Донелли улыбнулся самыми кончиками губ.

— Ответ прост, проще не бывает: вы единственный знакомый мне шпион. К тому же мы полюбопытствовали — через провайдерскую фирму — чем вы интересовались в последние сутки в Интернете. И поняли, что объяснять все издалека, от Адама и Евы, — вернее, от Филадельфийского эксперимента сорок второго года, — не придется… Уж не знаю, на кого вы работаете: на «Моссад» или КГБ, на китайцев или немцев… В настоящий момент это совершенно неважно.

Лесник не совсем понял логику собеседника: важно лишь разгласить государственную тайну? И совершенно неважно — кому?

Донелли пояснил:

— Получилось так, что проблема в некотором роде стала собственностью флота. Парни из госдепа и Лэнгли поначалу абсолютно не заинтересовались лжелейтенантом лже-Харпером. Сейчас кое-какая информация к ним просочилась, но уже поздно — дело касается исключительно ВМФ, а флот подпускает чужаков — даже «наших» чужаков — к своим секретам не слишком-то охотно.

И при всем при этом американские моряки сливают информацию невиданной важности первому встречному, причем «чужому» чужаку, пользуясь терминологией коммандера Донелли… Чудеса.

«Морского дьявола» прямо поставленный вопрос не смутил.

— Дело в том, — объяснил он, — что и «Тускарора», и ее экипаж, и пассажиры-ученые, и сам Говард Харпер попали в заколдованный круг. Во временную петлю. Потому что решение расконсервировать филадельфийские наработки было принято, — вернее, вскоре будет принято, — именно вследствие обнаружения в Северном море шлюпки с «Тускароры». Огромные деньги в течение сорока лет будут выбрасываться на ветер, и Гренландский эксперимент 2046 года в случае неудачи подпишет окончательный приговор проекту.

— Гренландский? — не понял Лесник.

— Именно. Харпер в своем бреду, естественно, не обрисовывал геополитическую ситуацию в середине двадцать первого века, но, похоже, нашему флоту почему-то закрыт доступ в большинство европейских морей… Хуже того, из некоторых обмолвок лейтенанта можно сделать вывод: в сороковых годах на территории США будет существовать второе, враждебное государство… Точь-в-точь как перед Гражданской войной. Понимаете теперь, отчего мы хотим положить конец играм со временем?

— Мы — это кто? Командование ВМФ США? Или только Атлантического флота? Или всего лишь группа имеющих свое особое мнение офицеров?

— Извините, но на этот вопрос я отвечать не стану, — отрезал Донелли. — Вам достаточно знать, что у людей, принимающих решения, появилось подозрение: сорок лет спустя мир окажется в состоянии хаоса и анархии — именно вследствие попыток воздействовать на настоящее и будущее путем изменения прошлого. Причем, скорее всего, такие попытки предпринимали не одни лишь авторы эксперимента.

— Каким образом?

— Ну… «Тускарора» превратилась — вернее сказать, превратится — в своего рода взбесившийся лифт, только мечущийся не между этажами, а между эпохами. Лифт без лифтера и со сломанной панелью управления, останавливающийся на том или ином этаже совершенно непредсказуемо… Можно попытаться вскочить или выскочить в него на ходу — с очень большим риском сломать шею. Можно случайно войти во время очередной остановки — и выйти очень далеко от своего «этажа». А еще можно вычислить закономерности движения — и попытаться использовать в своих интересах.

Всё складывалось идеально, как элементы мозаики-пазла. Так вот зачем Юхану Азиди материалы по ядерному проекту… Безбилетный пассажир взбесившегося лифта… Не его ли попытку имели в виду люди, пославшие Донелли? Или у них есть информация о других межвременных «зайцах»? Вероятнее второй вариант, слишком уж вольготно чувствует себя сейчас арабо-датский судовладелец, никак не похоже, что он угодил в разработку флотских спецслужб… Для проверки Лесник спросил:

— Моряков, обнаруживших шлюпку с Харпером, списали на берег с вашей подачи?

Коммандер покачал головой.

