А как мог обмануть «хранитель машины времени» своего работодателя? Если в самом деле занимался тут привязкой ко времени астрономическими методами?

Всучил поддельные результаты, разумеется. Очень похожие на настоящие, в какой-то части даже пересекающиеся с ними — чтобы Азиди не сразу заметил подделку. Как собирался использовать эсэсовец припрятанный настоящий график, теперь уже не узнать. Да и не важно. Важно другое: главарь боевиков как-то раскусил обман, — и получил то, что хотел. Наверняка последний час жизни Зигфрида был весьма мучительным… И тем не менее его фальшивка оказала неоценимую услугу Юхану Азиди.

Откуда-то подошел Старцев, начал что-то говорить — смысл слов дошел с запозданием.

Бой завершился, объяснил капитан-лейтенант, совершенно неожиданно, одним ударом, причем нанесенным отнюдь не ими. Выстрелила — сама по себе, без какого-либо постороннего вмешательства, вон та конструкция… Тут Николай Иванович указал на штуковину, в свое время достаточно метко окрещенную шкипером Андерсоном: «гибрид гигантского граммофона и электронной мясорубки». Старцев готов был поклясться, что выпалила она не ракетой и не снарядом. Тем не менее результат выстрела оказался ужасен.

Капитан-лейтенант объяснил на примере:

— Словно плыла по луже бумажная лодочка, а кто-то с ней сделал вот так… — он свел ладони резким хлопком. — Катер буквально смялся, сложился внутрь, через пару секунд на поверхности ничего не осталось. Чудовищное оружие…

И что же это было? Ясно, что Харпер не сумел-таки полностью демонтировать вооружение. Сработала автоматика, отреагировав на пальбу немцев? Или Диана, неизвестно чем занимавшаяся в последние часы, сумела разобраться в здешней хитрой технике?

Загадка прояснилась очень быстро.

Кухаренко, оторвавшись от раненого, добавил:

— А потом вовсе чудно́е дело случилось: женщина за борт прыгнула. Их выскородие не видали, к пушке той диавольской отлучившись. А она скок — тока брызги кверху!

— ???

— Во-о-т оттуда выскочила, — показал боцман на дверь в надстройке. — Никто ничего не успел — бултых, и нету… Мы к борту, да куда там, камнем на дно ушла.

Паа-а-анятно… За той дверью, насколько знал Лесник, ход к боевой рубке. Надо понимать, в ней или неподалеку находится пульт, управляющий «диавольской пушкой».

Он подошел к борту, растерянно смотрел на маслянистое пятно. Диана… Но зачем? В свое время так просто теперь не попасть, график канул вместе с Азиди, но есть же и другие варианты… Например, попробовать разобраться, как работает астрономический прибор покойного Зигфрида… Да и в том же девятьсот четвертом году можно прожить, в конце концов.

— Между прочим, господин Урманцев, — сказал подошедший Буланский, — курточка-то на утопленнице была — словно бы у того же портного пошита, что и ваша. Значит, говорите, в одиночестве сюда на рыбачьей шхуне отправились?

Лесник повернулся к нему, но ничего не успел ответить.

— Человек за бортом!! – рявкнул боцман Кухаренко.

На самом деле за бортом показались двое — но второй человека напоминал уже мало.

Несколько секунд спустя на воду шлепнулись два спасательных круга с привязанными концами.

— Получайте вашего халифа Юхана Первого. — Диана откинула с лица мокрые волосы. Они тут же сползли обратно. — Юхана Первого и последнего… Не скажу, что в целости и сохранности, но выбирать не приходилось.

У трупа Азиди, похоже, не осталось ни одной целой кости. Вместо лица — отвратительное месиво, и опознать араба можно было лишь по костюму и галстуку, относительно невредимым.

— Мне кажется, мадмуазель, вам придется многое нам объяснить, — медленно произнес Старцев. — Очень многое. После того, разумеется, как вы переоденетесь и согреетесь.

— Подождите… — Диана наклонилась над телом. — Вполне может оказаться, что и мерзла, и мокла я зря.

Не зря… Крохотный контейнер, обнаруженный в кармане мертвеца, — очень похожий на футляр от сигары — оказался сильно деформирован, крышку пришлось сбивать, а не отвинчивать. Но содержимое не пострадало — скрученный в трубочку листок бумаги, очень похожий на тот, что отдал Азиди в обмен на капсулу с «противоядием».

