Вполне возможно, что Исабела не добилась бы своего, не будь рядом с ней Фернандо; ибо этот человек, неутомимый хитрец и воин, мог справиться со всеми. Солдат, сражавшийся в свое время в Каталонии и Руссильоне, выступил теперь против португальского короля и кастильских приверженцев Бельтранехи со значительно меньшими силами, чем у них; но зато он сумел выждать подходящий момент и в битве при Торо[26] первым бросился вперед, со шпагой в руке, крикнув сторонникам своей супруги: «За мной! Отдайте жизнь за вашего короля!» Так победил он своих врагов и навсегда закрепил права Исабелы, узаконенные этой победой.

Дела арагонского королевства он забросил, предпочитая заниматься делами Кастилии. Он отложил войну с королем Франции, который отказался вернуть ему Перпиньян и другие города Руссильона, отданные в залог отцом Фернандо во время его борьбы с каталонцами, и посвятил себя великому делу покорения королевства Гранады, крепость за крепостью, делу длительному и трудному, о котором он говорил: «Мы съедим этот гранат по зернышку».[27]

Король и его супруга в торжественных случаях появлялись в шитых золотом одеждах. Исабела была одной из самых изысканных женщин своего времени. Она любила драгоценности, пышные парчовые платья, в которых ездила на своем белоснежном иноходце, духи, изготовленные маврами, – словом, все виды хитроумного обольщения и супружеского кокетства. Она стремилась удержать любовь дона Фернандо, этого солдата, который вступил в брак, имея уже побочных детей, и который продолжал в дальнейшем увеличивать свое незаконное потомство.

Король также любил носить поверх лат парчовые плащи с красными и золотыми полосами, на арагонский лад, а поверх каски – корону из драгоценных камней с изображением летучей мыши – символом арагонской династии. На придворных празднествах, когда королевская чета устраивала приемы, они оба сверкали золотом и серебром одежд, украшенных геральдическими эмблемами и вензелями. Но зато их дорогостоящая политика вынуждала их к бережливости в частной жизни.

Они оба были бедны, а им непрерывно нужны были деньги на военные расходы. Им приходилось брать в долг у архиепископов, епископов и настоятелей монастырей, в руках которых сосредоточилась большая часть богатств страны. Они также просили денежной помощи и у представителей Кастилии и Арагона при королевском дворе, которые нередко оказывались чрезвычайно скупыми. Наконец, им ссужали деньги под проценты состоятельные евреи и некоторые муниципалитеты, сундуки которых были набиты деньгами.

Король любил показывать своим нарядным придворным камзол из необычайно прочного сукна и с гордостью сообщал, что уже три раза менял на нем рукава. Приглашая брата своей матери, адмирала Кастилии, отобедать с ним и с королевой, он радостно сообщал ему: «Оставайтесь, дядя, сегодня у нас курица». Когда не хватало денег на жалованье солдатам, донья Исабела закладывала свои драгоценности, частью наследственные, а частью купленные для нее доном Фернандо, который в периоды финансового благополучия старался подносить ей ценные подарки.

Самыми прославленными из этих драгоценностей были большое ожерелье из очень крупного жемчуга и почти лиловых рубинов, другое жемчужное ожерелье из четырнадцати нитей, брошь, прозванная саламандрой с двумя головками, рубиновой и бриллиантовой, и множество других изделий из драгоценных камней в виде стрел, диадем и геральдических животных, а также всевозможные браслеты и перстни.

Последний раз она отдала все эти драгоценности под залог одному из валенсианских ростовщиков, чтобы оплатить расходы, связанные с осадой Лохи,[28] и доктор Акоста знал, что они до сих пор хранятся в Валенсии, в сокровищнице городского собора.

Почувствовав себя достаточно прочно на кастильском троне, королева и ее супруг решили укрепить свою власть, подчинив себе феодалов, как духовных, так и светских, Привыкших в течение целого века противопоставлять себя королю. С этой целью были организованы Санта Эрмандада и Старая гвардия Кастилии, постоянные военные организации, с помощью которых можно было в любой момент усмирить мятежников. Затем, добившись объединения страны и установив порядок внутри нее, они потребовали единства религии и создали для этого новую инквизицию, еще более грозную и решительную в своих действиях, чем старая, существовавшая уже несколько веков.

Евреи господствовали в Испании, так как были более образованы и трудолюбивы, чем старые христиане. К тому же, они постоянно поддерживали связь со своими единоверцами в других странах, что давало им в руки мощное оружие для торговой деятельности. Сосредоточив денежные богатства в своих руках, они смогли породниться с самыми знатными семействами страны.

Редким исключением был такой благородный сеньор, у которого мать не была бы еврейкой или который не женился бы на обращенной, чтобы поправить свои дела. Все наиболее выгодные должности, а также все виды ремесел и профессий, для которых требовалась выучка, находились в руках новых христиан. Они играли главную роль на крупнейших ярмарках страны, а также превосходно справлялись с ювелирным мастерством, изготовлением шелков и выделкой тонких кож; но лучше всего они умели пускать в оборот деньги и ценности.

В конце XIV века фанатичная чернь подвергла еврейское население чудовищным преследованиям и истребила чуть ли не десятую его часть, требуя, чтобы оставшиеся в живых приняли христианство.

Испанец‑папа дон Педро де Луна,[29] со своей стороны, издал буллу, в которой запрещал некрещеным евреям заниматься наиболее почтенными профессиями. Однако когда прекратилось поголовное преследование, евреи и обращенные, движимые собственной финансовой мощью, снова завладели экономической жизнью страны. Народ ненавидел их, веря всем лживым россказням, которые о них распускались; и все же Моисеева вера не исчезла, а, наоборот, получала в стране все более широкое распространение. Ее восторженные приверженцы, не отступившие от своей религии, пассивно сопротивлялись всем постановлениям, направленным против еврейского народа. Обращенных обвиняли в том, что они стали снова втайне соблюдать обряды своих предков, как только миновала опасность, заставившая их принять христианство.

Были и такие евреи, которые перешли в христианскую веру по собственному убеждению и со всей страстью, которую этот народ всегда вносил в вопросы религии, стали бороться против своих бывших единоверцев. Немало епископов‑фанатиков и главных инквизиторов были евреями по происхождению.

Народ восторженно приветствовал создание новой инквизиции в Кастилии. В Севилье, Кордове и других городах пылали костры, где порою сжигались чучела, изображавшие скрывшихся еретиков, но чаще жертвами этой религиозной казни были сотни живых людей, мужчин и женщин, погибавших в пламени.

Истреблением еретиков руководили священнослужители, страшные в своей искренней убежденности, ужасающие своим фанатизмом.

Торквемада,[30] один из первых инквизиторов, искренне верил, что оказывает великую услугу виновным в «исповедании ничтожной Моисеевой ереси», отправляя их на костер: ведь все эти еретики слепы в своем заблуждении, и, сжигая их тело, он открывает их душам путь к спасению. В королевстве арагонском учредить священный трибунал было не так легко. Новые христиане Сарагоссы, подозреваемые инквизицией в склонности к иудейству, состояли в родстве с самыми знатными семействами. Матери многих родовитых сеньоров были из марранов. Все они сопротивлялись созданию страшного учреждения, но король Фернандо ожесточенно добивался своего. В его руках инквизиция была политическим оружием, которым он мог пресечь всякую попытку к мятежу. К тому же, еретики, осужденные инквизицией, лишались своего состояния, которое переходило частично в руки инквизиторов, а главным образом – в казну короля.

Страшный в своем рвении фанатик, Педро де Арбуэс, подобный Торквемаде, взял на себя создание священного трибунала в Сарагоссе, готовый, если понадобится, принять за это мученичество. Великий инквизитор Кастилии появлялся на людях под охраной сотни всадников и еще большего количества рабов. Он опасался мести родственников своих жертв. Арбуэс охранял себя сам, надевая кольчугу под сутану и стальной шлем или каску под круглую шапку священника.