— Мне особенно хотелось бы услышать о последней бомбе.

Лицо Стюарта вспыхнуло гневом:

— Я не скажу ни слова, пока вы здесь. — Он ткнул в меня пальцем: — Я буду говорить только с ним.

Пит взглянул на меня и пожал плечами. Он вышел и впустил стенографиста.

Когда Стюарт кончил рассказывать о тринадцатом взрыве, я закурил новую сигарету.

— Об этой последней, — сказал я, — четырнадцатой. Что побудило вас использовать три цилиндра вместо одного? Вас не удовлетворял эффект от предыдущих?

Он хитро взглянул на меня:

— Да, именно так.

Я выпустил дым через нос:

— На этот раз вы не использовали таймер, а вы устроили так, чтобы взорвалась упаковка, когда её станут поднимать. Как вы это объясните, а?

Он на мгновение нахмурился:

— Я думал, так оно будет эффектней.

Когда стенографист вернулся с перепечаткой, Стюарт внимательно прочёл её и подписал все экземпляры.

Затем мы опять остались одни. Я подошёл к окну, открыл его и высунулся вдохнуть свежего воздуха.

Стюарт встал рядом:

— А, допустим, я просто наврал, когда признавался. Я ведь мог так сделать, а?

— Да, полагаю, могли.

— Убиты двое полицейских, — смачно сказал он, — моя фотография должна появиться на первых полосах всех газет.

Я кивнул. На его лице появилась тень коварства:

— А вдруг я стал бы отрицать, что устроил этот последний взрыв? Признал все другие, но отказался бы от этого? Моя фотография всё равно бы появилась во всех газетах?

Я указал вниз на улицу:

— Чёрт побери! Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное?

Он перегнулся через подоконник и скосил глаза. Это было секундным делом. Стюарт вопил всё время, пока летел вниз.

Пит уселся на табуретку возле стойки и заказал чашку кофе.

— Каждый день узнаёшь что-нибудь новенькое. Я готов был поклясться, что такие стюарты не прыгают из окон.

Я пожал плечами:

— Не будем сокрушаться. У нас есть признание и этого достаточно. Он сэкономил государственные деньги.

Пит наблюдал за тем, как бармен готовил кофе.

— Ты знаешь, Фред, всё это время, что мы возились со Стюартом, у меня были самые разные соображения об этом последнем взрыве, и они всё ещё у меня есть, и я собираюсь поработать над ними — просто из любопытства.

— И зря потратишь время, Пит.

— Это моё время, Фред. Я не собираюсь предъявлять за него счёт департаменту, — он добавил сливок в свой кофе. — Не хочу сказать, что Стюарт невиновен, слишком многое говорит за то, что виновен. Просто у меня есть чувство, что он виноват не во всём.

Он подавил зевок и взглянул на часы:

— Больше всего мне охота сейчас оказаться в своей квартирке, босиком. Но я обещал заскочить к своим на пару часиков, — он потянул свой кофе. — Но к десяти-то уж как пить дать буду в своей постельке.

Было девять часов, когда я приехал к Эйлин. В голосе её слышалось нетерпение:

— Ну как?

— Мы получили признание, — сказал я, — на все четырнадцать взрывов.

Эйлин медленно улыбнулась:

— Ты, должно быть, говорил очень убедительно.

Я швырнул шляпу на кушетку:

— Стюарт выпрыгнул из окна вскоре после того, как подписал признание. Я был единственным свидетелем.

Она, казалось, повеселела, но потом снова нахмурилась:

— Может быть, не всё ещё позади. Есть Пит. Мне кажется, он не удовлетворён. Он во всё сует свой нос. Он любит всё проверять.

Я обнял её:

— Не беспокойся об этом, солнышко.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

— Да?

— Я сделал ещё одну упаковку и заглянул на секундочку в квартиру Пита, пока его не было. Как только у него зазвонит телефон, его разнесёт на куски.

В одиннадцать я набрал номер Пита. Так, на всякий случай.

Адам Карлсон услышал едва различимый вой собаки, а через пятнадцать секунд — гул летящего самолёта. Шум двигателей быстро нарастал, самолёт пролетел прямо над домом.

