Никого это не удивило, только Тора. Потому что он уже видел, как ел я кашицу из кхета ложкой. А другие — не видели.

Расправившись с кхетом и убедившись, что Тор мыслеприёмника тоже не снял, я сказал вождю:

— Когда хуры побегут от вас в свои пещеры, один из них упадёт и уснёт. — Я поднял вверх палец. — Или двое — пока не знаю. — Я поднял вверх два пальца. — Смогут твои воины связать его, спящего, и принести к белым хижинам? Достаточно одного! — Я снова поднял вверх палец. — Двоих не надо.

— Ты не сможешь съесть двоих? — на всякий случай поинтересовался Тор.

Я рассмеялся и успокоил его:

— Сыны неба не едят своих врагов. Даже не убивают их. Я поговорю с хуром и отпущу его.

— Тогда он опять придёт за нашими женщинами.

— Я запрещу ему. Он не придёт.

— Ты колдун? — удивился Тор.

— Немного, — согласился я.

— Тогда наколдуй нам успех.

— Это я уже сделал.

— Я не видел. Покажи!

Что я мог им сейчас показать? Устроить фейерверк? Светло, никакого впечатления… Пустить осветительную ракету? — То же самое… Кричать, подпрыгивать? — Смешно. Это они и сами умеют… Дёрнуть хлопушку? — Это хорошо в сочетании с ракетами, в темноте.

Может, мегафон их убедит?

Я надавил кнопку средней громкости.

— Ухр купум! — произнёс я без особого нажима, но с максимальной душевностью. — Ухр купум!

И все сразу подскочили — кто сидел, кто лежал. Все оказались на ногах. Видимо, звуков такой силы ещё не слыхали. И глаза у всех, кроме Тора, были испуганы. Только вождь ждал чего-нибудь этакого. Всё-таки колдовство… И ответил он достойно. Выдернул из-под кустика роскошную тиару из пёстрых птичьих перьев, насадил её на голову — удивительно ровно, сразу точно по центру! — топнул ногой и, подняв копьё, проревел:

— Шаш хурум!

И мыслеприёмник послушно перевёл мне:

— Смерть хурам!

Стремительно выстроились в круг охотники и, подпрыгивая, пронзая копьями воздух, пошли колесом вокруг вождя с общим криком:

— Шаш хурум! Шаш хурум!

Только сейчас заметил я, что у всех появились ожерелья на шее. Утром их не было. Зубы и клыки животных бились на сухожилиях в тёмную грудь воинов-купов. У Тора болтались на груди пять длинных клыков и по шесть зубов с каждой стороны. У Сара клыков было три, а зубов всего восемь. У второго моего «гвардейца» висел всего один клык и по три зуба с его боков. У остальных охотников клыков вовсе не было, но зато зубов болталось немало. Видимо, это личные боевые регалии. Кто сколько заслужил… По-честному, по гамбургскому счёту… По зубам, как говорится, и почёт…

Но вот красных ленточек, которые нацепили утром на шеи мои «гвардейцы», сейчас на них не было. Эти украшения не считались боевыми.

А воины купов шли в бой!

Пока они крутили боевой танец вокруг вежда, я, наконец, пересчитал их — двадцать четыре. Численный перевес всё-таки у хуров. Да и качественный, пожалуй, тоже. Среди воинов три явных подростка, почти мальчишки — худенькие, порывистые, без ожерелий из зубов. Видно, лишь грозная опасность поставила их в число воинов.

А вот стариков не было. Утром, в толпе, я их видел. Хоть и немного. Не сосчитал.

Значит, они на острове? Гуманно! Племя, где берегут стариков, всегда имеет наилучшие перспективы.

Однако военный мой подсчёт быстро устарел. В сгущающихся сумерках с двух разных флангов нашего «фронта» вылезли ещё трое молодых купов — посланные утром в разведку.

Они молча врезались в общий танцующий круг и, приплясывая, по меньшей мере трижды прошлись по кольцу с общим криком «Шаш хурум!» Только после этого круг распался, и Тор громко спросил их:

— Что видели? Сколько хуров?

Мыслеприёмник перевёл его слова. Но не мог перевести ответ разведчиков. Говорили они долго, возбуждённо, перебивая друг друга. А я понял лишь одно: верный подсчёт. Шесть раз один из них разжал свою пятипалую ладонь перед глазами вождя. Значит, насчитал тридцать хуров.

И больше ничего я не понял.