— Нет. Мы всего лишь распустили слух о некоей малоизвестной болезни, поразившей спасшихся при кораблекрушении… Все остальное — самодеятельность судовой компании.

Так оно или нет, но дальше привлекать внимание к Юхану Азиди не стоит. И Лесник поспешил увести разговор в сторону от судовладельца, спросив:

— Если эксперимент проводился у берегов Гренландии, то как шлюпка Харпера смогла доплыть сюда, в Северное море?

Прежде чем ответить, «тюлень» демонстративно взглянул на часы. Однако объяснил:

— Я ведь не физик, занимающийся проблемами времени и пространства… Но на флот работает достаточно яйцеголовых, и они утверждают, что любой хронопутешественник одновременно с перемещением во времени должен перемещаться и в пространстве, иначе по прибытию в нужную эпоху просто-напросто обнаружит себя висящим в космической пустоте — в той точке, где находилась Земля в момент его старта. Ведь движется не только наша планета по орбите, но и Солнце, и вся Галактика… Однако аппаратура «Тускароры» имеет, судя по всему, некий побочный эффект, что-то вроде бокового лепестка у диаграммы направленности радара — и забрасывает попавшие в «лепесток» суда не пойми куда, и в пространстве, и во времени… Именно так шлюпка с остатками экипажа очутилась в нашем времени в Северном море. Впрочем, всё это лишь догадки и предположения.

— Подробности катастрофы хоть как-то прояснились из бреда Харпера?

— Более чем смутно. Гораздо больше рассказала папка с бумагами, взятая им в шлюпку… Но из документов, в ней находившихся, можно понять, лишь что собирались сделать яйцеголовые. А что из этого получилось … Ничего хорошего.

Лесник спросил о намерениях американских хронофизиков. Коммандер ответил весьма сжато и уклончиво, избегая вдаваться в подробности. Причем воспользовался типично флотской аналогией — сравнил прыжок во времени с подъемом якоря корабля. Известно, что наибольшая нагрузка и на цепь, и на брашпиль происходит не во время собственно подъема, но при отрыве якоря от грунта. Так и «Тускаррора» затратила невообразимое количество энергии, чтобы «оторваться» от своего времени, дальнейший же процесс куда менее энергоемок… Хроноаппаратура эсминца выдержала предельную нагрузку, и продолжает работать по программе эксперемента, — слабым звеном оказались люди. Как именно погибла большая часть экипажа и ученые, Донелли не знал. Почему остался жив Харпер, не знал тоже. Но был уверен, что после стартового выплеска чего-то неизвестного, но смертельного, — последующее нахождение на борту эсминца относительно безопасно…

— К огромному моему сожалению, — добавил коммандер со вздохом.

«Чем же так насолили Америке межвременные безбилетники? — подумал Лесник. — Ворвались с ручным пулеметом на подписание Декларации независимости?»

Коммандер вновь взглянул на часы.

— Похоже, возле Гренландии скоро начнутся весьма масштабные маневры Атлантического флота, — предположил Лесник.

— Уже начались, — кивнул Донелли. — И если проклятый призрак хоть на пару минут попадет в наши прицелы — на этом его эпопея завершится. Но беда в том, что аппаратурой «Тускароры» никто не управляет, Харпер и его матросы — единственные, кто уцелел, лишь за счет того, что их боевой пост находился на максимальном удалении от хроноустановки. И куда эсминец совершит свой следующий скачок во времени и пространстве, никому не известно… И если он окажется в зоне действия вашего флота — постарайтесь удержаться от соблазна и не протянуть руку к такой заманчивой игрушке. Тут ведь можно лишиться не просто руки, но всего своего будущего.

Разговор явно приближался к концу — Патрик Донелли сообщил всё, что хотел сообщить.

Напоследок Лесник не удержался от шпильки:

— Скажите, коммандер, а зачем вы нацепили чужую нашивку — эмблему «тюленей»? Даже если бы я не заметил, что она значительно новее, чем остальные ваши знаки различия — неужели вы рассчитывали, что вас можно и в самом деле принять за «морского дьявола»? Это с вашей-то манерой излагать мысли, куда более подходящей преподавателю Вест-Пойнта, чем подводному душегубу…