Она повернула к нему лицо. Их взгляды скрестились. После молчания, которое, казалось, длилось чуть ли не бесконечно, он увидел, что ее напряженность чуть ослабла.

— Спасибо, — сказала она. (Неужели ему показалось, что ее губы дрогнули и в уголках рта показался намек на улыбку?) — Кофе и сандвич были бы вполне уместны, сказать по правде.

Флэндри передал по интеркому распоряжение на камбуз. Кэтрин отказалась от сигареты, но разрешила ему курить. Он сделал несколько глубоких затяжек, а потом быстро сказал:

— Боюсь, удобства на эсминце оставляют желать лучшего. Конечно, вы останетесь в этой каюте. Я переселюсь к помощникам. Но мне придется оставить свою одежду и личные вещи там, где они находятся сейчас. Надеюсь, что стюард и я не доставим вам чрезмерного беспокойства тем, что время от времени будем появляться в этой каюте, быстро исчезая из нее. Питаться вы можете или здесь, или в столовой, как вам будет угодно. Я позабочусь, чтобы вы получили комбинезон… Извините, я не подумал о том, что может понадобиться женская одежда. И я очищу вам ящик для ваших вещей. Кстати, о ящике… — он встал и выдвинул один из ящиков стола. — Я его не закрываю. В нем нет ничего секретного, в том числе и в этом сувенире. — Он вынул из ящика мерсейский боевой нож. — Знаете, как обращаться с этим дешевым, но очень славным резаком? Могу продемонстрировать. Конечно, перед пулей, бластером или нейролучом станера он не устоит. Но вы не поверите, как удобен он в рукопашной. — Флэндри снова поймал ее взгляд. — Будьте осторожны с ним, миледи, — произнес он очень тихо. — Вам нечего бояться на моем корабле. Но ведь ситуация может и измениться. Однако мне не хотелось бы, чтобы вы с моим сувениром обращались легкомысленно и ушли бы из этой вселенной, когда в том нет никакой реальной необходимости.

Сквозь ее зубы со свистом вырвалось дыхание. Красная и белая краска сменяли друг друга на ее лице. Протянутая за ножом рука дрожала. Сначала она уронила руку, потом поднесла ее к глазам, сжав в кулак и стараясь изо всех сил не разрыдаться.

Флэндри повернулся к ней спиной и зарылся в аутентично изданный экземпляр перевода «Гэндзи-Моногатори», который взял с собой для того, чтобы в полете разогнать скуку. Принесли еду. Когда Флэндри закрыл дверь за коком и поставил поднос на стол, Кэтрин Мак-Кормак уже успела полностью овладеть собой.

— А вы страйдер, сэр, — сказала она. Он поднял бровь. — Это энейское слово, — объяснила женщина. — Сильный, хороший человек… я бы перевела — джентльмен.

Он погладил усики.

— Скажем, не состоявшийся джентльмен. — Флэндри сел на койку. Их колени соприкасались. — Никаких разговоров за едой. Это отвратительное извращение. — Она вздрогнула. — А как насчет музыки? — быстро переменил он тему. — У меня плебейские вкусы, но я искренне пытался постигнуть то, что называется высоким искусством. — Флэндри повозился с селектором. Раздалась радостная мелодия Eine Kleine Nachtmusik[3].

— Как это прекрасно, — сказала Кэтрин, когда они кончили есть. — Это Терра?

— Да, еще до эры космических полетов. В наши дни в ядре Империи очень высоко ценится антиквариат — в широком смысле. Возрождается все — от фехтования до аллеманды… хм… от спортивных соревнований со шпагами до классических танцев. Тоска по прошлому, конечно, не дает в полной мере увидеть его красочность, жестокость, сложность. Впрочем, я не уверен, что все это было в действительности. Сами же прошлые проблемы уже похоронены.

— А наши еще не в могиле. — Кэтрин быстро допила свою чашку кофе и со звоном поставила ее на пустую тарелку. — Если только они не похоронят нас. Давайте поговорим, Доминик Флэндри.

— Если вы готовы. — Он закурил новую сигарету.

— Я бы предпочла сделать это сейчас. Может, у нас не так уж много времени для того, чтобы вы могли решить, что делать со мной. — Русая головка поднялась. — Я чувствую себя возрожденной. Доброта пробуждает мои печали сильнее, чем удар.

— Как угодно, миледи. — Ах, почему у меня нет такого очаровательного местного акцента!

— Зачем вы спасли меня? — спросила она тихо.

Флэндри долго и внимательно изучал горящий кончик сигареты.

— Вряд ли это можно назвать спасением, — произнес он наконец.

Кровь с ее лица снова схлынула.

— Избавление от Аарона Снелунда, — сказала Кэтрин, — это всегда спасение.

— Так плохо?

— Я бы покончила с собой, если б у меня была возможность. К сожалению, ее не было. Тогда я попыталась спасти свой рассудок, выдумывая способы убийства Снелунла. — Она беззвучно ломала пальцы, пока наконец не поняла, что делает. — Привычка, заимствованная у Хью, — пробормотала она и опустила руки с крепко сжатыми кулаками.

— Вы можете частично отомстить Снелунду, — сказал Флэндри, выпрямившись на койке. — Выслушайте меня, миледи. Я — оперативный агент разведки. Меня отправили изучить обстановку в секторе альфы Креста. Мне показалось, что вы можете рассказать мне о таких вещах, о которых больше никто не знает. Вот почему вы здесь. Учтите, что официально я не могу полагаться на ваши ничем не подкрепленные показания и что я не желаю прибегать к таким методам, как гипноз, для того, чтобы вырвать у вас эти показания против вашей воли. Но если вы солжете мне, это будет хуже для дела, чем если бы вы просто молчали. Хуже для нас обоих, поскольку я искренне намереваюсь вам помочь.

К ней уже вернулось спокойствие. Видно, она происходила из крутой семьи.

— Лгать я не стану, — пообещала она. — Что же касается показаний… то это зависит от обстоятельств. Верно ли то, что я слышала — будто мой муж поднял мятеж?

— Да. Мы следуем за эскадрой, чья задача — подавить мятеж, захватить и оккупировать планеты, которые поддержали восставших, среди которых и ваша родная планета, миледи.

— И вы находитесь на стороне имперцев?

— Я офицер Терранской Империи, это так.

— Но и Хью — тоже. Он… никогда не хотел… ничего, кроме добра своему народу, вернее всем народам, где бы они ни обитали. Если б вы сами тщательнее продумали ситуацию… Вы, я думаю…

— На это не следует рассчитывать, миледи. Но я выслушаю все, что вам заблагорассудится мне сообщить.

Она кивнула:

— Я расскажу все, что знаю. Потом, когда я окрепну, вы можете воспользоваться допросом под гипнозом, чтобы убедиться, что я не лгу. Я считаю, что могу вам довериться и что гипноз будет применен только для получения подтверждения моих слов, а не для глубокого зондажа памяти.

— Да, можете.

Несмотря на бедственное положение Кэтрин, Флэндри чувствовал возбуждение, все бушующие в нем чувства обострились.

«Клянусь ледяным шаром Юпитера, я вышел на свежий след!»

Кэтрин выбирала слова тщательно и произносила их ровным тоном, нимало не колеблясь. За время всего последовавшего разговора с ее лица не сходила маска спокойствия.

— Хью никогда не замышлял предательства. Иначе я бы знала. Он добился для меня допуска к делам высшего уровня секретности, чтобы мы могли вместе обсуждать его служебные проблемы. Иногда мне даже удавалось подать ему интересную мысль. Мы оба были просто в бешенстве от тех бесчинств, которые творили бандиты Снелунда. Цивилизованные миры, подобные Энею, поначалу страдали лишь от несправедливых налогов.

Потом, конечно, появились и штрафы, и конфискации, и политические аресты — все больше и больше — а уж когда политическая полиция была создана официально… Но все это пустяки по сравнению с тем, что творилось на многих отсталых мирах. У нас были связи и знакомства, в конце концов мы могли поднять на Терре шум, даже невзирая на то что Снелунд — любимчик Императора. Но эти несчастные дикари…

Хью написал на Терру. Для начала он получил выговор за вмешательство в дела гражданской администрации. Но постепенно весомость его обвинений стала производить впечатление на бюрократическую систему. Он начал получать ответы от Адмиралтейства, требующие предоставления дальнейшей информации. Подобные документы доставлялись флотскими курьерами. Почте мы больше не доверяли. Хью и я целый год собирали факты — показания под присягой, фотографии, материалы аудиторских проверок, — которые не могли быть опровергнуты. Мы собирались лично отправиться на Терру, чтобы отвезти туда свои микрофильмированные досье.