— Ничего, если вы поедите без меня?

— Только если ты пообещаешь вытянуть из духовки фруктовый пирог, когда он будет готов.

— Яблочный?

— Конечно.

— Ух ты, мам, а ты умеешь вести переговоры.

Она смеётся и шлёпает меня по заднице.

Яблочный пирог, да? Звучит вкусно.

Вкуснее, если есть его с ванильным мороженым. Какой твой любимый десерт?

Фруктовый пирог с ванильным мороженым.

Я удивлён: он что, флиртует со мной?

Обманщик. Ты уже дома?

Только что пришёл. Ещё одно Рождество кануло в Лету.

Меня беспокоит цинизм, проступающий в его тоне время от времени. Приходится постоянно напоминать себе, что сейчас у него трудные времена.

Хочешь об этом поговорить?

Да. Нет. У меня слишком болят пальцы, чтобы «говорить» об этом прямо сейчас.

Улыбаюсь. У меня тоже болят пальцы. Сейчас я в своей комнате, где я вырос, в окружении всех реликвий из моего подросткового мира. Укладываю в изголовье подушки и откидываюсь на них. Уже поздно, но я надеялся, что Роберт захочет пооткровенничать, и решил оставаться на связи. Но не успеваю ответить, как от него приходит ещё сообщение.

Так хочется спать. Слишком много триптофана¹¹.

Иди спать, друг мой. Спокойной ночи.

Кладу телефон на прикроватную тумбочку и устраиваюсь поудобнее. На секунду задумываюсь о Кики и мне становится интересно, каким было её лицо, когда она увидела этим утром под ёлкой кучу игрушек. Как бы мне хотелось быть там. Я звонил ей, но она была слишком взволнована, чтобы говорить по телефону. Знаю, что Майя сделала много фото и видео. Она уже прислала мне парочку. Очень хочется увидеть остальные.

Ловлю себя на мысли о том, каким было Рождество у Роберта. Судя по сказанному, этот день был тяжёлым. И снова сердце защемило. Он замечательный парень. Симпатичный парень. И тут я понимаю, что думаю о Роберте так, как не должен: о светлых волосах, которые немного топорщатся впереди, о коротком деревянном украшении в виде колье, которое появляется иногда у него на шее, и о манере носить джинсы так, что задний шов всегда измят.

Я стараюсь вытолкнуть эти образы из головы. Даже если он запал на меня, я не имею права делать то же самое. И всё же, если честно: при чтении его сообщений я чувствовал лёгкую эйфорию.

Просыпаюсь утром от короткой, но обременяющей серии сообщений.

Ты заставляешь меня снова слушать музыку.Как мне остаться с тобой наедине?

Ещё сообщения. Закрываю это и читаю два следующих. То же самое.

Роберт. Это как-то неудобно.

Ха-ха. Доброе утро, мистер Мак. Это просто слова из песен. Я составляю плейлисты в своем iPod. Вам же нравится музыка, верно?

Внимательно просматриваю сообщения и вижу, что так оно и есть. Слова из песен. Некоторые я не узнаю, но большинство мне знакомы. АдамЛамберт. Heart. The All-American Rejects. Чувствуюсебяидиотом.

Как сегодня твой отец?

Думаю, в порядке. Пришла медсестра из хосписа. Кажется, она помогает ему принять душ.

А ты?

Я пока могу принимать душ сам.

Ты знаешь, о чём я.

Роберт

На следующий день приезжает Ник. Я как раз устанавливаю в машину новую стереомагнитолу и, мне кажется, что, если бы я его не заметил, то он бы не остановился. Свой винтажный «Мустанг» Ник паркует на улице и неторопливой походкой идёт по подъездной дорожке.

— Пытаешься тюнинговать свою старушку? — говорит он, смотря на меня поверх солнечных очков.

Вот тебе и добренький Ник. Моя кожа начинает покалывать от раздражения. Я втискиваюсь между рулевым колесом и передним сиденьем. Отклоняю голову назад в свободную полость, стараясь не запутать и не зацепить провода сзади.

