Едва она ступила на берег, как тут же попала в объятия сына. Свою радость он изображал столь естественно, что ему позавидовал бы любой актер. Он даже взял мать за руку, чтобы проводить на свою виллу. Тронутая вниманием сына, Агриппина с трудом сдерживала слезы. Хотя и предупрежденная о готовящейся ей западне, она была настолько растрогана, что сразу же забыла о всех своих подозрениях.

Окончательно сразил императрицу подарок Нерона – пышно разукрашенный корабль, который покачивался в прибрежных волнах, лаская взор своими изящными линиями. Небольших размеров, с довольно низкой посадкой, он был приспособлен как раз для прогулок по Байскому заливу. Нерон объяснил, что на корабле имеются каюты, специально оборудованные для Агриппины и ее слуг. Теперь по первому желанию она может прибыть к сыну или в свое удовольствие прогуливаться по морю.

Подарок был так хорош, что, когда какое–то военное судно, неудачно выполняя маневр, повредило ее галеру, Агриппина не огорчилась. Очарованная любезным обхождением сына, она не могла, конечно, предположить, что это столкновение подстроено им самим, опасавшимся, что мать захочет вернуться в Анций на своем корабле. Но эта предосторожность была излишней: Агриппина страстно мечтала испытать новый корабль.

Дожидаясь темноты, которая скрыла бы злодеяние, Нерон намеренно затянул ужин, который был сказочно великолепен. Стол ломился от изысканных яств, экзотических фруктов и редкостных вин. Повсюду были разбросаны благоухающие цветы, к запаху которых примешивался долетавший с улицы аромат цветущих деревьев. Из соседней комнаты доносились чарующие звуки музыки.

Весь вечер император был необычайно предупредителен и ласков с матерью. Поместив ее за столом выше себя, он то и дело бросал на нее нежные взгляды. Войдя в роль гостеприимного хозяина, он, развлекая свою гостью, все время что–то говорил, иногда громко, иногда переходя па доверительный шепот. И Агриппине стало казаться, что по – настоящему она еще не знала своего мальчика, такого милого и чуткого, и она уже была готова винить себя за то, что, постоянно занятая своими делами, мало уделяла ему времени, доверив заботам воспитателей, людей часто случайных.

Лед недоверия был полностью растоплен, когда Нерон отправился провожать мать на корабль. Вот как описывает эту сцену Тацит. «Провожая ее, отбывающую к себе, он долго, не отрываясь, смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее к груди, то ли чтобы сохранить до конца притворство или, быть может, потому, что прощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколь бы зверской она ни была».

– Мамочка, – шептал Нерон, целуя в последний раз Агриппину, – мамочка моя, ты будешь жить долго – долго, здоровая и счастливая. Ведь только благодаря тебе я живу и повелеваю империей.

Эти слова, звучавшие для нее как небесная музыка, Агриппина могла слушать вечно.

Последнее объятие… и в сопровождении Аникета она взошла на корабль. При ней находились двое приближенных, Ацеррония Полла и Креперий Галл.

Пройдя в свою каюту, Агриппина прилегла на диван. Ацеррония устроилась у нее в ногах, привалившись плечом к высокой спинке ложа. Креперий Галл стоял неподалеку от них.

Корабль вышел в открытое море. Погода была безветренная, и гребцы налегли на весла. Плыли на север, туда, где в свете луны виднелась вилла Агриппины.

Тихая звездная ночь. Ровная гладь моря. Мерные взмахи гребцов, и журчание воды за кормой. Ничто не предвещало трагедии. Возбужденные, переполненные впечатлениями женщины, все еще находясь во власти охвативших их чувств, воскрешали в памяти события дня.

– Это счастливейший день в моей жизни, – радостно говорила Агриппина. – Сегодня я не только вернула себе сына, но вновь обрела былое величие.

– Да, – вторила ей Ацеррония, – Нерон полностью раскаялся и готов искупить свои прошлые ошибки и суровое обращение с матерью.

– Но в этом была вина не его, а его дурных советчиков и прежде всего Сенеки. Ты ведь заметила: Нерон – сущий ребенок, – горячо защищает сына императрица.

Корабль уже начал поворачивать к берегу, когда по данному знаку тяжелая крыша каюты обрушивается на головы Агриппины и ее спутников. Креперий Галл был убит на месте. Женщин спасли высокие спинки дивана, оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Осознать случившееся у них не было времени, потому что тотчас приводится в действие механизм затопления судна.

Однако устройство сработало лишь наполовину. Корабль не распался, как было задумано. Открылся только один борт, но поскольку на море в ту ночь был штиль, вода внутрь не поступала, и судно оставалось на плаву.

Гребцам, посвященным в тайный замысел, отдается приказ накренить корабль на бок и таким образом затопить его. Однако сделать это оказалось нелегко. На борту началась паника, и те, кто не был посвящен в заговор, мешали тем, кто пытался исполнить приказ: одни наклоняли в одну сторону, другие – в другую. Наконец удалось все же зачерпнуть воды, и судно стало погружаться в море.

И моряки, и гребцы начали спешно покидать корабль. О пассажирах, естественно, забыли, и обе женщины вместе с экипажем очутились в воде.

Падая, Агриппина повредила плечо и не сразу смогла подать голос. Ацеррония же немедленно принялась звать на помощь.

– Спасите императрицу! Спасите императрицу! – кричала она. На ее голос тотчас устремились несколько человек и, приняв за Агриппину, насмерть забили баграми и веслами. С проломленным черепом несчастная погрузилась на дно.

Все это произошло на глазах потрясенной Агриппины. По невероятной игре случая она стала свидетельницей уготованной ей смерти. Поняв, что единственная, надежда спастись – это остаться незамеченной, она, пересиливая боль в раненом плече, молча поплыла к берегу.

Все так же светили звезды, и море было спокойно.

Агриппина уже подплывала к пляжу, когда ее заметил вышедший на ночной лов рыбак. Он поднял ее в лодку и доставил почти к самому ее дому.

И вот она уже на своей вилле, окруженная перепуганными служанками и рабами. Обсыхает, согревается, занимается своим плечом, обдумывая при этом ночное происшествие. Сомнений нет: это – тщательно подготовленное покушение.

Она достаточно умна, чтобы сообразить, что, если у нее и есть шанс выжить, то лишь сделав вид, что она ничего не подозревает. Поэтому Агриппина отправляет к Нерону одного из своих вольноотпущенников Луция Агерма с сообщением, что по милости богов и хранимая судьбой, она избежала величайшей опасности. Он, конечно, в тревоге за здоровье матери, но она просит пока повременить с посещением, поскольку нуждается в отдыхе.

Внимательно выслушав императрицу, Агерм поспешил в Байи известить Нерона о случившемся.

Глава девятая. «Поражай чрево, зачавшее Нерона!»

В Байях Нерон с нетерпением ждал известия о смерти матери. При малейшем шуме он бросался к дверям в надежде увидеть вестника. Но никто не появлялся. С каждой минутой его тревога росла. Тщательно подготовленное кораблекрушение казалось уже делом нереальным и чреватым опасными последствиями для задумавших его.

И вот, наконец, первое сообщение: план осуществлен, при крушении судна Агриппина погибла. Но только Нерон облегченно вздохнул, новая весть: императрица жива – она ранена, но жизнь ее в безопасности. От страха у него перехватывает дыхание. Что предпримет его мать? Она, конечно, уже догадалась о покушении и не сомневаться, кто его подстроил.

Трусливое воображение услужливо рисует ему разъяренную Агриппину, охваченную жаждой мести. Он уже видит ее то во главе отряда вооруженных рабов, то среди преторианцев, готовых отомстить за дочь Германика, то – обращающуюся с разоблачительной речью к сенату и римскому народу, показывающую свою рану и призывающую покарать преступников.

Впав в отчаяние, Нерон замечает на своей руке подаренный ему в детстве матерью золотой браслет с заключенной в него змеиной кожей. Он в ярости срывает его и отшвыривает в сторону. Затем приказывает позвать к нему Бурра и Сенеку. Как только они переступают порог его спальни, он тут же выпаливает: