— Пейте! Слышите, сейчас же пейте! — Григорий сжал щеки девушки повыше скул, рот ее полуоткрылся. Осторожно, боясь чтобы она не захлебнулась, Григорий наклонил бокал. Глоток. Еще один. Можно наклонить бокал смелее…

Григорию казалось, что это длится бесконечно долго. Бокал. Губы Марианны! Стиснутые зубы, которые надо разжимать. И снова бокал в дрожащих мокрых пальцах. Губы! Они существуют на лице отдельно. Они не часть живой плоти, искривленной страданием, а просто отверстие, сквозь которое нужно влить как можно больше, чтобы отвадить смерть…

Теперь Григорий и Лидия вдвоем возятся с девушкой. Джузеппе принес шприц, коробку с ампулами и побежал на кухню готовить кофе. К Марианне вернулось сознание, но она вконец измучена, ее бьет лихорадка, ноги и руки холодны как лед. Надо уложить больную, обложить грелками, сделать укол.

— Лидия, приготовьте постель, уложите Марианну и хорошенько укройте.

Смочив ватку одеколоном, Григорий старательно протирает пальцы. Они дрожат, да и чувствует он себя совершенно разбитым, словно только что втащил на гору воз с камнями. Как вводится камфора? Почему до сих пор нет Матини? С того времени как Лидия говорила с ним, прошла вечность. Был бы он сейчас здесь… Нет, ждать нельзя. Сердечко у нее вообще, очевидно, слабенькое, а после таких испытаний… Несчастная, глупая девочка! Выкинуть такую штуку! Из-за этого никчемного, высокомерного павлина… Руки сами собой собирают шприц, большой палец нажимает на поршень, выталкивает воздух. Все. Теперь можно набирать камфору.

Марианна уже в кровати, такая маленькая на ее широченной поверхности. Под одеялом и пледом едва вырисовываются контуры ее сжавшейся в комочек фигурки. Глаза закрыты. Неужели опять заснула?

— Марианна! — ресницы затрепетали, поднимаются. — Вам нельзя спать, Марианна. Вы узнаете меня, понимаете, что я вам говорю? Спать не надо! Заставьте себя. Сделайте маленькое усилие. Сейчас принесут кофе, вы выпьете несколько глотков и вам станет легче. А пока… Дайте руку! Не бойтесь, я не сделаю вам больно.

С равнодушной покорностью девушка позволяет вытащить ее руку из-под одеяла. Григорий боится, что Марианна может дернуться, когда он будет делать укол. Но рука лежит спокойно. Девушка, кажется, ничего не почувствовала. Она в полузабытье. Снова засыпает.

Джузеппе и Лидия приносят бутылки с горячей водой. Электрогрелку можно включить только одну — у изголовья. Григорий кладет ее на то место, куда ввел камфору. Джузеппе и Лидия заворачивают бутылки в полотенца, подсовывают их под одеяло, прикладывают к ногам.

Марианна спит…

Все трое тревожно переглядываются.

— Лидия, когда она это сделала? Хоть приблизительно…

— Минут за десять-пятнадцать до вашего прихода. То есть, Марианна пришла раньше, но вначале…

— Потом, потом, не это главное. Неужели она проглотила такую огромную дозу?.. А вдруг мы поспешили и рано закончили промывание? Джузеппе, вы разбираетесь в таких вещах? Я — мало. Одно знаю твердо: промыть желудок и не давать спать. Надо разбудить Марианну любой ценой. Пусть кто-нибудь из вас принесет кофе.

— Я мигом, — Лидия метнулась к двери.

— Если она сейчас не проснется окончательно и не выпьет кофе, мы вызовем скорую помощь. Когда речь идет о жизни и смерти, плевать на все другие соображения, — в сердцах решает Григорий.

— Придется, хотя это и очень нежелательно. Может быть, позвонить к синьорине домой? Ведь…

— Не надо. Что это даст? Еще неизвестно, как она воспримет появление родителей. Возможно, дома был скандал, она убежала сюда, ища поддержки… и увидев, что это трус… Вас не шокирует такое высказывание о вашем патроне?

— Я бы употребил более сильное выражение. Все это жениховство… Она ведь совсем дитя, глупое, романтическое существо, которому захотелось сыграть роль взрослой женщины. А он… Ага, вот и Лидия!

Аромат кофе смешался с запахом камфоры. У Григория, который утром не успел поесть, закружилась голова.

