«Ну, давай же, мешок с гнилыми потрохами. Здесь думать не надо. Отпускай Наташку – Режиссерские амбиции не давали мне покоя. – Плинтус с тараканами давно поджидал толстяка».
- Вот, возьмите. – Толстяк протянул Наташке её водительское удостоверение. – Можете ехать.
- А извиниться, – сказала я.
Оказавшись под прессом слова «извините» толстяк мельчал на наших глазах. В конце концов, извинившись, толстяк дал дёру, причём передвигался хаотично, как воздушный шар, у которого машинально вырвали надувной клапан.
- Ха-ха-ха. – Мы стояли и смеялись. Как же хорошо всё то, что хорошо кончается.
- Свет, спасибо тебе, - сказала Наташка.
- Пожалуйста, - сказала я. – Может, посидим в кафе, пообщаемся?
- Давай. – Согласилась она.
Кофе давно остыло, а мы всё говорили и говорили, перебивая друг друга многозначительной фразой: «А ты помнишь?» Мы бежали по прожитой жизни, будто два бегуна, поочередно передавая эстафету коротких воспоминаний, где на первом месте стояла наша дружба. Двор, школа, затем институт - мы всегда были рядом. Естественно обязанности по дому нас физически разлучали, но сознание того, что у тебя есть подруга и она сейчас тоже думает о тебе, наполняло сердце заслуженным счастьем.
- Геннадий Михалыч твой ухажёр? – как-то хитренько улыбаясь, спросила Наташка.
- Что ты! – Махнув рукой, я засмеялась. – Ха-ха. Я недавно ехала на «Бэхе»…
- На чём? – переспросила Наташка.
- А, на пятьсот тридцатом «БМВ»…
Наташка от удивления повела бровями.
- Ладно. Так вот, еду по главной дороге, а не перекрёсток вылетает машина ДПС. Хорошо у меня скорость была небольшая, я смогла вырулить. Из машины вылетает красный как рак подполковник и на меня: «Гав, гав, гав». Вы говорит, почему меня не пропустили? А я ему: с какой стати? Он смотрит на свою машину и ничего не понимает. Оказывается, забыл включить сирену и проблесковый маячок. Вот так я познакомилась с товарищем Ермаковым Г.М.
- Здорово у тебя, получается, - сказала Наташка.
- А у тебя? – спросила я.
- У меня… - Наташка задумалась. - После Австрии я ни как не могу здесь освоиться. Пустяковые проблемы не могу решить.
- Например? – уточнила я.
- Хотела сына записать в вашу спецшколу. Получила отказ. – Наташка вздохнула. - Все советуют: дай денег и всё решиться. Как дать? Не знаю…
- Я наверно смогу тебе помочь, - сказала я с такой уверенностью, что подруга воскликнула:
- Правда!
- Да.
- Свет, а где ты сейчас работаешь? – немного смущаясь, спросила Наташка.
- Я госслужащая, - важно сказала я. – Только все подробности потом.
Подъехав к школе, я вышла, а Наташка осталась сидеть в машине; было видно, что подруга немного взволнована.
- Как сына зовут? – спросила я.
- Мандрыкин Илья.
Войдя в школу, я прошла мимо охранника, который, безусловно, меня узнал, потому что, используя рацию, сразу доложил по команде.
Буквально через минуту навстречу мне немного удивлённая, так как я только вчера была здесь с проверкой, словно по подиуму шла директриса. Высокая, стройная (крашеная) блондинка, которая, несомненно, знала себе цену.
- Светлана Анатольевна, вы?! – удивилась директриса. – Мы же все замечание устранили. Или что-то опять ни так?
- Да нет, всё так. – Успокоила я её. - Дарья Родионовна, у меня к вам просьба.
Она взяла меня под руку и повела по коридору.
- В моём кабинете сейчас уборка… - предупредила она. – Так что…
- В принципе можем и здесь поговорить, - сказала я и остановилась. – Дело в том, что мой племянник мечтает учиться в вашей спецшколе.
- Это не возможно! - высокомерно отрезала директриса.
Я онемела. Сказанные её слова можно было сравнить с брошенной в лицо перчаткой.
Где-то рядом, по-видимому, в классе играли на пианино, и я услышала, как дети поют:
«Но вдруг пришла лягушка, но вдруг пришла лягушка. Прожорливое брюшко и съела кузнеца. Представьте себе представьте себе прожорливое брюшко. Представьте себе представьте себе, и съела кузнеца».
