— То-то я смотрю, что сюда слетелись стервятники, — кивнула я на миссис Бейли и мадам Кюнтен.

— Леди Блайт, — укорительно всхлипнула Шерри. — А, кстати, где вы были? Я хотела познакомить вас с мисс Оливией.

Ох, Оливия — та самая старшая Вебер, которую все семейство намеревается выдать замуж в этом сезоне.

Я повернула голову, увидев вопросительно-недоумевающий взгляд Шарлотты. Ждет, когда я отвечу, где была. Сказать правду?

— Любовалась садом…

— Леди Блайт недавно поведала нам об обычае продавать жен, — послышалась реплика, и все обратили на меня испытующие взгляды. — Что вы думаете об этом, Вебер? — провокационный вопрос задал мистер Найт. Теперь я его увидела — он сидел около мадам Кюнтен и юной леди в белом платье.

— Верно, некоторые мужья до сих пор так поступают, — ответил Патрик, отыскав меня глазами. — В деревнях это случается не редко. Женщину выводят на базар и продают. Это, конечно, не имеет никаких законных оснований.

Юная леди в белом платье рискованно вставила:

— А если недостойна супруга?

— Закономерный вопрос, — усмехнулся Коулл, — но полагаю, что недостойная жена — крест своего мужа. Брак свершается на небесах, мисс Оливия…

— Раз так, мистер Коулл, развод — это грех, — поддержала его мадам Кюнтен, — а узаконить развод — больший грех.

Меня так и раздирало рассмеяться. Видать, мой брак с Энтони тоже проделки небес?

— Что вас так рассмешило, леди Блайт? — я вздрогнула, услышав голос Остина.

Я подняла голову. Черт его дернул обратиться ко мне, что ли? Сидела я, никого не трогала.

— Я думаю, что нужно выбирать меньшее из двух зол — развод или смирение.

Усмешка появилась на его губах и тот час пропала. Меня же изрядно лихорадило.

— Предлагаю играть в фанты! — воскликнула юная мисс Вебер.

О, убейте меня… Я выбралась из-под навеса, чувствуя, что меня сейчас вывернет наизнанку. Нужен воздух и одиночество. Подальше от местного общества, которое добралось уже до печенок. Встретиться с ними пару раз за месяц, конечно, забавно, но не каждый же день!

Я пробиралась к фруктовому саду, который таился за калиткой и был уединен от посторонних. Только бы добраться до скамейки… Мне удалось проскользнуть в сад незамеченной и растянуться на скамье. Я прикрыла глаза шляпой от палящего солнца и закинула на скамью обе ноги. Пусть меня сочтут сумасшедшей, но я намереваюсь отдохнуть, иначе я, и правда, грохнусь в обморок. Одну руку я свесила вниз и ненароком коснулась чьего-то сапога. Именно сапога. Крепкого, кожаного, пыльного. И кому вздумалось встать около меня и нагло молчать, видя, что я попросту теряю рассудок? Откинув шляпу, я увидела Остина. Тот факт, что он пошел следом за мной, меня немного озадачил.

— Что вам нужно? — бросила я, поднимаясь. Пусть думает, что я его ненавижу.

Он опустился передо мной на корточки, хватая мой подбородок.

— Мне нужно уехать, леди Блайт…

О, я опять стала леди? А несколько минут назад, он называл меня Анной. Катись на все четыре стороны, милейший. Мне-то зачем сообщать?

— …Анна? — его ладонь обхватила всю мою щеку, а большой палец прошелся по нижней губе. — Я хочу увидеть тебя завтра.

Он не спросил моего согласия, он сказал: «я хочу». Так не пойдет.

Он поднялся, даже не дожидаясь моего ответа. Неужели я буду молчать? Не брошу ему в спину, что он негодяй и мерзавец? Ох, Анна, где твоя голова? Я позволю ему уйти?

Да, позволю! Пусть убирается! А я… я одиноко вернусь к навесам и услышу, что мистер Остин покинул Веберов, сославшись на неотложное дело, и наверняка тоже поспешу домой…

— Что с вами произошло? — вцепилась в меня Шерри, когда мы уезжали. — И не говорите про жару и недомогание. Я же знаю, что вас что-то тревожит.

