Мертвых арабов Кухаренко напутствовал одной фразой, всех скопом:

— Отправляйтесь и вы к Аллаху своему, если примет, — да токо, сдается мне, к шайтану вам прямой путь выпадает. Аминь.

На подлинном графике этот временной отрезок датирован не был. Русские моряки и родившиеся век спустя арабские террористы легли рядом на морское дно в неизвестно каком году… А с ними Юхан Азиди — несостоявшийся властитель Халифата.

Несостоявшийся повелитель времени.

Человек, убивший сам себя, и оставшийся жить.

Человек, зачавший сам себя, и умерший за сорок лет до своего рождения.

Странная вещь время… А иногда — страшная.

— Ну что же, Николай Иванович, пора прощаться… — сказал Лесник. — Должен заметить, что задание адмирала вы все-таки выполнили.

— Каким же образом? — искренне удивился Старцев.

— Помните утверждение одного из погибших матросов? О том, что немецкий катер очень напоминает «миноносцы-призраки», но последние вроде бы несколько больше его по размерам?

— Помню. Но увы, в наше время подобных катеров не строили. Ни Германия, ни какая-либо иная держава.

— Естественно, пока не строили. Но ваша эскадра прошла слишком близко от «Тускароры». А воды вокруг нее и в самом деле изобилуют призраками — из прошлого и из будущего. Вы же видели пассажирский лайнер конца двадцатого века? Смутный силуэт, постепенно обретающий вещественность и затем вновь ее теряющий. Именно таким образом вашим вахтенным довелось увидеть шнелльботы — причем несколько более поздней постройки, чем тот, с которым пришлось встретиться нам. К тому времени немецкие корабелы увеличили водоизмещение своих торпедных катеров примерно в полтора раза, оставив ту же принципиальную схему. Думаю, не ошибусь, если скажу, что путь вам пересек один из отрядов шнелльботов 2-й германской флотилии, спешащий к проливу Скагеррак.

Лесник мог добавить, что именно там 9 мая 1940 года состоялось морское сражение, надолго ставшее предметом гордости немецких катерников… Но не стал. Ни к чему капитан-лейтенанту знать подробности грядущих войн.

— Значит, наши артиллеристы палили в бесплотные призраки, но отнюдь не сотканные лишь их воображением… В реальные, если можно так выразиться, призраки. И невзначай зацепили подвернувшихся рыбаков, — медленно проговорил Старцев. — Боюсь, трудно будет убедить в том господ из британского Адмиралтейства. Да и российских адмиралов тоже. Ладно, надеюсь, что Рожественский сумеет выпутаться из сей скандальной ситуации без ущерба для российского военно-морского флага. Господин Буланский сказал, что у него есть неплохая версия для адмирала — история, очень похожая на случившуюся, но без фантастических путешествий во времени. Хотелось бы верить, что выдумка Богдана Савельевича сработает.

Сработает, мысленно подтвердил Лесник. Сработает и тут же угодит под гриф «совершенно секретно». По крайней мере, очень хочется надеяться — что история все же идет привычным ходом, а встреча с «Тускаророй» лишь одна из бесследно канувших в Лету тайн рухнувшей Империи.

Старцев достал брегет, крышка открылась с мелодичным перезвоном.

— Однако пора… Наша остановка совсем недолгая, и лучше бы мне находиться рядом со шлюпкой, дабы успеть отплыть как можно дальше. Не хотелось бы невзначай оказаться во временах Рюрика. Надеюсь, что и вам удастся без помех попасть в свое время, хоть и позже, чем вы рассчитывали.

— Что поделать, если из-за всученной Азиди фальшивки мы проехали свою остановку, не заметив платформы… Ничего, сойдем на третьем круге. Могу я напоследок попросить об одном одолжении?

— О каком?

— Оставьте мне один из ваших кольтов. Патроны к моему пистолету закончились.

— Думаете, вероятны новые гости? Берите… — капитан-лейтенант протянул револьвер рукоятью вперед. — Барабан полностью снаряжен, но запасными патронами разодолжить не могу, сам поиздержался. Кстати, имейте в виду — спуск при взведенном курке очень мягкий.

