Но Вейхарт не сдавался, и когда смех утих, он решил уточнить свою позицию:

— А мне совершенно ясно, что если эти ракеты имели определенную цель, им было гораздо легче в нее попасть. Легче, чем если бы они летели, как придется. Они попали в цель, значит, их полет направлялся. Это очевидно.

Александров с досадой махнул рукой.

— Убийственно, да?

— Я думаю, что прав Алекс, — сказал Кингсли. — Нет никаких оснований считать, что некоторые цели были выбраны специально. Здесь та же ошибка, что и в случае с гольфистом, очевидно, что он не собирался посылать мяч на кочку, когда наносил удар.

Русский кивнул.

— Чертову цель указывают до, а не после стрельбы. Ставки делаются до розыгрыша, а не после.

— Поскольку в науке важны только предсказания?

— Чертовски правильно. Вейхарт предсказывает, что ракеты направляли на цель. Пусть так. Спросите об этом Облако. Это единственный способ получить ответ. Спор здесь не поможет.

Пришлось вспомнить о неприятном обстоятельстве. После истории с ракетами связь с Облаком прекратилась. Ни у кого не хватало духа попытаться ее возобновить.

— Вряд ли Облаку такой вопрос придется по вкусу. Похоже, оно на нас сердито, — заметил Марлоу.

Но как они узнали через два или три дня, Марлоу был не прав. Совершенно неожиданно пришло сообщение, что Облако собирается улететь от Солнца примерно через десять дней.

— Ну и дела, — сказал Лестер Паркинсону и Кингсли. — Раньше казалось, что Облако твердо намерено остаться лет на пятьдесят, не меньше, а может быть, и на сто.

Паркинсон разволновался.

— Должен сказать, для нас это очень плохо. Как только Облако уйдет, мы — конченые люди. Ни один суд на свете не оправдает нас. Сколько еще времени можно надеяться на связь с Облаком?

— Ну, что касается мощности передатчиков, мы сможем общаться с ним лет двадцать, а то и больше, даже если оно будет улетать с максимальной скоростью. Но, судя по последнему сообщению, пока оно будет ускоряться, нам вообще не удастся поддерживать с ним контакт. В это время электрические поля в его внешних частях станут беспорядочными, появится слишком много электрических «шумов», в таких условиях переговоры невозможны. Так что связь будет прервана, по крайней мере, на несколько лет.

— О боже, Лестер, вы хотите сказать, что у нас осталось всего десять дней, а потом на несколько лет мы потеряем свою и так довольно призрачную защиту?

— Именно.

Паркинсон простонал:

— Тогда нам конец. Что же делать?

В разговор вступил Кингсли:

— Ну что тут можно придумать? Во всяком случае, мы попробуем выяснить, почему Облако решило улететь так внезапно. Видимо, изменить планы его заставило что-то неожиданное, наверняка, для этого должна быть какая-то веская причина. Интересно, что произошло. Посмотрим, что оно нам скажет.

— А если мы вообще не получим никакого ответа? — сказал Лестер угрюмо.

Но ответ пришел.

— Мне трудно объяснить все так, чтобы вы поняли, Речь идет о вещах, о которых ни я, ни вы ничего не знаем. Прежде мы никогда не затрагивали вопросов религии. Религиозные верования людей, на мой взгляд, крайне нелогичны. Когда выяснилось, что и вы смотрите на них так же, особого смысла поднимать этот вопрос не было. Коротко говоря, обычная религия нелогична, потому что она пытается осмыслить нечто, лежащее вне вселенной. Но вселенная включает в себя все, вне ее ничто не может находиться. Идея «бога», сотворившего вселенную, — механистический абсурд, явно придуманный по аналогии с человеком, творящим машины. Я считаю, что в этом мы с вами согласны.

Но многое все же остается загадочным. Вам, вероятно, приходилось задумываться, существует ли более высокая ступень интеллекта, чем ваша. Теперь вы знаете, что она существует. И я размышлял о разуме, превышающем по своим возможностям мой. Но пока ни в нашей галактике, ни в соседних ничего подобного мне не встретилось.

