Она провела почти двадцать лет, большую часть своей сознательной жизни, на войне. Однажды ее статуя украсит аллею Славы у боевого купола Монт’ир. Будущие поколения тау станут произносить ее имя благоговейным шепотом. Но похвала будет звучать из уст чужих детей, а род Киру прервется на ней.

«Нельзя этого допустить».

«А как же карьера, как же империя? Как же долг? Это бремя не должно было пасть на меня».

«Нет?»

«Нет! У меня был свой план. Я работала как проклятая, чтобы добиться того, чего я достигла. Я продолжила славу отца, а Ору’ми и Ти’рес должны были продолжить наш род».

«Но их больше нет. Теперь это твой долг».

«И тут долг, и там долг, – подумала девушка, – никакой жизни, сплошные обязательства. Нельзя просто делать то, что хочется».

«Тогда вопрос очевиден: чего ты сама хочешь, Тень Солнца?»

«Не знаю!» – выпалила она.

И тут в голову сам собой пришел ответ, настолько очевидный, что девушка остановилась. Казалось, словно кто‑то другой шепнул ей верное решение.

«Ты знаешь ответ».

– Командующая, что случилось? – спросил Коу’то.

Он и другие солдаты остановились вслед за девушкой.

– Вы поймали какой‑то сигнал? – спросил Сабу’ро, указывая на воротник ее боескафандра.

Девушка посмотрела на них.

– Хочу, чтобы вы знали, – медленно произнесла она, – я отправила сообщение на Т’ау о том, что после эвакуации с этой планеты я намереваюсь воспользоваться Таал Саал’И.

У всех, кроме Холлетта, вытянулись лица. Человек, похоже, не понял смысла ее слов.

Коу’то кивнул и скорбно склонил голову. Сабу’ро же скинул шлем и, вперившись глазами в командующую, выкрикнул:

– Так нельзя!

– Шас’ла, ты забываешься! – рявкнул Коу’то на юного товарища.

Тень Солнца примирительно махнула фузионным бластером. На лице юноши появилось одновременно отчаяние и негодование. Он имел на это право: его образец для подражания, его героиня только что объявила о том, что оставляет службу.

– Пока только намереваюсь, – сказала она, – но весьма твердо намереваюсь.

Сабу’ро, казалось, готов был разрыдаться. Он часто заморгал, поспешно надел шлем, расправил плечи и произнес:

– Я понимаю вас. Благодарю, что сообщили нам, – сказал он и добавил, – если позволите, командующая, я уверен, вы станете отличной матерью.

Лицо девушки озарила усталая улыбка. Она продолжила движение вперед. Сабу’ро следовал за ней по пятам, а Холлетт на миг остановился.

– Что такое Таал Саал’И? – спросил он Коу’то.

– Тебе не понять, – отрезал шас’уй.

Холлетт смотрел на него, ожидая объяснений. Коу’то вздохнул, смирившись с человеческим упрямством.

– Ну, как тебе объяснить? – он помахал в воздухе рукой, подбирая слова. – Это значит «сохранить последнего ребенка». Такова политика тау: если из всей семьи остался кто‑то один, он получает право покинуть опасную службу ради продолжения рода.

– И она собирается воспользоваться этим правом?

– Она еще не решила.

Холлетт посмотрел куда‑то вдаль, и на губах у него заиграла легкая улыбка.

– Что тут смешного? – грозно рявкнул на человека Коу’то.

Холлетт тряхнул головой.

– Нет‑нет, – искренне ответил он, – абсолютно ничего смешного. Для такой, как она, это, должно быть, адски трудный выбор.

Они продолжил спуск.

Вскоре ландшафт снова выровнялся. Земля стала влажной, сам лес тоже менялся. Исполинские деревья с изогнутыми ветвями и нежными цветами уступали место уродливым карликам со ржавыми стволами и длинными космами похожих на паклю листьев. Вскоре им пришлось идти по ручьям, а к обеду тау и вовсе увязли по колено в жидкой грязи. Сверху начинал сгущаться туман.

– Твой Император, случайно, не прослезился от умиления, когда узрел это болото? – спросил Холлетта Коу’то.

Пленному было не до издевок, лицо его покрылось липким потом. Он испуганно озирался по сторонам.

– Ступайте как можно осторожнее и тише. Не делайте резких движений. И ей тоже об этом скажи, – предупредил Холлетт, показывая на Тень Солнца, – у нее броня слишком тяжелая, пусть ходит потише.

