Урумту спали на полянке — точно так же, как в прошлом походе. Спали открыто, вольготно, спокойно, раскинув руки и ноги, разбросав оружие. Но кто-то, видимо, дежурил на этот раз — дымил костёр. Остальные набирались сил. Закат пунцово догорал на западе, фиолетовые сумерки наползали с востока. Вот-вот упадёт темнота, разбойники проснутся, подкрепятся и рванут.

Но не знают они — навстречу чему…

Как и положено ночным татям, они шли в темноте, бесшумно, охватив северную часть холма с двух сторон и освещая себе дорогу горящими сучьями.

Селение ту-пу было безмолвно, и внешне — безлюдно. Костры на площадках не пылали. Огонь унесли вглубь пещер. Женщины и дети ещё до нашего появления укрылись на южном берегу и не высунулись из пещер даже тогда, когда над селением появился вертолёт. Я посадил его на привычном месте под хмурыми взглядами мужчин.

Мы быстро выкатили из машины контейнер с посудой и различными инструментами для пещерных жителей и перевели в горизонтальное положение из вертикального носилки для пленников. Попозже я прилечу сюда и раздам подарки из контейнера. А пока оставалось ждать. Люди ту-пу к нам не поднимались, мы к ним не спускались. Вождь Уйлу не подавал признаков жизни. Да и зачем ему? Мы с ним не знакомы, обещания он давал не нам. Вот если бы Тили появилась… Но и её не было.

Бруно, что сменил меня в кресле пилота, покрутил две рукоятки, и чёрные раструбы на кабине задвигались, как насторожённые уши животного, слегка опустились, нацелились на деревянный мостик.

В сумерках я видел с обрыва, что у моста на южном берегу организована засада, а сам мост перегорожен посередине грудой сучьев. За барьерами ближних к мосту площадок также укрылось немало мужчин с палицами и копьями. Под нами, в пещерах южного обрыва, наверняка нацелены на противоположный берег десятки луков. Оповещённое заранее, селение вполне могло бы сопротивляться и самостоятельно. Главная сила урумту была в полной неожиданности ночных нападений. Собак нет, тревогу поднять некому. А ночные посты не выставляются, потому что набеги довольно редки.

Подарить этому племени щенков? Или возложить роль собак на спутники?.. Щенков ведь тоже надо воспитывать умеючи. А то вырастет Бог знает что…

Между тем разбойники на противоположном берегу действовали явно не стихийно. У них был какой-то план, основанный на неплохом знакомстве с селением ту-пу. Они рассредоточились у входов в пещеры «нижнего этажа», блокировали лестницы и тропки на второй «этаж», и по какому-то бесшумному сигналу нырнули с факелами внутрь пещер. Быстро обнаружив в них пустоту, выскочили обратно и рванулись выше. Пускать их ещё выше было опасно: повалятся потом с высоты в воду, многие покалечатся или потонут. Да и у ту-пу на нашем берегу могут не выдержать нервы. Легко ли терпеть, когда на твоих глазах тати шарят в твоём доме?

— Сейчас они могут кинуться на мост, — предположил Бруно, — и полетят стрелы. Пожалуй, пора включать «Контур».

— А тебя он не заденет? — поинтересовался я. — Ты ведь не в скафандре.

— Не больше, чем тебя задевает суперЭМЗ, в котором ты спишь. — Бруно усмехнулся. — «Контур» был бы опасен, если бы пронзил человека насквозь. Но он же не пронзит — вытолкнет из своего поля… А нам и вообще бояться нечего. Анабиоз гарантирует защиту от электромагнитных излучений почти на десяток лет. Как прививка! Мы в космосе неплохо подзарядились! Побочный эффект… Разве ты не слыхал?

— Слыхал. Да как-то не связал с «Контуром».

А «Контур» был совершенно невидим. Только лёгкое гудение пошло от контейнера с аккумуляторами, когда Бруно врубил петлю, нацеленную на северный конец моста. Теперь на этот мост урумту ступить не могли, и значит, не было оснований в них стрелять.

— Наверно, и нам пора, — сказал я Джиму. — Пойдём на обрыв. Тут Бруно справится.

Мы вышли из машины на край обрыва, и я для начала негромко произнёс в мегафон:

— Шаш хурум!

Вроде бы предупредил об опасности.