— Заставьте Марианну выпить кофе, а я на минутку выйду в сад. Джузеппе, приподнимите ее и как следует потрясите за плечи, не церемоньтесь!

Григорий вышел на крыльцо. Все время, пока возился с Марианной, он настороженно прислушивался, не подъехала ли к вилле машина. Гончаренко хотел встретить Матини первым, и не только для того, чтобы наедине поздороваться с давним другом, а главным образом, чтобы предупредить того о том, что он теперь не барон Генрих фон Гольдринг и называть его так в присутствии секретаря нельзя.

Возможно, это излишняя предосторожность, Рамони ведь мог рассказать Джузеппе, как Лидия ненароком раскрыла Фреда Шульца. Скорее всего это так, но на всякий случай… Мысль обрывается, Григорий сбегает с крыльца.

— Матини!

Лишь миг они стоят посреди дорожки, до боли сжимая друг другу руки. Это безмолвное рукопожатие красноречивее всяких слов. Друзья охвачены тревогой, которую читают в глазах друг у друга.

— Доза большая? — спрашивает Матини на ходу.

— Окончательно не разобрался. Состояние было тяжелое, пришлось действовать немедленно.

— Какие меры приняты?

— Промыли желудок, я ввел камфору… Матини, — Григорий придержал друга за рукав, — в силу различных обстоятельств меня зовут Фред Шульц. Потом все объясню.

Матини молча кивает, соглашаясь, ему некогда раздумывать. Он врач и все его мысли сейчас сосредоточены на одном: в каком состоянии больная.

Поддерживаемая Лидией, та полусидит в постели. Осунувшееся личико, большие влажные глаза испуганной серны. Девушка уже не спит, но и не проснулась окончательно. Она смотрит на Фреда, на Матини, но не понимает, зачем они здесь. Видимо, они кажутся ей призраками из кошмарного сна, от которого она никак не может избавиться.

Поздоровавшись с Джузеппе, Матини быстро подходит к кровати, заглядывает девушке в зрачки, нащупывает пульс.

— Уложите ее! Накройте столик чем-нибудь чистым. Принесите воду помыть руки и, конечно, мыло. Нужно много горячей воды для грелок! Фред, откуда вы знаете, что она приняла именно люминал?

— Вот две пустые пробирки с этикетками — они валялись на полу. Третью, в ней барбамил, Марианна, как видно, только откупорила, но таблеток проглотила мало. Я случайно наступил на стекло, и по количеству порошка видно, что таблеток в трубочке осталось много… как вы думаете, Матини, опасность миновала?

— Надеюсь! Пульс еще слабый, но более-менее ритмичен. Сейчас я выслушаю ее и сделаю необходимые инъекции: лабелин, кофеин и тому подобное. Внутривенно введем глюкозу. А вообще все зависит от того, насколько своевременно яд удален из организма. Доза не так уж велика, и если снотворное не успело всосаться… давно она его приняла? Сколько прошло времени между отравлением и промыванием?

— Я попал сюда случайно. Лидия говорит, что все произошло минут за пятнадцать до моего прихода. Промывание начали сразу. Марианну было очень трудно разбудить, но все же…

— Хорошо, что вы своевременно оказались тут. А то я опоздал, не мог найти такси. Почему вы не вызвали скорую помощь?

— Девушка — невеста моего знакомого. Хотелось избежать сплетен. Ради Марианны, конечно.

— Эх, когда речь идет о жизни!.. Ее не ставят в зависимость от такой, по сути говоря, мелочи. Хорошо, что удалось промыть желудок, а если бы не удалось? Без специальных инструментов и определенных навыков, да еще когда больной в таком состоянии — это не всегда удается, — Матини, сердясь, стал вынимать из своего врачебного чемоданчика и раскладывать на застланном уже салфеткой столике коробочки с ампулами, стерилизатор, вату, баночки, резиновые жгуты.

— Вам помочь, Матини?

— Наоборот. Я попросил бы всех, кроме Лидии, выйти из комнаты. Сейчас я осмотрю больную.

— Мы с синьором Джузеппе будем в смежной комнате. В случае чего — позовите.

Дверь спальни закрылась.

Вздох облегчения вырвался из груди Григория и Джузеппе, да так синхронно, что оба рассмеялись, обменявшись дружелюбными взглядами. От корректной сдержанности секретаря Рамони, казалось, не осталось и следа.