– Почему?

Холлетт откашлялся и вытер рот связанными руками.

– Вы что, ничего не чувствуете в своих шлемах?

Коу’то отрицательно покачал головой, но Тень Солнца обернулась через плечо и ответила:

– Я чувствую дым и пепел. Запах гари становится все сильнее. Думаю, возвышенность, по которой мы шли сюда, уже охвачена огнем.

Холлетт принюхался.

– Похоже, мы окружены пожарами со всех сторон.

Девушка остановилась, привалившись к бугристому рыжему стволу.

– Лучше бы полковник Фолкенс боролся с огнем, чем со мной, – сказала она и жадно отпила из своей фляги, после чего глубоко вздохнула, чувствуя смертельную усталость.

– Он не отступится, – ответил Холлетт.

Коу’то устало сел на поваленное дерево и помассировал наколенники. Усталость заставила его забыть о правиле не позволять пленному обращаться напрямую к командующей.

– Почему?

– Думаю, он пытается что‑то доказать, – пожал плечами Холлетт. – Он же горец.

Человек откашлялся и посмотрел на своих пленителей. Многие были уже на грани. Этот марш‑бросок обессилил их, как и его самого.

– Ах, да, – припомнила Тень Солнца, – эта ваша нелестная кличка.

Холлетт скривил рот.

– Я назвал это двусмысленным прозвищем.

Неожиданно ей стало любопытно. Обычно бесхребетный пленник впервые проявлял характер.

– Объясни разницу.

Струйки дыма резали глаза Холлетту. Он потер лицо рукой, еще сильнее размазывая грязь.

– Это древнее название, – начал он, – его дал нам сам Император задолго до Великого крестового похода. Изначально те, кого называли горцами, жили в диких землях вдали от городов. Они были сильными и независимыми. Они охотились, зная, какого зверя можно убить, а какого не трогать. Они выслеживали добычу в непроходимой чаще и умело использовали особенности местности. Но более цивилизованные люди тех лет, те, что жили в городах, смотрели на горцев иначе. Горожане считали их дикими, несдержанными и неотесанными.

Мы и сейчас такие по сравнению с остальными полками Имперской Гвардии. Для них мы посмешище. Наш полк приписан к одной‑единственной планете. Нет, это прекрасная планета, я ничего не хочу сказать, это истинное сокровище галактики, но мы прикованы к ней на веки вечные. Мы всегда были только охранниками. Нас не посылают на задания в другие системы, мы никогда не участвовали ни в одной серьезной боевой операции.

– До этого дня, – мягко поправила Тень Солнца.

Холлетт выразительно посмотрел на нее.

– Вчера был единственный раз на нашей памяти, когда стреляли из лазера. За все время. Ребята всю жизнь мечтали о такой возможности. Им не терпится сразиться с вами, уничтожить вас всех самым решительным и жестоким образом. Так они, наконец, покажут всему Империуму, что тоже не лыком шиты. Если ради этого придется пожертвовать представителями дикой природы, то что ж поделать.

– А ты сам как считаешь?

Холлетт слегка прищурился, обдумывая ответ. Казалось, человек всматривается куда‑то вдаль.

– Я знаю, что по‑настоящему важно, – загадочно ответил он, поворачивая голову.

Один из воинов огня, охранявших периметр, выбросил в воздух кулак – сигнал о том, что что‑то не так. Защелкали взводимые импульсные винтовки. Тень Солнца подала сигнал Коу’то, указывая на Холлетта. Шас’уй коротко кивнул в ответ. Ветер принес какофонию звуков: треск, топот, визг и грохот. Звук нарастал. Тень Солнца сделала шаг вперед, и в тот же миг едва не оказалась сбитой с ног.

Из ниоткуда на них неслось стадо в сотни голов. Оно текло, как река, погребая под копытами все, что попадалось на пути. Тень Солнца оказалась посреди бушующего потока коричневой плоти. Звери проносились мимо нее так быстро, что ей с трудом удавалось различить их силуэты. У них было по четыре очень длинных ноги и вытянутое изящное туловище, покрытое коричневым мехом с белыми пятнышками. Головы некоторых венчали крученые рога, у других было по два непрерывно виляющих хвостика. Огромные глаза животных переполнял ужас, изо ртов валила пена. С топотом они мчались по грязи, превращая и без того вязкую жижу в непроходимое месиво.