Звук, отталкиваясь от вертикалей холма, разнёсся по ущелью, но движение на противоположном берегу замерло лишь на миг. А потом, наоборот, ускорилось. Как будто ночные тати заспешили ухватить хоть что-нибудь, угнать хоть кого-нибудь, пока неведомая опасность не обрушится на них и не лишит возможности вырвать свою добычу.

— Шаш хурум! — взревели мы с Джимом в мегафоны на полную мощь.

И тут Бруно врубил сирену вертолёта. Она выла по нарастающей, и даже нас с Джимом безжалостный звук, казалось, придавливал к земле.

На противоположном берегу горящие сучья полетели вниз, в реку, и движение там сразу сделалось невидимым.

Тогда Бруно включил все три прожектора. Стало светло, как днём. Разбойники на противоположном берегу замерли, остановилась — как в знаменитой немой сцене из «Ревизора». Но было понятно, что они скатываются по тропкам и лестницам. И почему-то не к восточному выходу из ущелья, а к западному. Эта неожиданность нарушала весь мой план. Бежать домой им предстояло на северо-восток, Я рассчитывал, что они сюда и рванут. Или, в крайнем случае, разделятся на два потока — как пробирались в ущелье. Из восточного потока и можно выхватить двух пленников. С востока у реки посадочная площадка для вертолёта. С запада такой не было.

Почему же вдруг они устремились на запад?

Высвечивать их долго было опасно — могли полететь стрелы. Бруно это понял, выключил прожекторы и снова врубил сирену. Давление звука я усилил фейерверком падающих звёзд сразу из двух ракетниц. Осветительная ракета, которую затем послал Джим, вновь показала, что все урумту бегут на запад. А там лес вплотную подступал к холму. Вертолёт не посадишь, пленников не возьмёшь…

Видимо, Джим думал о том же, хоть и не знал местности. Потому что спросил:

— Где будем «курсантов» брать? Здесь или подальше?

— Теперь придётся подальше, — грустно ответил я. — Хуры почему-то бегут не туда.

— Враги всегда бегут не туда, — пробасил Джим. — Это свойство врагов. Ты хочешь ночью сажать вертолёт в лесу?

— Как раз не хочу! — признался я. — Надо здесь! Справа есть площадка у бухточки. Слева её нет. Значит, спящих тащить вокруг холма на себе. Пока тащим, остальные растворятся в лесу.

— Найдём! — пообещал Джим. — Если тянуть не будем!

Мы кинулись в машину, Бруно вырубил «Контур» и помог нам выкинуть контейнер с аккумуляторами на вершину холма. Плюхнувшись в пилотское кресло, я поднял вертолёт и через две минуты опустил возле бухточки.

Дальше предстояла «ручная работа» — идти на ранцах, догонять ночных разбойников, усыплять их и по одному тащить в машину.

Делать это было не столько тяжело, сколько противно и долго. Мы были достаточно массивны. И урумту тоже не тощих слабаков послали в дальний поход. Наш ранец никак не мог унести сразу два массивных мужских тела. Одного спящего мы волокли за руки и за ноги вместе с Бруно, другого Джим тащил на мощной спине, пока мы не вернулись к нему от вертолёта и не подставили руки. От будущих «курсантов» воняло, они были грязные, потные, скользкие — намазанные каким-то противным жиром. Возможно, спасались от комаров.

Когда спящие были пристёгнуты к носилкам, Джим спросил:

— Может, мне сесть за штурвал? Ты летал тут ночью?

— Нет, конечно, — ответил я. — Ночью — только на Земле. И то — над родным городом.

Джим молча уселся в пилотское кресло, поднял вертолёт, перелетел холм, в котором жили ту-пу, и осветил западные подступы к нему. Урумту, понятно, уже нигде не было. Никаких следов!

— Растворились! — Бруно вздохнул. — Как думаешь их искать?

— Лучше — зигзагами, — предложил я. — От реки вправо — до оврага, от оврага — обратно к реке. Угол в сто двадцать градусов. Реку они в темноте не перейдут. Да и незачем… Овраг тоже в темноте опасен. Купы называют его Глубоким. В темноте можно шею сломать. Пойдут где-нибудь посерёдке.

Джим грустно вздохнул и развернул вертолёт к оврагу. Все три прожектора шарили по лесу. Никакого движения не обнаруживалось.