Да, конечно, с радостью. Не угодно ли вам сесть, сэр?

Мэлвэллет сел в кресло, стоявшее возле окна, и наблюдал оттуда, как Саймон распечатывает письмо Джеффри‑младшего.

«Саймону, лорду Бьювэллету.

Мой дорогой и единственный горячо любимый брат! От всей души приветствую тебя и шлю тебе это письмо с выражением радости и поздравлениями в связи с новым счастливым поворотом в твоей судьбе. Я знаю, что у тебя за владения, и рад за тебя, потому что они мне очень нравятся. Пусть тебе сопутствует та огромная удача, которой ты заслуживаешь!

Брат, я пишу тебе, чтобы убедить тебя, что ты должен прибыть сюда со всеми своими силами, какие только можешь собрать, на соединение с войском принца. Предстоит подавить мятеж самого непокорного бунтовщика Оуэна Глендовера, чьи сторонники кишат в этих злополучных местах. Вопреки оптимистическим заявлениям Совета Его Величества, сделанным в августе и гласившим, что в распоряжении Его Величества достаточно людей и провианта, чтобы смело выступить против мятежников, почти никто не выставил никаких сил, и в тот день, когда я пишу тебе, численность нашего войска ненамного превышает 100 человек, вооруженных мечами и копьями, и 240 лучников. Теперь, когда ты сам себе хозяин, захочешь ли ты снова прийти сражаться на моей стороне, как ты когда‑то обещал? Здесь, в Уэльсе, положение очень серьезное, и ты должен знать, что в декабре прошлого года пал Кардифф, а также Харлеч и Ллампадарн, наши крепости, на которые мы возлагали самые большие надежды. Необходимо упредить мятежника Оуэна, который раньше ничем не блистал, не дать ему собраться с силами, и – если мы действительно хотим победить его – нам надо выступить против него, как только наступит весна. А весной, если ты придешь, мой брат, я могу обещать тебе баталию не хуже, чем под Шрюсбери, где ты так славно показал себя.

Шлю тебе свои наилучшие пожелания.

Джеффри Мэлвэллет

Писано в Шрюсбери».

Саймон медленно сложил лист пергамента.

– Ты выступишь? – спросил Мэлвэллет‑старший.

Саймон задумчиво смотрел в окно на мирные поля. Потом устремил взгляд на отца и улыбнулся.

– Скорее всего – да, милорд, – сказал он.

* * *

На следующий день Саймон верхом отправился в Монтлис обсудить свое решение с Фалком. К великому удивлению милорда Алан сразу же пришел в неистовый восторг.

– Если ты пойдешь, Саймон, то и я тоже! – воскликнул он. – Я слишком долго нежился в четырех стенах. Сам поведу наших людей в Уэльс, я тоже хочу попытать счастья в битве!

– Немного в ней радости, скажу я тебе, – насмешливо заметил Фалк, когда сын его слегка успокоился.

Алан резко повернулся к нему:

– Если вы скажете мне «нет», милорд, я пойду с войском Саймона. Один!

– Не горячись, – хмыкнул Фалк. – Если тебе так хочется – иди. Когда думаешь выступить, Саймон?

– В следующем месяце, милорд, ближе к концу, так что в Уэльс я приду в марте.

– А свои земли оставишь без хозяйского глаза?

– Нет, Морис Гаунтри будет главным в мое отсутствие.

– Как уже был, когда не стало Барминстера? – с грубоватым сарказмом спросил Фалк.

– Я не Барминстер, – ответил Саймон.

Глава XIПозолоченные доспехи

С наступлением марта Саймон достиг Уэльса и примкнул к войску своего брата, ведшему там тяжелые бои. В апреле он был снова в Шрюсбери, целый и невредимый, а в мае продвигался маршем на юг, в сторону Аска, в качестве одного из приближенных офицеров принца, который считал Саймона своим другом. Под Аском, где они одолели полуторатысячное войско мятежников, Саймон сразился с сыном Глендовера Гриффитом и дрался, пока не победил его, доведя до полного изнеможения, после чего взял его в плен и передал принцу.

Принц Генрих пришел в восторг от такого трофея:

– Ах, Бьювэллет! Хотелось бы мне всегда видеть тебя среди моих сторонников! Какую награду хотел бы ты получить за такого пленника?

– Его доспехи, сэр, – ответил Саймон. – Если его выкупят, то выкуп будет ваш. Но если Вашему Высочеству будет угодно, я хотел бы иметь его позолоченные доспехи.

– Странное желание! – сказал Генрих. – Зачем? Тебе так нравится цвет золота?

– Да, но еще больше – искусство, с которым сделан его панцирь, сэр.

– В таком случае ты получишь его, Саймон Золотой Панцирь! – пообещал Генрих и засмеялся, доверительно взяв Саймона под руку. – Честное слово, я всерьез думаю, что это новый титул, который ты хочешь заслужить. Тебя называют Саймон Остроглазый, Саймон Холодное Сердце, Саймон Лев, Саймон Неслышная Поступь. Откуда взялись все эти прозвища?