– Ты ведешь себя как маленький школьник, – бросала она в лицо Нерону слова, больно ранящие его самолюбие. – Ты неспособен располагать даже самим собой, не то что повелевать другими. Какой ты правитель, если цепляешься за юбку своей маменьки, которая вертит тобой, как ей вздумается?

Если Нерон пытался прервать разъяренную Поппею, та напускалась на него еще пуще:

– Почему откладывается наша свадьба? Может быть, тебе не нравится моя внешность? Или я недостаточно знатна для тебя? Или бесплодна, как твоя женушка? Что же останавливает тебя? Можешь не отвечать! Я и так знаю это. Во всем виновата твоя тщеславная и алчная мать! Я, видите ли, ей не по нутру. Конечно, она предпочитает, чтобы рядом с тобой находилась не любящая женщина, а ненавидящая тебя Октавия. Ведь так ей проще управлять своим безвольным сыночком. Вот и спи с ней, а меня оставь в покое!

Толстая шея Нерона покрывается красными пятнами. Силясь удержать следы обиды, он беспомощно щурит близорукие глаза и становится похож на провинившегося ребенка. Видя его таким беззащитным и несчастным, Поппея усиливает натиск.

– Если ты не в состоянии преодолеть страх перед матерью, позволь мне вернуться к Отону. Я не могу быть свидетельницей твоего позора и видеть, как ты ежедневно подвергаешься оскорблениям и унижениям.

От слов Поппеи у Нерона больно сжимается сердце, но разве есть сила, способная заставить замолчать пришедшую в ярость женщину? Упади он сейчас замертво, ее вопли и тогда не прекратятся. Искусная притворщица, она даже его смерть сочла бы за дешевую уловку и проявление слабости.

Сцены, подобные этой, повторяются ежедневно. Никто из ближайшего окружения Нерона не пытается одернуть обнаглевшую любовницу и прекратить безобразные спектакли, разыгрываемые ею перед императором. Друзья и советчики боятся, как бы вернувшаяся в Рим Агриппина не возымела прежнего влияния на сына, и молчаливо поддерживают Поппею. А ведь тот же Сенека должен был предвидеть, до чего могут довести слабовольного Нерона отчаяние и растущая в нем неприязнь к матери.

Основания опасаться Агриппину были, ведь она прекрасно понимала: стоит Нерону уступить Поппее, и для нее, некогда повелевавшей Римской империей, все будет кончено. Забыв, что является императору матерью, Агриппина решилась на последнее средство: бороться с ненавистной Поппеей ее же оружием – обольщением.

Рассчитывая вновь подчинить себе Нерона, Агриппина в те часы, когда он бывал разгорячен вином и обильной едой, появлялась перед ним нарядно одетой и недвусмысленно предлагала себя. Не обращая внимания на замешательство окружающих, она прижималась к нему, целовала и откровенными ласками склоняла к сожительству, а иногда доходила до того, что, обнажив перед ним трепещущую грудь, демонстрировала ее, желая таким образом доказать, что ни в чем не уступает Поппее. Иной раз, сообщает Светоний, ей удавалось завлечь сына с собой в носилки, из – которых он выходил с подозрительными пятнами на одежде. Скорее всего, это была не Агриппина, а необычайно похожая на нее наложница, о которой упоминает все тот же Светоний. Однако злые языки и прежде всего Поппея постарались опорочить и мать, и сына.

Как бы то ни было, приближенные императора и в первую очередь Сенека всполошились. Причиной были не столько толки о кровосмесительной связи, сколько возрастающее влияние Агриппины на принцепса. Сказать об этом своему бывшему воспитаннику Сенека, естественно, не мог, опасаясь, что гнев Нерона обрушится в первую минуту на него самого. Вряд ли можно было предвидеть, как истолкует неуравновешенный император обращенное к нему предостережение держаться подальше от матери. Хитрый царедворец предпочел воспользоваться вольноотпущенницей Акте, которая была, пожалуй, единственным человеком, любившим Нерона бескорыстно. Акте продолжала жить во дворце, хотя в интимной близости с Нероном уже не состояла.

Сообщение Сенеки девушку потрясло. Искренне желая Нерону добра, она поспешила предупредить его о нависшей над ним опасности:

– В народе распространились слухи о кровосмешении как о свершившемся факте. Агриппина открыто похваляется этим. Ты рискуешь потерять трон, потому что войско не потерпит над собой власти принцепса, запятнанного таким ужасным преступлением.