— Тревожит, — честно призналась. — Но я не намеренна это обсуждать, — резковато, но Шерри, наконец, отвязалась, да, еще и принялась извиняться за излишнее любопытство.

Со мной творилось что-то ненормальное. Но не могла я потерять голову из-за мужчины. Я черствая. Всю жизнь была черствой, поэтому всегда знала, что не попаду в сети какого-нибудь ловеласа. Святые угодники, я едва знала Остина!

Домой я вернулась в отвратительном расположении духа. Рухнув на постель, я желала только одного: съесть пудов так десять шоколадных трюфелей и выпить пару кувшинов домашнего вина. Моя горничная, привыкшая к тому, что я вечно улыбаюсь, щебечу и никогда не сижу без дела, решила, что я заболела и теперь пыталась напоить меня крепким горячим чаем. Тьфу!

К вечеру меня и впрямь начало лихорадить, и повинуясь блеяниям моей Китти, я выпила пол фужера горячего вина и улеглась под одеяло. Сейчас бы отправиться в мир Мофея, ан нет, я еще думаю о случившемся в саду у миссис Вебер. Положив обе ноги на подушку и сладко потягиваясь, представляла ласковые прикосновения Остина. Нужно немедленно отделаться от этих мыслей!

— Китти, еще вина! — я протянула горничной пустой фужер.

Пожалуй, сегодня меня ждет бессонная ночь, полная призрачных жарких воспоминаний. И первое, о чем я буду помнить — Джеймс Остин при всей своей добродетельной сдержанности — великолепный любовник. А я, пожалуй, настоящая бесстыдница. В браке я никогда не получала удовольствие в постели. Впрочем, любая женщина, которая могла вынести своего мужа ночью, большая редкость в Великобритании. Жены относились к мужьям как к деревянным идолам, не зная даже примитивных основ анатомии, а мужья к женам, как к ангелам, до которых стыдно дотронуться и чья нравственность считалась безупречной. Где здесь место плотским утехам и наслаждению? Может быть от этого, развелось так много пуританок?

Китти возилась с моими шляпками, украшая их лентами. Она была свидетелем всех моих порочных романов, но нравы служанок позволяли мне быть по-прежнему ею любимой. Жаль Китти была слишком строга к себе, чтобы сейчас в двадцать три года, наперекор собственным убеждениям, ибо моя Китти была ярой феминисткой, наперекор всему вдруг выйти замуж за кого-нибудь молочника или конюха. Она прилежно откладывала жалованье, зная, что лишь деньги позволят ей быть независимой от мужчин. Я не пыталась посвятить ее в «свою религию», так как Китти нравилась мне такой, какая есть. А женщины, оговорюсь, нравились мне весьма редко.

Я откинулась на подушку, распуская волосы и накручивая их на пальцы. Я опять думала об Остине, не зная, что лучше — любить его или ненавидеть.

В Шропшире не было для нас запрещенных мест. Даже в Шрусбери, где особо остро ощущалось веяние провинции, мы трое: моя дражайшая миссис Эванс, собственно я и моя компаньонка Китти, чувствовали себя, как в Лондоне. Вырядившись, как подобает настоящим леди, а вернее заставив Шерри надеть очередное подаренное ей платье, а Китти обрядиться в выходное темно-шоколадное с синей брошью, мы щеголяли по улицам столицы нашего графства.

— Я чувствую, что на меня все смотрят, — стонала Шерри, когда я потащила ее в ювелирный.

— Тогда подними подбородок, — хохотнула, — и держи осанку. Сведем с ума всех мужчин!

Оказавшись у магазина, и заметив, как окостенел под рукой локоть подруги, я проследила ее заторможенный взгляд. Перед нами за витриной оказался Патрик Вебер со своей сестрицей Оливией. После того, как я вдоволь позабавилась над реакцией Шерри, а затем и отругала себя за это, я потянула ее в магазин.

— Вы с ума сошли? — невероятно покраснела она. — Я в таком виде…

В каком таком виде? Что постыдного Шерри нашла в этом легком белом платьице, облегающим ее тонкую талию? По-моему, так это очень даже консервативно. В отличие от нее, я выбрала темно-синее со спущенными плечами, полосатый зонт и белые перчатки.

— Мистер и мисс Вебер! — воскликнула я, помахав им рукой.

— Леди Блайт. Миссис Эванс, — коротко кивнул Патрик.