Как раз в то утро (если в белизне его палаты вообще бывали утра) Петрона обнаружил, что обрел достаточно сил, чтобы снова сжимать руки в кулаки. Они были слабы и разжимались всего через несколько мгновений, но когда он их сжимал, то различал последние красноватые следы на костяшках, оставшиеся с того времени, когда он побил палубного матроса. От этого он чувствовал себя лучше. Он даже начал ухмыляться своему открытию, но потом понял, что кто‑то наверняка за ним следит. Поэтому он не прекратил улыбаться, но делал это уже про себя – спрятал ухмылку внутрь, словно маленький горячий уголек, и стал ждать своего времени.

Глава шестая

Санкционированный лайнер «Ганн‑Люктис». В пути

Проблемы у них появились с самого начала путешествия.

Гунарво находился на краю пояса имматериума, где круглый год бушевали вихри и разрывные течения, который тянулся вдоль цепочки миров, исходящей из скопления Наконечник Стрелы. Чтобы точно предвидеть и улавливать эти волны, нужен был умелый навигатор, и большая часть судов, покидающих систему, просто брала с собой дополнительные припасы и десять недель тащилась по реальному космосу, чтобы войти в варп там, где условия были спокойнее. Навигатор, которого союзники Домасы в доме Йимора выделили для корабля Варрона, был достаточно сильным и умелым, чтобы даже сама Домаса чувствовала к нему почтение, но все равно ему понадобилось три попытки, чтобы правильным образом проникнуть в эти течения. Те подхватили их с Гунарво и понесли в более спокойные варп‑потоки, где они смогли бы лечь на другой галс и проложить курс на Гидрафур.

Ксана Фракс путешествовала меж звездами ровно три раза за всю жизнь, и считала, что ей в этом повезло. Не только потому, что так ей сказал муж. Хотя она и помнила, как он однажды вечером, до их первого путешествия, подобрал горстку камешков со дна реки у шлюза Астерин и протянул ей. «Если дно реки – это все, кто родился на всем этом мире за последние сто лет, – сказал он, – тогда эта горсть – те из них, кому когда‑либо удастся взглянуть на Гунарво и увидеть, как он парит в космосе, не говоря уже о тех, скольким когда‑либо придется увидеть с высоты иной мир. Люди, которые никогда не путешествуют между мирами, никогда не думают об этом, а люди, которые путешествуют, воспринимают это как само собой разумеющееся. Но как же это чудесно, любимая моя – взглянуть на иной мир вдали от твоего собственного и вкусить его воздух. Ты еще увидишь».

Ксана ему тогда поверила и до сих пор помнила, чего она удостоилась. Однако она должна была удостоиться еще большего. Она повторяла себе, что после столь долгого предвкушения она покидает Гунарво женой будущего вольного торговца, и вернется – если это когда‑либо произойдет – принцессой со своей флотилией, за которой стоит наследие десяти тысяч лет. Варрон как‑то рассказал ей, что хартии подписывал и скреплял печатью сам Император, и хотя она тогда подумала, что он преувеличивает, она также была уверена, что вскоре найдет судьбу, уготованную ей Императором.

Одна в прекрасном салоне, среди синих бархатных драпировок, подушек и подбитой пурпуром мебели из эбенового дерева с золотом, она снова сказала себе, что ей не о чем беспокоиться, что нет никаких причин, чтобы ее нервы были столь напряжены, а руки тянулись сплетать и расплетать пальцы. Ей даже пришлось надеть перчатки из тонкого голубого шелка, когда кожа между пальцев стала красной и заныла.

Но причины тревожиться были. И их было много. Варрон тогда с улыбкой сказал, что они в хороших руках, что Дорел и Йимора и все остальные – достойные союзники, которые понимают, как важно, чтобы хартия досталась ему. Он показал ей письма от первого контролера – самого губернатора Гунарво, назначенного Империумом – который должен был помочь им доказать право Варрона на наследование. Когда они уезжали, к ним присоединилась другая делегация, представители Имперского Администратума с печатями субсекторального префекта с Барьятина‑II. Лидер делегации, надменный человек в официальной мантии с высоким вычурным воротником, сказал ей, что Администратум с удовольствием поделится своими ресурсами «ради наследования Фраксов и его упорядоченного и правильного разрешения». После этого они особо не разговаривали с ней, и это ее не удивляло. Она знала, что большинство новых друзей Варрона думают о ней: жена этого наследничка – просто символ его статуса, она ничего не знает об Империуме за пределами семейного поместья и должна только стоять на почтительном расстоянии и добродушно улыбаться, что бы ни делал ее муж.

Но Ксана Фракс была дочерью гильдейского купца с Гунарво и сестрой двух докторов‑законников,заседающих в планетарном Конгрессе Избранных. Она видела многое, а подозревала еще больше.

На столе рядом с ней стояло блюдо мяса с приправами, но у нее не было аппетита. Нервы отняли его. Она сняла обувь, осторожно прокралась к спальному алькову и тихо отвела занавесь в сторону. Дрейдер все еще спал, спокойнее, чем тогда, когда они пытались войти в варп, и он дергался и плакал во сне. Ксана подавила желание подоткнуть ему одеяло – в комнате было достаточно тепло, и она не хотела его разбудить. Она вернула занавесь на место.

Что она видела, так это то, как Домаса Дорел разговаривала с ее мужем: либо с искусственной грубоватостью, как будто она была более близким другом, чем имела право себя считать, либо с наигранной однообразной веселостью, как будто она пыталась изобразить уважение к Варрону, которого явно не чувствовала. И это острое, стальное, расчетливое выражение никогда не покидало ее глаза. Ксана ждала от Домасы какой‑то реакции, когда та испугала ее сына – и не дождалась. Выражение ее глаз, когда она наблюдала на их первой встрече, как Ксана успокаивает расплакавшегося ребенка, было холодным и пренебрежительным.

Она знала, что люди первого контролера устраивают тайные встречи с делегацией Администратума. Она ходила по палубам в поисках тех немногих способов отвлечься, которые предоставлял корабль – там была маленькая библиотека, лестница‑променад у подножия башни мостика, ряды идолов Бога‑Машины, выстроившиеся вдоль залов, ведущих к инженариуму – и снова и снова встречала их, эти маленькие группы, повернувшиеся к ней спины, тихие голоса. Они распадались, когда она подходила, осыпали ее радостными приветствиями, а потом молча ждали, пока она не уйдет. Она знала, что по коридору между их покоями день и ночь снуют посыльные, специальные курьеры, натренированные Администратумом, которые прошли гипноподготовку и не помнили ничего из того, что они слышали и повторяли. Она знала, что они с Варроном и офицерами «Ганн‑Люктиса» обедают за полупустым столом, потому что все остальные находятся на частных встречах в каютах, куда не допускают даже персонал корабля.

Она знала, что люди первого контролера хотели получить копию текста хартии и возмущались, что Варрон им ее не предоставил. Она подозревала, что они ищут способ исказить эти слова, потому что достаточно много знала о мечтах, питаемых контролером насчет Гунарво. Когда он смотрел на хартию сквозь призму амбиций, было естественно пытаться привязать ее к своему миру вместо Гидрафура.

Она знала, что Магал, адепт‑пролегис, второй по старшинству в делегации Администратума, уже пытается уговорить Варрона присоединить к флотилии корабль под хартией Администратума. У этого корабля был бы капитан, назначенный Магалом или его начальством, и его отношения с остальной флотилией регулировались бы контрактом. Он бы собирал десятину, ресурсы и информацию с имперских миров, посещаемых флотилией, а адепты Администратума в его экипаже имели бы голос при прокладывании ее маршрута. А взамен – субсидии и торговые преимущества по всему субсектору. Ксана вполне могла представить, что они планируют: устроить Варрона на теплое уютное местечко, на регулярные рейсы по маршрутам, уже контролируемым Адмнистратумом, использовать его хартию, чтобы усыплять бдительность Арбитрес, использовать его самого, чтобы он исследовал дикий космос к югу от Гунарво, где префект отчаянно желал снова распространить владычество и десятину Империума.