— Спасибо. Если встречу кого-нибудь из ваших правнуков — верну обязательно.

Старцев широко улыбнулся, пожал Леснику руку, пошагал в сторону готовой к спуску шлюпки.

Коллежский асессор Буланский попрощаться с коллегой из будущего не пожелал. Между ними в последние часы выросла невидимая ледяная стена отчуждения, причем исключительно по инициативе Богдана. Выросла после беседы, состоявшейся сразу после похорон.

Отведя Лесника подальше на ют, Буланский начал разговор без долгих вступлений, в довольно резком тоне:

— Известно ли вам, милостивый государь, что ваша, с позволения сказать, напарница, — не совсем человек? Вернее, совсем не человек?

На прямой вопрос последовал такой же прямой ответ:

— Да. Известно.

Буланский, казалось, слегка растерялся — впервые за время нынешнего знакомства с Лесником. Словно он готовился убеждать и приводить доказательства, а собеседник так вот взял и сразу согласился.

— Известно, — повторил Лесник, видя, что пауза затягивается. — Она служит тому же делу, что мы с вами. И служит, как вы могли убедиться, неплохо.

— Я не буду поминать идущую не от Бога, но от дьявола родословную не-людей, — заговорил наконец Буланский. — Сам не очень верю в эту гипотезу. Более того, хорошо понимаю, что со времен Ваньки Каина воров и убийц лучше всего ловят бывшие разбойники и душегубы… И что собаки-волкодавы просто давно прирученные волки, понимаю. Все так… Но должны же быть некие пределы, за которыми результат уже не оправдывает примененные для его достижения средства. И мне кажется, милостивый государь, что вы и ваши коллеги чересчур смело ступили за оные пределы.

Лесник с трудом сдерживал абсолютно неуместное желание: рассмеяться горьким, безрадостным смехом. И объяснить Буланскому, КОГО тот в свое время начнет использовать для достижения целей…

Богдан тяжело вздохнул.

— Думаю, бессмысленно осуждать людей, покамест — для меня — еще не родившихся. Надеюсь, мне дожить до вашего времени не доведется. Но помните одно, милостивый государь: прощенные душегубы зачастую берутся за старое. А псы иногда вспоминают про свою волкохищную природу.

Шлюпка растворилась в туманной ночи. Лесник уже потерял бы ее из виду — но красный всполох зажженного Буланским фальшфейера обозначал местоположение русских моряков.

Потом фальшфейер погас, но Леснику показалось, что в темноте вспыхнула другая красная точка — вполне возможно, топовый огонь миноноски…

А затем вновь наступил короткий миг черной пустоты, и туманная ночь сменилась днем, — тоже, впрочем, туманным.

Следующий час Лесник потратил на блуждание по самым дальним закоулкам корабля: громко звал шкипера Андерсона — дескать, можно выходить, все неприятности закончились. Отвечало лишь гулкое эхо. Или шкипер не поверил, или встреча с боевиками Азиди оказалась для него роковой.

Заглянул в кладовую при камбузе — добытые в первый визит туда мини-консервы в большой компании закончились быстро. Затем в медблок, разжился бутылочкой медицинского спирта и кое-чем еще… Царившие совсем недавно в операционной стерильная чистота и порядок оказались нарушены, именно здесь умирали матросы, подвернувшиеся под пули боевиков, и бедняга Пилипенко.

Диана вновь куда-то запропастилась. По крайней мере Лесник в своих поисках с ней нигде не встретился. Но если все пойдет, как он рассчитал, пути их очень скоро пересекутся…

Он поднялся на палубу. Посмотрел на последнюю оставшуюся «консервную банку», уныло висевшую на талях. Вид ее вызывал странное желание: спустить шлюпку на воду, спустить именно сейчас, не заглядывая в график, и поплыть куда глаза глядят, и оказаться в новом, незнакомом мире, и остаться там навсегда… И позабыть о проклятом эсминце.

Туман почти рассеялся. Волнение за бортом утихло — лишь легкая рябь, словно на поверхности пруда. Впервые Лесник видел такое спокойное море с борта «Тускароры». Казалось, оно зовет, искушает: спускай шлюпку, не сомневайся…