Только цифры другие.

— Глубоко пришлось нырять? — негромко спросил Лесник словно бы между прочим.

Диана — с ее-то слухом — сделала вид, что не расслышала. Она, экипированная в тельняшку и черный бушлат не по росту, пила чай прямо из котелка — вскипятил его боцман Кухаренко на крохотном костерке, разведенном на палубе. «За ради спасительницы ничего не жалко, даже устав позабыть не грех, — объяснил бородатый гигант грубое нарушение всех корабельных установлений, идущих еще со времен деревянных парусников. — Как-никак пять душ христьянских со свидания с Господом назад возвернула».

И в самом деле ничего не пожалел — судя по запаху, чай в котелке был сдобрен изрядной толикой спирта из боцманской фляги.

Лесник повторил вопрос.

— Да почти и не пришлось, — пожала плечами Диана. — Сам всплыл. У мертвецов, знаешь ли, плавучесть положительная. Только далеко всплыл, у самого этого… короче, как форштевень, только наоборот…

— Ахтерштевень, — с улыбкой подсказал капитан-лейтенант.

— Вот-вот… Вы не видели, а кричать сил не было, воды нахлебалась… Пришлось самой плыть, и мертвеца тащить, бр-р-р-р…

Спектакль, понял Лесник. Спектакль, рассчитанный на Буланского и Старцева.

Капитан-лейтенант, похоже, испытывал некие сомнения: с чего бы юная на вид девушка, якобы боящаяся трупов, так лихо палила из неизвестных артсистем и не раздумывая прыгала за борт?

По крайней мере, следующая реплика Старцева прозвучала с явственной ноткой подозрительности:

— Воистину удивительно, что из всех утонувших всплыл лишь один. Причем именно тот, что нам был столь нужен.

— Ничего удивительного, — парировала Диана. — Всех, кто был внутри, стиснули искореженные переборки и обшивка катера. Наводчик — или комендор, не знаю уж, как правильно он называется, — запутался в поручнях или ремнях своего кресла, а может быть, зацепился за орудие… Азиди единственный, кто стоял на палубе открыто, лишь укрывшись от ваших пуль за рубкой. Он и всплыл. На что я, собственно, и рассчитывала…

Лгала. Расчетливо и достаточно логично врала. Хотя поднятая на борт Диана взирала на мир сквозь завесу мокрых волос (тоже вполне обдуманно и расчетливо), Лесник тогда успел заметить, — глаза у нее красные, как у кролика-альбиноса. От лопнувших сосудов. Нырять ей пришлось, и очень глубоко. Сейчас, впрочем, глаза как глаза, с ее способностями к регенерации — неудивительно.

— Почему же, мадмуазель, вы так медлили с вашим спасительным выстрелом? — спросил Старцев.

— Потому что начала разбираться, как работает эта штука, лишь перед самым появлением катера. Каюсь, я подслушала ваши беседы с господином Азиди — и мне показалось, что помянутый господин блефует. Пришлось принять меры. Как видите, не зря.

— Почему же вы действовали столь скрытно? Могли ведь невзначай подвернуться под пулю кого-нибудь из матросов.

— Могла… Но пришлось рискнуть. Поначалу совершенно неясно было, как вы, господа, отреагируете на столь неожиданную ситуацию.

— И все-таки лучше бы вы разобрались с этой так называемой пушкой чуть быстрее… — сухо заметил Старцев. — Высадились на корабль впятнадцатером, уходить будем впятером, — если, конечно, приключения наши действительно завершились.

Вошедший Кухаренко слышал последнюю фразу капитан-лейтенанта. И поправил с глубоким вздохом:

— Вчетвером, вашскобродие… Отошел Пилипенко, вечная память рабу Божьему. Хорошо дрался, малец. И за брата сквитался. Хоть и не с япошками, да все они одним миром мазаны, нехристи…

Лесник отметил, что Буланский, любящий задавать неожиданные для собеседника вопросы, не спросил Диану ни о чем. Но в течение всего разговора не сводил с нее глаз.

Потом были похороны. Тела с привязанным к ногам грузом по одному исчезали за бортом, над каждым боцман скороговоркой бормотал недолгую молитву — в которой, похоже, забыл половину слов. Буланский временно принять на себя обязанности священника отказался категорически, не объясняя причин.