Установить магнитолу оказалось настоящим геморроем. Инструкция как будто было написана обезьянами. Мне приходилось каждый раз, как что-то было неясно, возвращаться к себе в комнату и искать на YouTube видео с пояснениями. По-моему, люди, сконструировавшие эту чёртову штуку, должны были написать инструкцию предельно ясно. Я обливаюсь потом, несмотря на всего четыре градуса на улице.

Случайно прокалываю острым металлическим краем большой палец на руке. Из раны стекает бусинка крови. Чтобы остановить её, засовываю палец в рот.

Ник болтает о новой электронной книге Kindle, о джинсах Rude, которые он собирается купить в HotTopic на наличные, подаренные на Рождество (джинсы он называет сексуальными и умопомрачительными) и о новом парне в солярии. Его непрерывный монолог раздражает, но мне наконец-то удаётся соединить все проводаправильно и установить магнитолу обратно на место. Теперь нужно всё привинтить, переподключить аккумуляторную батарею и запустить.

— У твоего отца будут пышные похороны? — ни с того ни с сего говорит Ник. — Я читал, что в Новом Орлеане после похорон иногда идут по улице и играют «Когда святые маршируют». Думаю, что это было бы реально круто. Он же из Луизианы. И знаешь, это было бы так печально. Только подумаю об этом, так сразу хочется рыдать.

Я молчу.

— Я не приду. Ты же знаешь, да?

Я презрительно хмыкаю, пытаюсь подобрать правильный угол, чтобы закрутить первый винт, и снова удивляюсь, что я нашёл в этом красавчике.

— Он ещё даже не умер, — сообщаю ему мрачно.

— Ты в курсе, что ты немного растолстел? — выдаёт он, не моргнув и глазом. — Тебе нужно бросать пить газировку и есть картофель-фри.

Я тяну край рубашки вниз:

— Я не растолстел.

— Угу, растолстел. Правда, совсем немного. В талии. И тебе нужно серьёзно подумать о загаре. У тебя живот белый, как зефир.

На секунду мне становится интересно, есть ли во мне что-то, что Нику нравится. Я уже готов втыкнуть конец отвёртки прямо в его модные дизайнерские очки, когда он заявляет:

— О Боже! Я чуть не забыл. Не поверишь, кого я тут недавно видел!

— Кого? — спрашиваю я, не обращая внимание, что его слова накладываются на ощущение знания ответа на собственный вопрос.

— Твоего учителя по матанализу. Мистера МакНелиса. Чёрт, а он секси. Я бы не отказался попробовать его на вкус.

«Смешно, — думаю я, — ты даже не можешь думать о французском поцелуе». Стараюсь держать руку ровно, хотя большой палец дрожит, и закручиваю винт.

Бормочу что-то о том, что не стоит верить всему, что слышишь, и переподключаю аккумуляторную батарею. Завожу машину, и новая магнитола разражается громким звуком. Уменьшаю громкость, потом выключаю зажигание и закрываю капот.

Из ниоткуда появляется небольшой черно-белый бостонтерьер, который, энергично виляя хвостом, обнюхивает ноги Ника. Ник со словами «Иди отсюда!» отталкивает его коленом, и тощий пёс отступает немного назад. Потом приближается к Нику снова, уже с большей осторожностью. В этот раз Ник щёлкает его сильно по носу, и дворняга начинает скулить.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю сердито.

— Своими слюнями он замазывает мне все джинсы.

Я сгибаюсь и иду по подъездной дорожке, стараясь приманить пса, но тот поджал хвост и теперь держится настороженно. Через тусклую короткую шерсть проступают рёбра.

— Иди сюда, малыш. Я тебя не обижу.

— У него, наверное, бешенство, — говорит Ник.

— У него нет бешенства. Он, похоже, потерялся. — Я выпрямляюсь и делаю шаг в направлении пса. Но тот ещё больше поджимает хвост и уносится прочь.

— Вот противный пёс, — говорит Ник, затем скрещивает лодыжки и начинает внимательно изучать свою обувь.

— Мне пора возвращаться в дом, — говорю я, закрывая дверь машины. — Нужно помочь отцу принять душ.

Это ложь, но Ника как ветром сдуло.

В конце дня накопилось столько сообщений, что ящик входящих заполнился и мне пришлось его почистить. Просматриваю старые сообщения, многие удаляю, но оставляю сообщения от Роберта. И притворяюсь, что не знаю почему.