Он заглянул внутрь маленькой сушилки — она была пуста. Он стянул с себя свитер и бросил его внутрь. Затем снял туфли, выложил на стол бумажник и ключи. Стянул влажные джинсы и затолкал их в сушилку. Оставшись в трусах и носках, Митч почувствовал себя очень глупо. Впрочем, трусы и носки тоже оказались влажными. Так что он снял и их и присоединил к остальному.

Обертывая вокруг талии большое синее полотенце и подтыкая его конец внутрь, Митч подумал, что первый раз в жизни разделся в доме женщины, которая не была его женой.

Он попытался не придавать этому большого значения, но на самом деле события значительные. Можно сказать, веха в его жизни. В его отношениях с Бо.

Но совсем не обязательно, что сегодня что-то произойдет.

Митч включил машину.

Если одежда высохнет раньше, чем она выйдет из ванной, он останется.

Может быть…

Митч пошел в гостиную, включил телевизор и постарался не думать об этом.

Бо вынула из ванны пробку и следила за маленьким водоворотом, уносящим воду. Она колебалась, позвать Митча на помощь или нет. Может, он уехал домой?

Она привстала и положила ногу на край ванны.

Глубоко вздохнув, Бо оценила ситуацию. Полотенце у нее было, халат рядом, костыли между раковиной и унитазом. Так зачем ей нужен Митч?

У нее вырвался страдальческий смешок.

Не желая расстраиваться из-за того, чего не может быть, Бо обтерлась. Лодыжка продолжала сильно болеть, но кожа из голубовато-серой стала розовой, только повыше пластиковой лонгеты осталось пятно со следами красной алабамской глины.

Бо размотала пакет и стерла последнее свидетельство катастрофы в грязи.

Она вздохнула. Нельзя сказать, чтобы день очень удался. Предстояло еще освоить костыли. Не очень-то приятная перспектива, но ничего другого не остается.

Бо выбралась из ванны и схватила халат. Балансируя на одной ноге, опершись бедром на раковину, Бо ухитрилась надеть его. Чтобы полы упали вниз, пришлось еще и попрыгать на одной ноге. Ура! Она смогла сделать это.

Кому нужен Митч?

— Тебе. — Ответ на невысказанный вопрос Бо произнесла вслух.

Она всмотрелась в свое отражение в затуманенном зеркале. Похожа на плохо постриженного вареного рака.

— Бо, моя девочка, — со вздохом сказала она своему отражению, — придется тебе пережить это. — Она резко распахнула дверь.

Прохладный воздух снаружи освежил ее щеки больше, чем это мог сделать любой разрекламированный крем «после бритья». В животе у Бо урчало, она приладила костыли и приготовилась идти на кухню.

— Ты могла бы позвать меня на помощь.

Митч остался! Пораженная Бо лишилась слов. Она стояла и смотрела на него. В синем полотенце, обмотанном ниже талии, он был великолепен.

Бо заставила себя поднять взгляд, следуя за линией темных волос, начинавшейся у края полотенца и постепенно расширяющейся к мускулистой грудной клетке. Крохотные соски были твердыми на вид, все тело казалось напряженным и ожидающим.

Взгляд Бо пропутешествовал выше и добрался до лица. Щеки Митча раскраснелись, глаза были опущены.

— Я иду на кухню, есть хочется. — Она удивилась, как по-новому прозвучал ее голос. — Ты голоден?

Митч осмотрел ее сверху донизу, и Бо съежилась, подвергнутая такому же осмотру, какой только что учинила сама. Она ждала.

— Да, я голоден, — хрипло сказал Митч. — Хочу тебя. — Он двинулся к ней, полотенце спереди приподнялось, не оставляя места для сомнений в его намерениях.

Что-то продолжало твердить Митчу о необходимости быть осмотрительным, но он не собирался отступать. В последние несколько недель он впервые за годы почувствовал себя живущим полной жизнью, и к черту все! Он хочет этого.

Митч отнял у Бо костыли и дал им упасть на пол. Он мог думать только о Бо, женщине с теплой кожей и карими глазами, горячими от желания. Даже ее забавно торчащие волосы просили погладить их.

Когда он поднял Бо на руки, ее губы расплылись в улыбке. Руки обвились вокруг его шеи. Бо прижалась лицом к его груди. Сердце Митча билось так, как будто собиралось выскочить из груди. Бо целовала его плечи, и он все больше набухал и твердел. Если он не возьмет ее сейчас, он просто взорвется.

Митч не помнил, как дошел до спальни, но он оказался перед кроватью королевских размеров. И в руках он держал королеву.

Митч встал на одно колено и осторожно, несмотря на растущее нетерпение, опустил Бо на покрывало, стараясь не сделать ей больно.

Он подождал, пока Бо уложила свою лодыжку и протянула руки ему навстречу, а потом лег рядом.

Его полотенце развязалось, но это его не беспокоило. Все потеряло смысл, кроме лежащей рядом женщины, благоухающей и завернутой в халат.

Бо призывно улыбнулась:

— Поцелуй меня.

Митч послушался и дрожащими, неловкими пальцами начал бороться с оберткой, под которой скрывался драгоценный подарок судьбы.

— Вот здесь. Дай мне, — шептала Бо, помогая ему расправиться с одеждой. Она распахнула халат и потянула руку Митча куда-то внутрь шершавой ткани, к бархатной, гладкой коже.

Радость пронзила его. Руки заскользили по длинному, худощавому телу, по изящной выпуклости живота к мягким завиткам, охраняющим тайное местечко. Палец нашел маленькую выпуклость и массировал ее, пока она не запульсировала.

В паху болело так, что невозможно было думать ни о чем другом, но Митч хотел сделать все как надо. Для нее. Для себя.

Влажной от желания рукой он взял Бо за подбородок и привлек к себе.

Ее мягкие губы жаждали его губ, ее язык искал его рот.

Митч отодвинулся, задыхаясь. Ему надо было немного успокоиться, иначе могло разорваться сердце.

Пальцы Бо мягко касались его щеки, нежно трогали его припухшие от поцелуя губы. Митч посмотрел вниз, в полузакрытые карие глаза — и Бо улыбнулась, а губы у нее были красными и полными.

— Сейчас, Митч, — шептала она. — Люби меня сейчас.

Он только и ждал этого. Со всей осторожностью, на которую он оказался способным в таком возбужденном состоянии, он перекинул через Бо ногу и лег на нее, готовясь войти.

— Черт! — У него вырвалось еще более сильное проклятие, и он откатился от Бо.

Сердце Бо, казалось, остановилось, дыхание перехватило. Она сделала какой-то глубокий, прерывистый вздох. Он не может так поступить с ней снова. Не сейчас!

— У меня нет средства защиты, — отрывисто сказал он, и его голос так же прерывался, как у нее. — Кондомы в моих брюках. В сушилке.

Какое облегчение!

Бо рассмеялась:

— Не думаю, что они теперь на что-нибудь годны. Конечно, они рассчитаны на накал страстей, но не на температуру внутри сушилки.

Митч молчал. Это было молчание отчаяния.

Бо положила руку на его плечо и почувствовала, как напряглись его мышцы.

— Все в порядке. После того, что случилось на прошлой неделе, я тоже запаслась ими. — Она открыла ящичек ночного столика.

Митч повернулся к ней — на лице были написаны облегчение и желание, и Бо пожалела, что дразнила его.

— Вот. — Она протянула ему маленький квадратик в упаковке из фольги.

Митч покачал головой:

— Нет. Сделай это сама.

Когда она вскрыла пакетик, их губы встретились. Митч целовал Бо так жарко, что ей было трудно выполнить свою задачу. Ведомая желанием и инстинктом, она нашла его несгибаемый жезл и надела на него кондом.

Митч выпустил Бо, и они одновременно вздохнули в полной гармонии — тренируйся они долгие годы, у них не получилось бы лучше.

Митч навис над Бо и через мгновение быстро и грубо вошел в нее. Он не мог сдерживаться.

— Извини, — прошептал он ей в ухо. — Я так сильно желал этого, что не могу…

— Все хорошо. Я тоже хочу тебя. Я… — Бо забыла, что хотела сказать, потому что он начал двигаться.

Их совокупление было быстрым и яростным. Несмотря на то что Митч не мог владеть собой, Бо раскрылась навстречу ему, цветок набухал и распускался, пока не распустился полностью во всем своем великолепии. Она выгибалась, все ее тело содрогалось от восхитительных конвульсий, исходивших из глубины ее естества и распространявшихся по жаждущему их телу.