— Леди Блайт, — слегка хриплый голос ласкал слух, — что вас связывает с мистером Коуллом?

Я улыбнулась, довольно жмурясь.

— Мистер Коулл прекрасный мужчина…

— Он вам нравится? — в голосе толика ревности.

— Конечно, нравится. Как этот добрейший человек может не нравится?

Он некоторое время молчал.

— Нравится насколько?

Я тихо рассмеялась, задыхаясь от предвкушения чего-то большего, ибо он заставлял меня сгорать от нетерпения от простых прикосновений.

— А вы ревнивы, мистер Остин?

Он неожиданно склонился к моему уху, щекоча своим дыханием:

— Чертовски…

Его губы прикоснулись к мочке, заскользили по щеке. Я подскочила, оказываясь в его объятиях. Наши губы соединились, и через несколько мгновений, мы расположились в кресле — я сидела сверху. Платье, безобразной горой, теперь возлежало на полу, корсет занял почетное место неподалеку, мои шпильки блестели повсюду, а я в тонкой полупрозрачной сорочке и кружевных панталонах восседала на нем, широко раздвинув бедра. Потрясающе, если учесть, что дом Остина полон слуг, лишь немногие из которых побрезгали подглядеть за нами в замочную скважину.

Большей возбуждающей откровенности, чем смотреть ему глаза, когда его руки жарко ласкают томящуюся от напряжения грудь, вряд ли можно представить. Этот человек лишал меня воли.

Когда он окончательно высвободил меня из сорочки, я осталась в одних панталонах, скроенных так, что самое укромное местечко оказалось доступно. Это было не честно. Джеймс был полностью одет и не спешил раздеваться, а мое воображение уже разыгралась не на шутку. Я желала распахнуть его рубашку, втянуть запах мужского тела, провести языком по его мужественному торсу. Едва я потянулась к его жилету, как получила по рукам. Джеймс привлек меня к себе, целуя с такой страстью, что я на несколько мгновений забыла об одежде. Но вскоре я запустила пальцы в его волосы и обиженно дернула.

— Ты еще одет, Джеймс…

Он покорно опустил руки, позволив мне действовать. Я буквально сорвала с него фрак, жилетку и распахнула рубашку. Мои пальцы заскользили по разгоряченной плоти. Я тоже кое-что умела… Мы распрощались с брюками, и я оглядела своего мужчину. Даже моя фантазия не была столь щедра, как оказалась щедра к нему природа. Он был идеален во всем.

Я медленно провела пальцами по его распахнутым губам, теряя самообладание. Из головы улетучились все мысли. Теперь я — лишь чувства и эмоции.

— Джеймс…

Миссис Эванс в платье, на которое ушло ярдов десять муслина, в кокетливой темно-синей шляпке и сногсшибательных кружевных перчатках сидела на моей постели и с удивлением на меня глядела:

— Вы заболели, леди Блайт?

Да, моя милая, я больна и себя ненавижу. Видимо, это и так заметно, без слов.

— Не молчите, — взмолилась она, хватая мою руку и прижимая к щеке, — что у вас болит?

Душа, сердце, тело… Все болит, Шерри.

— Я виновата, леди Блайт. Я не должна была говорить с вами так резко по поводу Патти. Не знаю, что на меня нашло… Прошу вас, Анна, — ее нижняя губа задрожала, — это все я? Да? Я виновата. Я вечно все порчу.

Я перевела на нее взгляд. Ну, все хватит! Достопочтенная леди Блайт должна поднять свое тщедушное тело, привести себя в порядок и покончить с хандрой. Ну и что, что с той ночи у Остина прошло уже несколько дней. Ну и что, что он никак не дает о себе знать. Разве я рассчитывала на что-то большее?

— Шерри, я чувствую себя старой развалиной, — я приподнялась на локтях, тряхнув рыжими космами.

— Что?

— Подобно миссис Тейлор. Сколько ей там стукнуло? — вздыхая и охая, я поднялась и проковыляла к зеркалу с чудовищным «святые угодники», — и это я, Шерри? — никогда еще не была в такой плохой форме, — здесь поможет либо алкоголь, либо волшебные пальчики Китти.

— Я позову ее, — рассеянно поднялась Эванс, глядя на меня, как на помешанную.

