Акакий Севостьяныч заметил угрозу. Нервно оглядываясь на конкурентов, он еще раз быстро перебрал Николкины картонки и выдал окончательное предложение:

– 12 рублей 50 копеек юноша. Больше не дам, хоть режьте. К тому же уголки на "бурской" серии загнуты… –

А деньги были нужны Николеньке срочно. На 4 часа дня была назначена встреча с визитерами из будущего, и мальчик хорошо помнил, сколько неудобств доставило им во время вчерашней прогулки отстутствие денег. Так что Николенька, считая себя в ответе за необычных гостей, решил принять срочные меры.

Собственные средства Николеньки составляли к тому моменту 42 копейки, а обращаться к дяде мальчик не хотел . Тот недавно выдал мальчику рубль, почти половина которого осела здесь же, у китайгородской стены – в другой букинистической лавке, владелец которой торговал книжками "путешествиями". Так что, после недолгих размышлений, мальчик решил расстаться с коллекцией "военных" открыток.

Поветрие это – коллекционирование открыток с военными сюжетами, – захлестнулоНИколкину гимназию около полутора лет назад. Собирали не только почтовые карточки, но так же и небольшие картинки-литографии с висюжетами дами Балканской войны, гражданской войны в Америке, франко-прусской войны и еще бог весть каких заморских войн – в основном тех, что вела в своих колониях Великобритания. Такие картинки в немалом числе продавались в московских книжных лавках, в том числе, и на Китайгородском книжном развале. Приобретали их как наборами, так и по одной. У карточек были свои обменные курсы – так, больше всего ценились американские картонки с сюжетами войны Севера и Юга или войн с индейцами.

Надо отметить, что поветрие "коллекционирования" не ограничивалось одной данной конкретной московской гимназией – нет, им увлекались многие московские подростки и даже люди взрослые. И всем коллекционерам были хорошо известны несколько торговых точек – и на Сухаревке, и на Ильинке, и здесь, у Китайгородской стены – владельцы которых не просто торговали карточками, но и охотно ими обменивались.

Нниколенька долго и старательно собирал коллекцию, увлеченно обмениваясь открытками и со своими сверсиниками, и со взрослыми коллекционерами. Его коллекция приобрела даже некоторую известность – и считалась одной из лучших в его гимназии, не уступая иным собраниям старшеклассников. Но теперь, когда судьба подкинула невиданный приз – портал во времени, – прежнее увлечение уже не казалось столь важным и занимательным. Так что он с легким сердцем упаковал всю свою коллекцию открыток – а всего их за год с лишним набралось больше полутора сотен, – в плотную коричневую бумагу и засунул в гимназический ранец. Николенька собирался после уроков отнести коллекцию в букинистическую лавку Акакия Севостьяныча.

И теперь вот предстояло принять окончательное решение.

– Давайте, – решительно заявил гимназист. Честно говоря, он не ожидал получить и этой суммы, так что был доволен предложением старика-букиниста.

– Одну минуту, молодой человек. Не позволите ли ознакомиться с вашим собранием, прежде чем вы с ним расстанетесь? –

Николенька чуть не подскочил от неожиданности. Перед ним стоял невысокий, стройный мужчина в черном мундире лейтенанта Российского Императорского флота.

Мальчик разбирался во флотских рангах, мундирах и нашивках – недаром, детство его прошло в Севастополе, в городе моряков и военных кораблей. Блестящие офицеры-черноморцы с их кортиками, фуражками и золотыми якорьками, были в их доме частыми гостями. Отец Николеньки, капитан 2-го ранга Овчинников состоял в должности старшего офицера на броненосце береговой обороны "Вице-Адмирал Попов". Этот необычный круглый корабль составлял на тот момент ровно половину российских броненосных сил на Черном море –так что папа Николеньки по праву относился к элите моряков-черноморцев. Но – встретить морского офицера здесь, в сухопутной Москве?

– Не смушайтесь, юноша, – лейтенант приветливо улыбнулся мальчику. – Продать свою коллекцию вы всегда успеете, а пока – любезный Акакий Севостьяныч не будет на меня в обиде, если я отберу для себя несколько экземпляров? –

Старик-букинист торопливо закивал – судя по всему, лейтенант был хорошо ему знаком, и относился к числу самых уважаемых покупателей.

– Вот и отлично. Позвольте, юноша? – И с этими словами офицер взял у опешившего Николеньки пачку открыток.

