Но Дамаск, несмотря ни на что, продолжал существовать. Многие караваны и паломники по-прежнему шли через город, старым маршрутом. Изделия дамаскинцев очень скоро вновь вышли на международный рынок, однако ключевое положение «глаза Востока» в который раз обернулось «палкой о двух концах». К концу VIII века Дамаск превратился в зону постоянных сражений между арабами северными (куайсами) и южными (йеменитами). Кроме того, политика насильственной исламизации, проводимая Аббасидами в Дамаске среди наполовину христианского населения, вызывала немалые протесты. В конце концов хорошо известный нам по «Тысяче и одной ночи» «щедрый и славный» халиф Харун ар-Рашид (763 или 766–809) решил навести в Дамаске порядок п направил туда войско во главе с военачальником Бармакидом. Смутьяны были должным образом наказаны, все церкви, построенные при Омейядах и Аббасидах, Харун ар-Рашид приказал уничтожить, а членам разрешенных христианских сект надлежало отныне носить отличительные одежды. Давление на христиан в Сирии все росло, вынуждая их либо эмигрировать, либо принимать ислам. Их и вовсе не осталось бы в стране, если бы правители не спохватились, поняв, что без христиан основное бремя налогов падет па плечи мусульман, и они несколько ослабили давление на христиан, которые уже успели стать меньшинством. Таким образом, Аббасиды вслед за военной победой одержали победу религиозную.

Затем постепенно пришла победа и на лингвистическом фронте. Язык Корана, постепенно проникая все глубже, оттеснял сирийский, происшедший от языка арамеев, и к концу XIII века практически вся Сирия перешла на арабский, а сирийский сохранялся лишь на считанных лингвистических островках христианских поселений — яковитов, песториан, маронитов.

Ислам добрался до названий страны и ее столицы. Взяв за главный ориентир священный камень Каабу п Мекке, мусульманские правители рассудили, что земля, лежащая справа от камня, если стоять лицом к востоку, должна называться «правой» («аль-Йемен»), а расположенная слева Сирия — «левой» («аш-Шам»). По распространенной в арабском мире традиции называть главный город по имени государства (например, Египет арабы зовут «Мыср», а Каир — «Маср»; Алжир — «Джазаир», а его столицу — «Аль-Джазаир»; столица Туниса — ат-Тунис) Дамаск, столица Шама, получил название аш-Шам.

Здесь, пожалуй, справедливости ради следует отметить, что на происхождение названия сирийской столицы имеется немало весьма противоречивых взглядов. В большинстве случаев арабские ученые подкрепляли свои аргументы ссылками на библейские источники, где в оригинальных арамейских и еврейских текстах город упоминают как «Дармаск», «Думаск», «Думасак». Историк Йакут аль-Хумави предполагает, что имя городу дал Дамашак бен Хани бен Малек бен Измахшад беи Сим бен Мой, то есть потомок строителя знаменитого ковчега. Другой ученый XI века, Ибн-Асакир, утверждает, что «аль-Азир, слуга Авраама, эфиоп, построил Дамаск, а поскольку имя аль-Азира было Дамашк. то и город с тех пор носит его имя» ¹². Толкователи, ищущие отгадку в арамейских корнях, допускают, что название «Дамаск» произошло от «адар аль-маски» (дом, имеющий воду) или от «дур маскус» (пахнущий мускусом). Некоторые этимологи считали, что «Дамаск» происходит от древнееврейского «дамаши» (пьющий кровь), и связывали такое толкование с тем, что именно здесь была пролита первая кровь человеческая. Византийский ученый VI века Стефан склонялся к мнению, что название Дамаска связано с греческим героем Дамаскосом, сыном Гермеса, который бежал из Древней Греции в Сирию, где основал город и нарек его собственным именем. Современная сирийская научная литература весьма часто древнейшим названием своей столицы объявляет не «Дамаск», а «Шам», а в доказательство приводит имя сына Ноя — Сима, которое на семитских языках действительно звучало как «Шем» или «Шам». Несмотря на такой довод, с этой последней гипотезой согласиться трудно. То, что название «Дамаск» существовало в III и во II тысячелетиях до н. э., подтвердили глиняные клинописные таблицы из раскопок в Тель-Амарне. Название же «Шам» или хотя бы ссылки на него можно встретить в исторической литературе лишь с VIII века н. э., то есть со времен Аббасидов.

Говоря об отношении Аббасидов к Дамаску, следует отметить, что и они, несмотря на ревностные чувства к славе Омейядов, проперсидские симпатии и новую ослепительную столицу, испытывали иногда тоску по «глазу Востока». И тогда, как пишет Ибн-Асакир, «цари бени Аббас (дети Аббаса. — Г. Т.) отправлялись в Дамаск, чтобы поправить здоровье или насладиться прекрасными ландшафтами. Халиф Мамун построил там себе резиденцию и провел канал от реки Манин до своего лагеря близ монастыря Мурран, где на вершине самой высокой в округе горы он воздвиг аль-куббу (купол)»[12]. Халиф Аль-Мутаваккиль вернул было в Дамаск столицу халифата, однако ненадолго, после чего вплоть до обретения Сирией независимости по официальному статусу он не отличался от обыкновенных, нестоличных городов. Однако Дамаск по-прежнему извлекал выгоды из своего удобного географического положения: через него пролегал главный торговый маршрут из Европы в Индию и Китай. Конечно, можно было идти и через Красное море, однако пиратов там было не меньше, чем акул, и купцы предпочитали плыть Средиземным морем до Бейрута, а оттуда двигаться сушей через Дамаск к Двуречью, чтобы дальше спуститься по относительно спокойному Персидскому заливу.

Так Дамаск пережил кровавый период войн между Аббасидами и египетскими халифами династии Фатимидов, так миновал трудное время крестовых походов. Крестоносцам не удалось захватить Дамаск, хотя они были к этому очень близки. Согласно легенде, город от иноземных захватчиков спас некий грек. Вызвавшись показать франкам во время осады Дамаска слабую часть городских укреплений, он убедил крестоносцев перенести основные силы с западной стороны на восточную, а осажденные тем временем овладели лучшими позициями и перекрыли каналы, лишив крестоносцев воды и вынудив их вскоре снять осаду.

Дамаску удалось избежать очередного разграбления. Более того, в период крестовых походов, благодаря развитию торговых связей с Европой, благосостояние города даже выросло. «Тогда, как и всегда, расположение Дамаска делало его первоклассным рынком; ни перевороты, ни осады, ни вторжения, ни какие-либо другие несчастья не были в состоянии оказать непоправимое влияние на судьбу этого оазиса, столь очевидно отмеченного природой как одно из лучших мест на земле… Дамасские товары пользовались такой высокой репутацией во всех странах ислама и среди всех христианских купцов, что даже самые свирепые войны не могли преградить им путь». Так характеризует Дамаск той эпохи английский географ Бизли[13].

XI–XII, да и XIII века можно назвать для экономики Дамаска относительно благополучным временем, несмотря на многие мятежи, осады, смены правителей, набеги турок-сельджуков, татаро-монголов, угрозы крестоносцев. Дамаск прочно «держал курс» на развитие ремесел и торговли, и купцы развозили во все уголки торгующего мира дамасские клинки, золотые и серебряные украшения, ковры, ткани, инкрустированные деревянные изделия, стекло с эмалевой росписью… Мастерство считалось семейной привилегией, секреты его тщательно хранили и передавали из поколения в поколение. Причем во внимание не принималось желание или нежелание детей продолжать дело отцов. Итальянский путешественник, посетивший в 1384 году Дамаск, писал, что, если отец был золотых дел мастером, сыновья не имели права заниматься другим ремеслом. Так что силой обстоятельств они вынуждены были совершенствоваться одном деле[14].

Если на протяжении всего XIV века Дамаску удавалось отражать набеги всевозможных завоевателей, то в самом начале XV столетия его счастливая звезда закатилась Город захлестнула не ведающая милосердия волна орд хана Тимура. В 1400 году, после месячной осады, стены Дамаска, построенные еще римлянами и укрепленные Омейядами, пали, и город был обращен в груду развалин. 30 тысяч мужчин, женщин и детей были согнаны в мечеть Омейядов и там сожжены вместе с бесценным шедевром архитектуры. Десятки тысяч лучших ремесленников — цвет Дамаска — захватчики угнали в рабство.