При свете мощной лампочки без абажура, висевшей под самым потолком, он по часам определил время: два часа тридцать две минуты ночи.

Адам сел на койку и ещё раз внимательно осмотрел комнату. Три с половиной на четыре метра. Без окон. Стены, пол и потолок из прочного бетона. Толстая дубовая дверь. Почти полностью звуконепроницаемая, но не совсем. Собака воет где-то поблизости.

Сколько времени он здесь находится? Кажется, что прошло несколько дней, хотя на самом деле всего около восьми часов. Всё началось вчера вечером. Каким будет конец?

Адам поставил машину в гараж и направился по длинной дорожке к дому. Из темноты вдруг появились двое, оба с опущенными налицо глухими капюшонами с прорезями только для глаз и с пистолетами в руках.

Он, конечно, дёрнулся, но по-настоящему не испугался. Поднял руки вверх и сказал: «Заберите деньги, но оставьте бумажник». В тот момент он подумал о возне, связанной с получением дубликатов водительского удостоверения и других документов, если они заберут у него бумажник.

Но их не интересовали ни деньги, ни бумажник. Высокий плотный мужчина движением пистолета приказал ему идти впереди себя. Они вернулись назад к подъездной дороге, вышли через ворота на улицу и подошли к седану тёмного цвета, стоявшему на обочине дороги.

Адаму завязали глаза, связали руки и ноги и уложили на пол в задней части кузова. Сначала он пытался следить за направлением движения, но автомобиль совершил столько поворотов, что он запутался и сдался.

После примерно часовой езды автомобиль остановился, Адаму развязали ноги.

Провели по дорожке с завязанными глазами. Он услышал звук отпираемой двери. Спустившись вниз по ступеням, он попал в эту комнату.

Когда ему развязали руки и сняли повязку с глаз, он увидел ярко освещённую комнату, в которой были только койка, стул и стол. На столе лежали лист бумаги и ручка.

Высокий мужчина заговорил первым.

— Садись, — приказал он. — Напиши своей жене записку. Нам нужно двести тысяч долларов.

Адам вытаращил глаза.

— Двести тысяч?

— Совершенно верно, мистер. Теперь вы, наконец, поняли, для чего мы вас схватили, — сказал высокий с лёгкой усмешкой.

Адам облизал пересохшие губы.

— Моя жена уехала в Европу на прошлой неделе вместе со своей матерью.

Мужчины в капюшонах переглянулись. Высокий поднял пистолет.

— Нам нужны двести тысяч. Нам всё равно, как вы их добудете или кто их добудет для вас.

Адам сел за стол.

— Деньги можно получить только через Гарольда Баннистера. Он мой адвокат и советник.

Пистолет снова поднялся.

— Возьми ручку. Я скажу тебе, что нужно писать.

И Адам написал следующее:

«Дорогой Гарольд!

Мне нужно, чтобы Вы собрали двести тысяч долларов купюрами достоинством не более ста долларов.

Вам сообщат по телефону, как поступить с деньгами.

Не сообщайте в полицию. Если Вы туда обратитесь, то никогда более не увидите меня живым.

Адам Карлсон».

Высокий мужчина прочитал записку и кивнул. Затем оба вышли из комнаты, и Адам услышал, как запирают дверь.

Адам снова прилёг на койку и закрыл глаза. Может быть, они решили его убить после получения денег? Но если они намерены его убить, то зачем они надевают капюшоны? Адам ухватился за эту мысль. Пока они будут носить капюшоны и стараться быть не опознанными, его жизнь в безопасности.

Адам проснулся от звука отпираемого замка. Он посмотрел на часы. Было восемь часов двадцать пять минут. Его сердце учащённо забилось.

Высокий мужчина внёс поднос. На его голове был капюшон.

— Завтрак, — сказал он.

Он подождал, пока Адам позавтракает, затем вынул из кармана повязку и завязал Адаму глаза.

— Позвони в свою контору. Скажешь секретарше, что приедешь не раньше чем через неделю. Сообщи, что ты собираешься путешествовать.