- Вы же вчера мне русским языком говорили. – Удивилась я. – Если есть дети, желающие учиться в спецшколе, приводите.
За стеной заплакал ребёнок.
- А сегодня я говорю вам нет!
«Хорошо, - подумала я. – Ребёнок плачет. Почему?»
Я устремилась к классу и дёрнула дверь; директриса бросилась вдогонку, пытаясь преградить дорогу моему душевному порыву.
В первом ряду плакал мальчик. Его соседи: мальчик и девочка, поджав губы, выражали явное несогласие, которое угадывалось в их плаксивых гримасах. Чувствовалось, что на уроке пения напряжённая атмосфера.
Учитель пения, щуплый мужчина интеллигентного вида, как ни в чём не бывало, стучал по клавишам.
- Мальчик, что случилось? – приветливо спросила я.
- Лягушка съела кузнеца, - всхлипывая, прогнусавил он.
«Держитесь! Сейчас я буду вас испепелять. Вы знаете, что такое сюрреализм в поэзии? Нет. Тогда мне с вами не по пути».
- Скверная песня, - сказала я. – Кто разрешил?
- Петр Петрович, прекратите… - приказала директриса. – А что… хорошая детская песня из мультфильма. Мы её давно поём… не вижу ничего плохого.
- Дети плачут, потому что песня их пугает. А вашему учителю пения хоть бы хны. – Мой голос постепенно возвышался. – Значит, вы разрешили? – Я гневно посмотрела на директрису. - Вы же знаете, что весь школьный репертуар должен быть согласован.
- Скажите, пожалуйста, чем это песня травмирует детей? – затараторила директриса.
- Извольте. – Начала я. – Но вдруг пришла лягушка, поёте вы. Где вы видели, чтобы лягушка ходила? Лягушки всегда прыгают. А это лягушка - прожорливое брюшко - пришла, топ-топ, и съела кузнеца. Здорового накаченного детину. Проглотила за один присест. Почему?! Потому что эта лягушка МОНСТР!
- Светлана Анатольевна, вы что? – директриса смотрела на меня с недоумением. - Кузнечик… насекомое…
- Кузнечик сын кузнеца! - вырвалось у меня. – Зелёненький с пупырышками, ему в детстве не хватало витаминов, возможно, от безделья нюхал клей, сидя в траве, и с мухами дружил. Представьте себе, кузнечик сын кузнеца дружит с мухами. Ой-ой-ой. – Я схватилась за голову. – Сюда нужно комиссию из департамента образования присылать.
Распахнув дверь, я выскочила из класса.
- Светлана Анатольевна, я всё поняла! – кричала директриса. – Скажите, как зовут вашего племянника?! Да остановитесь же вы, наконец…
МОСТ НАД ПРОПАСТЬЮ
В глубине всякой пропасти можно найти тропинку, ведущую к самой высокой вершине.
Я познакомился с ней на вокзале, случайно встретившись под часами, которые показывали без четверти девять. До отправления нашего поезда оставалось пятнадцать минут; целый вагон времени, если сравнить с мгновением, например, для мотылька – это беспосадочный полёт длиною в жизнь. Я натужно удивился, потому что ожидал её увидеть на перроне в условленном месте. Утро постепенно теплело и от возникшей паузы становилось невмоготу. После банальных слов приветствия, типа «Доброе утро», я не придумал, что сказать, словно наполнил рот водой, возможно, мешала субординация. Нахлынувшее волнение препятствовало вспомнить её отчество и должность.
«Ольга, кажется, Петровна. Майор госбезопасности».
Словно в ответ, как знак хорошего расположения ко мне, она протянула руку, и я тут же понял, что нашему шапошному знакомству подходит естественный конец.
- Напомните, как вас зовут? – пожимая мою ладонь, спросила она.
- Лейтенант Певзнер, - глядя ей в глаза, ответил я.
- Как так, Певзнер?! – удивилась она.
- Так точно, Юрий Певзнер, московский уголовный розыск, если коротко МУР! – добавил я, пытаясь понять её удивление.
- Мур-мур. Бывают же совпадения… - ухмыльнулась она, и в её глазах забрезжил огонёк неподдельного ко мне интереса.