–П-прошу вас, господин лейтенант, – выдавил, наконец, из себя мальчик. – Я подожду, смотрите, пожалуйста… –

Моряк благодарко кивнул гимназисту, одну за одной откладывая открытки на прилавок. Всего он выбрал четыре штуки – две английские открытки, посвященные войне с бурами, и две – русские почтовые карточки с репродукциями картин художника Верещагина. На одной из них, под надписью "Посвящается всем великим завоевателям – прошедшим, настоящим и будущим", красовалась страшная гора черепов, над которой кружили в бледно-голубом небе черные стервятники.

– Я, с вашего позволения, приобрету эти экземпляры, Адольф Севостьяныч – разумеется, если юноша не передумает, и уступит вам свое собрание. Если же нет – вот, прошу вас… – и офицер подал Николеньке изящно гравированную визитку. – не откажите в любезности посетить мое скромное жилище. Я живу здесь, неподалеку – и, думается, мы с вами сможем прийти к соглашению. И, кстати, если вам попадутся интересные карточки на тему морских баталий – я бы с удовольствием посмотрел. –

– Так вы не откажите в любезности, отложите для меня эти карточки. – снова обратился моряк к старику-букинисту. – А я загляну к вам на днях – тогда, все вместе и заберу. – И с этими словами офицер коротко поклонился собеседникам и покинул лавочку.

–Ну так что, молодой человек, – напомнил о себе Акакий Севостьяныч, – вы решились, продаете или нет? –

– Продаю, – вздохнул Николенька. – Вот, берите, прошу вас…. –

Глава одиннадцатая

Удивительная все же штука – человеческая психика! Только вчера Олег Иванович ступал по этим мостовым, в глубине души ожидая, что вот, сейчас все это исчезнет, и он проснется – и останется только разочарованно вздохнуть, потянуться и сказать – "и приснится же такое…."

Но мостовые упрямо никуда не исчезали. Не исчезал и точильщик, мимо которого как раз шагали наши герои – хмурый детина, который крутил ногой педаль своего нехитрого приспособления, оглашая улицу пронзительным визгом круглого камня. Взяв в обе руки кухонный нож, лезвие которого вполовину истончилось за долгие годы заточек, детина водил острой кромкой по камню – и лезвие фонтанировало снопом веселых оранжевых искр. Владелица ножа, тетка в необъятных юбках, с плечами замотанными пестрым платком, общитым по краям густой бахромой, стояла рядом с точильщиком. Она кивала, на манер китайского болванчика, попадая в ритм движения ноги, раскручивающей круг точильного станка.

Олег Иванович отвел глаза от этой бытовой сценки и покосился на мальчиков. А тем было не до точильщика – как впрочем, и не до других московских типов, обильно украшавших собой кривоватые булыжной мостовые.

Ваня о чем-то увлеченно рассказывал Николке – и речь явно шла не о способах заточки ножей, но о чем-то куда более высокотехнологичном. Точно – вот Иван протянулгимназисту плоскую коробочку фотоаппарата, и Николка, закусив губу от осознаия важности происходящего, навел объектив на идущего по другой стороне улицы офицера. Мальчик держал мыльницу на вытянутых руках, откинув голову, а Ваня заглядывал сбоку в экранчик камеры и давал советы.

Олег Иванович усмехнулся. Конечно – ребята и думать забыли о футуршоке и теперь увлеченно осваиваются в новой реальности. Оно и к лучшему – в конце концов, чем быстрее онни свыкнутся с тем, что путешествия во времени стали теперь повседневным фактом их новой жизни, тем проще.

Путешественники шагали вдоль средних торговых рядов – к углу улицы Ильинка и Хрустального проезда. Повернув за угол, они должны были выйти часовому магазину, который держал на углу Варварки немец Штокман. Извозчик, рассказавший Олегу Ивановичу об штокмановском магазинчике, брался подвести прямо к его дверям, но Олег Иванович попросил остановить пролетку, недоезжая до китайгородской стены – а дальше путешественники во времени отправились пешком. Олег Иванович хотел ближе рассмотреть эти, мало, в сущности изменившиеся за последние 130 лет улицы и переулки. Конечно, часть зданий из тех, что достояли до 2014-го года, были построены куда позже – но большинство были на своем месте, и Олег Иванович улыбался знакомым фасадам, как старым друзьям, неторопливо постукивая тростью по истертой мостовой брусчатке.