Беспокойство Акте было столь бесхитростно, что Нерон ничуть не усомнился в правдивости ее слов. Она, конечно, не подозревала, что является всего лишь послушным орудием в руках Сенеки и своей заботой о судьбе принцепса приближает трагическую развязку.

Отныне Нерон избегал оставаться с матерью наедине и облегченно вздыхал, когда она отправлялась на отдых в свои загородные поместья. Однако Сенека на этом не успокоился. Он внушил императору, что где бы Агриппина ни находилась, она все равно незримо преследует сына. Одержимый этой идеей, Нерон пришел к заключению, что навсегда освободиться от матери можно, лишь убив ее. Утвердившись в этой мысли, он начал совещаться с приближенными, взвешивая все способы умерщвления Агриппины: яд, кинжал или что–то иное. Яд отвергли сразу. После смерти Клавдия и Британника никто не усомнился бы в преднамеренном отравлении. К тому же Агриппина, страшась отравы, постоянно принимала противоядия. Конечно, можно прибегнуть к помощи кинжала. Но как выдать убийство за несчастный случай, никто не знал. Да и где была гарантия, что исполнитель этого дела будет действовать строго по плану? Малейшая ошибка – и гнев народа обратится против вдохновителей злодеяния. Риск слишком велик.

И вот, когда эти и другие сомнения одолевали Нерона и его советчиков, им на помощь неожиданно пришел Аникет. Один из первых воспитателей Нерона, он подготовил девятилетнего мальчика к выступлению на Троянских играх, которое стало подлинным триумфом для сына честолюбивой Агриппины. Императрицу Аникет ненавидел, Нерона же обожал и был ему предан всей душой. В свое время молодой император поручил ему, бывшему рабу, командовать римским флотом, базировавшимся в Мизене. Значение мизенского флота было огромно, он контролировал африканское побережье и район западного Средиземноморья.

Узнав о том, что Нерон находится в затруднительном положении, Аникет взялся ему помочь. Предложенный им план был настолько сложен, что заподозрить какой–либо умысел представлялось просто невозможным.

– Лучше всего, – сказал Аникет, – имитировать кораблекрушение. Для этого на корабле нужно устроить особое приспособление. Как только оно будет приведено в действие, судно распадется на части и пойдет ко дну. Захваченная врасплох Агриппина утонет, и никто не усомнится, что виной всему ветер и волны, ведь ничто в такой мере не чревато случайностями, как море.

Все нашли этот план гениальным и решили привести его в исполнение не медля.

Сенека посоветовал Нерону разыграть после осуществления злодеяния сыновнюю скорбь – воздвигнуть усопшей храм, жертвенники и вообще не жалеть усилий, чтобы выказать себя любящим сыном. Прославленный философ говорил об Агриппине так, словно ее уже не было в живых.

Тем временем Аникет занялся сооружением корабля. Это было не очень трудным делом, потому что римляне давно использовали корабли с раскрывающимися бортами. Они служили для перевозки из Африки животных для цирковых игр: слонов, львов, крокодилов.

Поскольку Нерон знал, что его мать хорошо плавает, он попросил придумать что–нибудь для того, чтобы она оказалась в воде уже мертвой. Аникет предложил положить на кровлю ее каюты тяжелую свинцовую плиту, которая должна была размозжить жертву до того, как судно затонет.

Самым подходящим временем для исполнения задуманного сочли Квинкватрии, ежегодные празднества в честь Минервы, богини мудрости и знаний, покровительницы ремесленников и школьников, в связи с чем с 19 по 23 марта в школах Италии прекращались занятия. Обычно Нерон проводил Квинкватрии на своей вилле в Байях, куда он теперь заранее пригласил Агриппину.

Он позаботился заблаговременно распустить слух о своей готовности примириться с матерью. Вскоре эта долгожданная новость достигла ушей императрицы, несказанно обрадовав ее. Нет такой женщины, сколь бы недоверчивой она ни была, которая не захотела бы поверить в раскаяние своего ребенка. Забыв об осторожности, Агриппина приняла приглашение сына, тем более, что в дни праздника она находилась поблизости от Байи на своей вилле в Анции. Путь до императорской виллы был невелик, но Агриппина решила воспользоваться либурнской галерой, быстрым, но малоудобным военным кораблем, который находился в ее распоряжении.