Ладно хоть до тридцати считать умеют!

Сумерки сгущались постепенно, а темнота упала как-то разом, словно на земном юге. Оглянуться не успел — уже темно.

И, значит, пора! Хуры, наверное, прошли свои семь километров и затаились на противоположной опушке.

Я достал из ранца и закрепил на лбу фонарь. К рукояткам двух ракетниц прижал резинками по две хлопушки. Сдвинул под правую руку гладкий белый уголок слипа.

Всё?

Купы следили за мной напряжённо, чего-то ждали — эффектного, видимо. Но я мог сейчас ободрить их лишь одним:

— Шаш хурум! — произнёс я в мегафон на средней громкости. — Ухр купум!

Затем надавил кнопку максимальной громкости и кнопку движка. И ринулся в темноту.

Белую осветительную ракету я пустил, подлетая к кустам на другой стороне поймы. Хуры, конечно, были уже здесь. Ещё недолго — и полезли бы к ручью. А затем, по их планам — на обрыв, сквозь лес и к засыпающим хижинам купов. Кратчайший путь!

Пока ракета висела в воздухе, хуры ошеломлённо таращили на неё глаза и молчали. Лишь один, вылезший из кустов на открытую пойму, закрылся рукой. Его-то и припечатал я быстренько к земле своим слипом. Чтоб не торопился за чужими женщинами… И чтоб на виду лежал — искать недолго…

Вторая осветительная ракета была красной. И сопроводил я её явной угрозой на полной громкости мегафона:

— Шаш хурум! Ухр купум!

Это должны слышать и воины купов. Мегафон гремел на всю долину ручья. Даже мои собственные барабанные перепонки ощущались своим сопротивлением…

Но надо же ещё и Тора помянуть! Как в боевом деле без вождя?

— Ухр Тор! — проорал я. — Шаш хурум!

И дёрнул хлопушку.

Теперь наконец-то раздался ответ:

— Нур-нур! — буквально завизжали внизу. — Нур-нур!

Что означает этот боевой клич, я пока не знал и дал им полминуты на раздумье. Потом пустил зелёную ракету. В мертвенном её свете увидел, как ползут хуры из кустов под защиту опушки леса. Именно ползут. А надо, чтоб драпали. Иначе купы нагонят их, и крови не миновать.

Может, звездопад их проймёт?

Из другой ракетницы пустил я фейерверк. Сотни разноцветных звёзд — впервые на этом материке! — букетами распустились в тёмном небе и посыпались на бедные нечёсаные головы неразумных хуров.

— Шаш хурум! — повторил я в мегафон угрожающе. — Ухр купум! Ухр Тор!

И дёрнул вторую хлопушку.

Ну, что я мог ещё им сообщить? Чем их прошибёшь?

Следующая осветительная ракета — жёлтая — показала, что упрямые хуры не убегают от падающих на них звёзд, а прячут головы в траву. Как африканские страусы — в песок. Почти три десятка согнувшихся фигур увидел я на опушке леса. Скорчились, поджали под себя колени, и головы — в траву.

Может, они не хотят бежать при освещении? Может, побегут в темноте? Чтоб никто не видел их трусости?

Дождавшись, когда погаснет четвёртая осветительная ракета, я пригрозил в полной темноте:

— Шаш хурум!

И тут же услышал далёкий коллективный отклик:

— Ухр купум! Шаш хурум!

Это кричали с обрыва новые мои соплеменники. И, похоже, сыпались вниз с копьями, палицами и геологическими молотками. Луки наверняка оставили на обрыве. Зачем луки в темноте?

Пошли, значит, в атаку… Не дай Бог, доберутся до врага!

А что же хуры? Всё ещё кверху задницами?

Пятая осветительная ракета была опять белой, цветов на них не хватает… И в рукоятке пусто.

Опустевшую ракетницу я засунул за пояс сзади, а оттуда вынул третью, последнюю, пока ещё полную.

Теперь хуры, наконец, побежали. Не от моих ракет и хлопушек, а от купов. От их коллективного «ура», которое оказалось куда страшней. Возможно — полной неожиданностью. Ибо оно перечёркивало планы лёгкой победы.

«Бегите быстрей, будущие друзья мои! — подумал я. — Драпайте! Целей будете!»

И пустил им вслед ещё один фейерверк. И не пожалел на них ещё хлопушку. И, включив налобный фонарь, закружился над ними с угрожающим рыком: