Однажды Лестер, который заведовал системой связи, позвонил Кингсли и попросил его зайти к нему в отдел.

— Что случилось, Гарри? — спросил Кингсли.

— У нас поглощение!

— Как?

— Самое настоящее поглощение. Вот, посудите сами. Мы принимали сообщение из Бразилии. И вдруг — срыв. Посмотрите, сигнал полностью затухает.

— Невероятно. Должно быть, чрезвычайно быстро увеличилась ионизация.

— Как вы думаете, что нам делать?

— По-моему, только ждать. Может быть, это случайный эффект. Похоже, что именно так.

— Если так будет продолжаться, мы можем уменьшить длину волны.

— Мы-то сможем. Но вряд ли кто-нибудь еще сумеет сделать это также быстро. Пожалуй, на новой длине волны смогут работать только американцы и, вероятно, русские. Думаю, что у других стран возникнут трудности. Мы и так затратили немало усилий, чтобы заставить их сделать хотя бы такие передатчики.

— Значит, остается оставаться на этой длине волны и ждать снижения уровня ионизации?

— Ну не думаю, что сейчас нужно пытаться передавать сообщения, ведь вы не знаете точно, достигнут ли они кого-нибудь. Однако оставьте наш приемник включенным. Рано или поздно внешние условия изменятся, мы должны быть готовыми принять любое сообщение, которое до нас дойдет.

Ночью в небе полыхало сияние удивительной красоты. Ученые связывали его появление с внезапным и резким увеличением ионизации. Наблюдались также необычайно сильные возмущения магнитного поля Земли.

Марлоу и Билл Барнет обсуждали это неожиданное явление, прогуливаясь и восхищаясь красотой всполохов.

— Боже мой, только посмотрите на эти оранжевые полосы, — сказал Марлоу.

— Самое удивительное, Джефф, что сияние, вероятно, исходит из низко лежащих слоев. Это видно по их цвету. Можно было бы снять спектр, но я и так в этом уверен. По-моему, это явление происходит на высоте восьмидесяти километров, а может быть и ниже. Это как раз та высота, на которой, по нашему убеждению, возникла избыточная ионизация.

— Я знаю, о чем вы сейчас подумали, Билл. Первое, что приходит в голову — с внешними слоями атмосферы столкнулся сгусток газа, выпущенный Облаком. Впрочем, это привело бы к катастрофическим последствиям. Трудно поверить, что сияние вызвано таким ударом.

— Вы правы. Мне представляется более вероятным, что сияние вызвано электрическим разрядом.

— Магнитные возмущения тоже могут быть вызваны таким разрядом.

— Вы понимаете, Джефф, что это значит? Это явление явно не связано с Солнцем. Никогда раньше Солнце не вызывало ничего подобного. Даже если это действительно всего лишь электрические возмущения, то ответственно за них Облако.

На следующее утро Лестер и Кингсли, сразу же после завтрака, были спешно вызваны в отдел связи. В шесть часов 20 минут пришло короткое сообщение из Ирландии. В семь часов 51 минуту начало поступать очень длинное сообщение из США, но уже через три минуты началось поглощение, и полностью сообщение не было принято. Около полудня приняли короткое сообщение из Швеции, но в два часа длинная передача из Китая была прервана из-за поглощения.

Во время чая к Лестеру и Кингсли подсел Паркинсон.

— Пренеприятная история, — сказал он.

— Весьма, — ответил Кингсли. — И очень странная.

— Досадно, конечно. Я думал, проблема связи у нас в кармане. А что здесь, кстати, странного?

— Складывается впечатление, что мы ведем передачи на самой грани проходимости. Вот и выходит, что иногда сообщения проходят, иногда — нет, степень ионизации изменяется самым непредсказуемым образом.

— Барнет считает, что во всем виноваты электрические разряды. Но в таком случае колебания естественны?

— Вы становитесь настоящим ученым, Паркинсон, — засмеялся Кингсли. — Но не все так просто, — продолжал он. — Колебания — да, но не такие, какие мы наблюдаем. Разве вы не видите, насколько они необычны?

— Не понимаю, о чем вы.

— Вот два сообщения из Китая и США. Оба поглощены. Впечатление такое, что когда передача возможна, она едва-едва проходит. Колебания, о которых вы говорите, позволяют вести короткие передачи, но и они проходят с большим трудом. Можно считать это случайностью, но, очень важно отметить, что дважды не прошли длинные сообщения.

— Нет ли здесь ошибки в рассуждениях, Крис? — Лестер грыз трубку; затем он стал ею жестикулировать. — Если происходит разряд, колебания могут быть очень быстрыми. Оба сообщения, и из США, и из Китая, были длинными, более трех минут. Будем считать, что период колебаний равен приблизительно трем минутам. Тогда можно понять, почему мы полностью получаем короткие сообщения, такие, как из Бразилии и из Исландии, но не можем целиком получить длинные.

— Весьма остроумно, Гарри, но, на мой взгляд, все это выглядит не так. Я просмотрел запись сигналов во время приема длинного сообщения из США. Пока не начинается поглощение, сигнал остается строго постоянным. Это не похоже на колебания, ведь в таком случае сигнал должен был бы изменяться постепенно. Кроме того, если все колебания происходят с периодом в три минуты, то почему к нам не приходит множество других сообщений или, по крайней мере, их отрывков? Похоже, вам нечего ответить на мое возражение.

Лестер снова принялся грызть трубку.

— Да, верно. Действительно, все это кажется чертовски странным.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Паркинсон.

— Вот что, Паркинсон, свяжитесь с Лондоном, пусть они телефонируют по кабелю в Вашингтон нашу просьбу. Нам нужно, чтобы они в начале каждого часа посылали сообщения длительностью в пять минут. Тогда мы сможем узнать, какие сообщения теряются, а какие проходят. Заодно, я считаю, вы должны проинформировать другие правительства о положении дел.

В следующие три дня в Нортонстоу не пришло ни одного сообщения. Трудно было сказать, вызвано ли это поглощением или же сообщения просто не посылали. Нужно было что-то делать, было решено изменить план действий. Марлоу сообщил Паркинсону:

— Мы решили, что не следует надеяться на случайные передачи, пора как следует разобраться в этом явлении.

— И что вы намерены предпринять?

— Мы направим антенны вверх, а не горизонтально, как делаем это сейчас. Тогда можно будет использовать сигналы для исследования этой необычной ионизации. Будем ловить отражения своих собственных сигналов.

Два дня радиоастрономы настраивали антенны для эксперимента. К вечеру 9 декабря приготовления были закончены. В ожидании результатов в лаборатории связи собралась целая толпа.

— Порядок. Начали, — сказал кто-то. — С какой длины волны начнем?

— Думаю, с одного метра, — предложил Барнет. — Если Кингсли окажется прав, и волна длиной в двадцать пять сантиметров находится на самой границе прохождения, и дело действительно в том, что она затухает, то метровая длина волны должна быть близка к критической, если направить ее вертикально вверх.

Передатчик, генерирующий метровую волну, был включен.

— Она проходит, — заметил Барнет.

— Как вы узнали? — спросил Паркинсон Марлоу.

— К нам возвращается только очень слабый сигнал, — ответил Марлоу. — Это видно на экране. Большая часть мощности поглощается или уходит через атмосферу в космос.

Полчаса прошли в наблюдении и обсуждениях. Затем все оживились.

— Сигнал растет.

— Смотрите! — удивленно воскликнул Марлоу. — Он стремительно растет!

Отраженный сигнал продолжал расти около десяти минут.

— Вот так дела, он уже достиг насыщения. Сейчас он полностью отражается, — сказал Лестер.

— Получается, вы были правы, Крис. Мы находимся, вероятно, вблизи от критической частоты. Отражение происходит на высоте около восьмидесяти километров, как мы и ожидали. Ионизация там, должно быть, в сто или тысячу раз выше нормы.

На измерения потратили еще полчаса.

— Давайте, лучше посмотрим, как обстоят дела на десяти сантиметрах, — предложил Марлоу.