И все же есть веские доводы в пользу того, что такой высший разум существует и играет определяющую роль в нашем существовании. Иначе, кто же решил, как должна вести себя материя? Чем определяются законы физики? Почему эти законы такие, а не другие?

Эти проблемы исключительно трудны, так трудны, что даже я не в состоянии решить их. Одно ясно — такой разум, если он действительно существует, не может быть ограничен ни во времени, ни в пространстве.

Хотя эти проблемы, как я сказал, предельно трудны, есть основания считать, что решить их можно. Около двух миллиардов лет назад один из нас стал утверждать, что нашел решение. Он сообщил об этом по радио, но не успел объяснить суть дела, передача внезапно прервалась. Попытки возобновить связь с этим существом оказались безуспешны.

Аналогичный случай повторился четыреста миллионов лет назад. Я тогда только что родился и хорошо помню, как все было. И помню восторженное сообщение о том, что раскрыты величайшие тайны природы. Я ждал, как вы сказали бы, «затаив дыхание», но связь опять внезапно прервалась. И опять не нашли никаких следов существа, которое вело передачу.

Только что это повторилось в третий раз. И случилось так, что существо, утверждающее, что сделало великое открытие, находится всего лишь в двух световых годах отсюда. Я — его ближайший сосед, и поэтому мне нужно немедленно направиться к нему. Вот почему я ухожу.

Кингсли взял микрофон.

— Что вы надеетесь узнать? Есть ли у вас достаточный запас пищи?

Пришел ответ:

— Благодарю за участие. Запас пищевых химических веществ у меня есть. Он невелик, но его хватит, если я буду двигаться с максимальной скоростью. Я бы мог отложить свой уход на несколько лет, но для этого нет достаточных оснований. Вы спрашиваете, что я надеюсь узнать. Я надеюсь разрешить старый спор.

Считалось и, по-моему, без особых на то причин, что эти необычайные явления — результат ненормального состояния нервной системы существа, приводящего его к самоубийству. Для таких существ, как я, самоубийство может означать громадный ядерный взрыв, в результате которого все тело разлетается. Может быть, поэтому не удалось найти никаких останков погибших.

Теперь я могу подвергнуть эту теорию решающей проверке. Все, что случилось с ним, причем совершенно неважно, что конкретно, произошло очень близко. Мне понадобится всего двести-триста лет, чтобы добраться до места. Это очень короткий промежуток времени, остатки взрыва, если там действительно был взрыв, не успеют полностью исчезнуть.

В конце передачи Кингсли оглядел лабораторию.

— Ну, парни, это, видимо, одна из последних наших возможностей задавать вопросы. Составим список. У кого есть предложения?

— Интересно, что происходит с этими типами, если они не кончают жизнь самоубийством? Спросите, нет ли у него каких-нибудь предположений на этот счет, — сказал Лестер.

— Хорошо бы знать, постарается ли оно не повредить Землю, когда будет покидать Солнечную систему? — сказал Паркинсон.

Марлоу кивнул.

— Могут случиться три неприятности:

1. В нас попадает одна из тех газовых пуль, которые Облако выбрасывает при ускорении.

2. Наша атмосфера будет захвачена Облаком и уйдет вместе с ним.

3. Мы будем изжарены заживо либо отраженным от поверхности Облака солнечным светом, как это было во время великой жары, либо выделившейся в процессе ускорения энергией.

— Верно. Надо это выяснить.

Ответы на вопросы Марлоу оказались утешительнее, чем можно было ожидать.

— Я ни на минуту об этом не забываю, — сообщило оно. — Собираюсь создать экран, который защитит Землю на ранних стадиях ускорения, а ускорение будет гораздо более мощным, чем торможение при моем прилете сюда. Без этого экрана жизнь на Земле, несомненно, погибнет, все сгорит. К сожалению, экран одновременно заслонит Солнце от Земли и лишит вас солнечного света примерно на две недели; но это, я думаю, не причинит серьезного вреда. На поздних стадиях моего ухода вы получите некоторое количество отраженного солнечного света, но нагрев от этого будет не столь сильным, как во время моего приближения.