— Нет, Шарлотта, мне нужно и то и другое, — я резко развернулась, созерцая вытянувшееся лицо своей подруги.

— Что с вами творится? — испуганно прошептала она. — Расскажите мне, леди Блайт. Для вас я сделаю все на свете.

— Ты очень милая, Шерри. Но ты никогда меня не поймешь. Мы с тобой из разных миров.

Она не побледнела… не покраснела, но, кажется, я «перегнула палку» и здорово обидела ее.

— Зачем? — она опустила глаза, и, стоя у моей кровати, такая вся прекрасная и невинная, выкручивала пальцы. — Зачем вы так, леди Блайт?

— Я всегда говорю правду. Даже если она глаза колит, Шерри, — я распахнула гардеробную, почесывая затылок.

Не знаю, что за гадость из меня лезла. Я просто не могла контролировать все, что говорю. А может, я хотела, чтобы и Шарлотта от меня отвернулась. Чтобы все стало как всегда — весь мир меня презирает, а я страдаю.

— Значит, вы, как и мадам Кюнтен и миссис Бейли считаете меня недалекой и не способной понять очевидные вещи? — задыхаясь от собственной решимости, выдала она.

Я обернулась, приподняв брови. Что за бред она несет? Почему не пытается уличить меня в том, что я стараюсь что-то скрыть? Почему не хочет постоять за себя и вечно извиняется?

— Нет, миссис Эванс. Это вы себя такой считаете, — произнесла я, глядя ей в глаза. — И пока так будет продолжаться, так будут считать и окружающие.

Ее подбородок задрожал, она попыталась что-то возразить, но увидев усмешку на моих губах, бросилась вон из комнаты. Я еще долго смотрела на открытую после ее побега дверь. Вот так я уничтожила нашу дружбу. Шерри с ее мягким сердцем, может, и простит меня, но вот прощу ли себя я? Что заставило меня ее обидеть? Минуту назад мне было чертовски плохо, и я, наверно, решила «вылить на нее помои». Правильно она спросила: Зачем?

Я надела первое, что мне попалось на глаза. Не припомню, когда в последний раз подбирала наряд так невнимательно. Спустилась в гостиную, вырядившись, наверняка, как клоун.

— Леди Блайт, к вам гостья, — миссис Мас поджидала меня у лестницы.

— Эванс вернулась?

— Нет, — потупилась экономка, — это мисс Оливия Вебер.

А ей-то что здесь нужно? Здесь, в сосредоточении зла и порока?

— Мадам Мас, скажите мисс Вебер, что я… — сказать больна? Но тогда сюда потянется вереница страждущих справиться о моем здоровье. Сказать: занята? Но тогда я оскорблю все семейство своих соседей. Сказать… а ну к черту, — хорошо, ведите ее в гостиную.

Я была ужасно зла. Почему меня не могут оставить в покое, дать спокойно страдать и презирать себя. Проходя мимо зеркала, я сделала лишь один вывод — истерика мне не шла. Я выглядела изнуренной и мрачной. Все мое жизненное очарование и задор исчезли. Что сотворил со мной Джеймс Остин?

— Мисс Вебер! — громогласно окликнула я, когда моя гостья вошла в гостиную. — Какими судьбами? — я улыбалась шире, чем полагалось по этикету, но Оливия приняла мое радушие за «чистую монету».

— Леди Блайт, я так счастлива видеть вас в добром здравии, — она немного опешила, оценив мой костюм, — после пикника. Вы были столь бледны, что мы с ма обеспокоились.

— Очень вам признательна, — я скучающе взглянула на часы. Когда этот акт доброй воли со стороны женской половины Веберов иссякнет, я, наконец, смогу продолжить самобичевание.

— Леди Блайт, у меня есть просьба, — она плюхнулась в кресло, — умоляю, вы спасете мне жизнь.

А стоит ли? Когда в моих руках жизнь Оливии, это впечатляет, но на ее месте, я бы не стала вверять свою будущее такой безбожнице.

— Говорите, — в этот момент в гостиной показалась Мас, и я жестом попросила ее принести поднос с чаем.

— У вас безупречный вкус. Я видела, что вы сделали для вдовы Эванс. Она сама на себя не похожа.

— Да? — я изобразила крайнее изумление.

— Я хочу, чтобы вы помогли мне выбрать платье для бала… О, леди Блайт, это мой шанс…