Такие служебные командировки, как конвоирование осужденных из пункта цивилизации «а» в местность не столь отдалённую «б», для меня были обычным делом; мне приказали я, не задумываясь, с удовольствием выполнил. Особенно сегодня, в компании с Ольгой Петровной, которая считалась в управлении непревзойдённой интеллектуалкой, а это, как говорил известный мультяшный персонал, подходящая компания, где можно будет расслабиться, слушая её, и что-нибудь взять для себя на карандаш, чтобы при удобном случае козырнуть этим в кругу сослуживцев.

Женщину лучше изучать сзади, так проще. Поэтому я немного тормозил, катя следом её трёхколесный дорожный чемоданчик. Моя сумка, пристроенная сверху, составляла с ним единое целое, поэтому всё своё внимание я переключил на, идущую величавой поступью, майоршу. Словно чувствуя мой пристальный взгляд, Ольга Петровна напряглась, как натянутая струна, каждый новый шаг раскачивал её широкие бёдра.

Пройдя полупустой перрон, мы оказались в хвосте поезда, где нас уже поджидала троица. Двое крепко сбитых мужчин, сопровождающие, передавали нам по этапу третьего, приговорённого, который ни чем особо не выделялся, если не считать марлевой повязки на лице, просунутую ветровку между сцепленными наручниками руками, да модной стрижке под ноль.

- Ну, наконец-то, - передавая Ольге Петровне папку, сказал один из сопровождающих.

- Вы с этим Певзнером поаккуратней, тот ещё жучила, - добавил другой сопровождающий. – Особо опасный преступник…

«Чем больше преступников сядет за решётку, тем будет лучше нашему обществу, - когда сопровождающий произнёс мою фамилию, я думал о высоких материях. – Чистота во всём - залог здоровья и развития государства».

- Что, что… - машинально вырвалось у меня.

После подписания акта приёма-передачи Ольга Петровна как-то странно на меня посмотрела: то ли искала в моём лице сочувствие, то ли просто давала понять, чтобы я уже показал своё «я», потому что приговорённый уже несколько минут находился в зоне нашей ответственности.

- Пожалуйста, пройдите в вагон, - вежливо попросил я приговорённого, беря его за руку.

- Юра, ни пуха не пера… - сказал один из сопровождающих.

- Эх, Певзнер, Певзнер… - тяжело вздохнув, выдал другой сопровождающий и панибратски похлопал приговорённого по плечу.

Меня от этих реплик передёрнуло, внутри что-то щёлкнуло и загудело, словно самопроизвольно включилась морозильная камера, и от этого по спине пробежал волнительный холодок.

«Так приговорённый тоже Юрий Певзнер! - мой мозг производил несложные, логические действия. – Тогда почему сопровождающий дважды назвал фамилию? Значит, он имел в виду и меня. Нет, нет. Случайная оговорка».

- Проходите же вы быстрей, - услышал я голос Ольги Петровны. – Наш «люкс» номер шесть.

«Вы! Так она уже поставила между нами знак равенства, - крутилось у меня в голове. – Вот сучка».

В коридоре вагона, перед тем как войти в наше люксовое купе, я чуть задержался, стараясь сопоставить свой рост с ростом приговорённого. На первый взгляд мы были одинаковые.

Ольга Петровна уселась на кожаный диван, а в моих действиях случились разногласия, потому что в голове крутился вопрос «Какое отчество у этого Певзнера?» Да, я нервничал. Поэтому, забыв препроводить приговорённого в его комнату, я зачем-то занёс наши вещи в туалет, затем включил радио и машинально опустил наполовину окно.

- Сядьте! – приказала Ольга Петровна.

Пока я суетился приговорённый уже сидел напротив майорши, как бедный родственник, поэтому мне ничего не оставалось, как подсесть к этому неудачнику.

- Хорошо сидим, - сказала Ольга Петровна и, некрасиво показав на меня пальцев, добавила: - А теперь, товарищ лейтенант, сделайте всё так, как прописано в инструкции.

Я в обратном порядке исправил свои неправильные телодвижения. Взял приговорённого за руку и, сдерживая бурлящую внутри нетерпимость, как можно вежливее выдал:

- Пожалуйста, пройдите в свою комнату.

На мой взгляд, пришло время сделать некоторые пояснения: почему именно так, а не иначе, мы этапировали приговорённого. Почему именно купе «люкс» стал временным прибежищем этого бандита с большой дороги, а, например, не «чёрный воронок» с тупорылыми костоломами, у которых на заключённых особый, собачий нюх. Всему виной принятые наверху показушные решения, которые в этом году, возможно, по разнарядке получили правозащитники. Проще говоря, за годом «поддержки материнства и детства» был объявлен год «российских правозащитников», которые тут же, словно по команде (из-за бугра) бросились выявлять у нас многочисленные нарушения, в том числе и в этапировании приговорённых. Содержание их, кормление и т. д. и т. п. Поэтому в особых случаях, чтобы скрыть явные недостатки, от всевидящего ока правозащитников, приговорённых помещали в лучшие условия, добавив в компанию к ним образованный персонал, и любимую до слёз приставку «спец»: спецсодержание, спецобслуживание, спецпитание.

В его комнату из нашего «люкса» вела дверь с электронным замком. Здесь было всё: один в один, - как и в нашем «люксе», такой же интерьер. Диваны, телевизор, туалет и душ. Даже пуленепробиваемое окно ни чем особо не отличалось.

Под марлевой повязкой, как я и предполагал у приговорённого оказался рот, заклеенный серебристым скотчем, который я ловко отлепил, потому что давно хотел спросить.

- М-м-м, как ваше отчество?

- Львович, кх-кх-кх… – выдавил из себя приговорённый и сухо кашлянул.

- Я так и знал, - в моих словах прозвучала обречённость. – И я Львович. Совпадение?

- Что? О чём вы? – приговорённый выставил вперед сцепленные руки. – Я есть хочу и пить.

- Скажите: ваш отец родом из Весьегонска? – снимая наручники, спросил я.

- Я ничего не знаю! Отставьте меня в покое…

- Ну, я прошу вас, скажите. Ведь я вас где-то видел…

- Юрий, почему вы там так долго?! – голос Ольги Петровны прозвучал как гром среди ясного неба. – Идите же сюда быстрее…

Оставив приговорённого в полном покое, так как его комната была звукоизолирующей: поэтому кричи здесь, не кричи, - всё тщетно. Я быстро вернулся, понимая, что майорша подслушивала наш разговор через устройство громкой связи.

«Отлично, - подумал я. – Наши интересы уже совпадают».

Поезд под перестук колёс, накручивая километры, набирал ход. В окне, словно в фильме с излишним натурализмом, сменялись кадры загородной жизни.

Ольга Петровна увлечённо сервировала столик. Пахло вкуснятиной. Отдельно на диване стоял приготовленный поднос с едой.

- Как он там? – спросила она.

- Нормально…

- Вот это отнесите ему.

Я взял поднос.

- А апельсиновый сок? – спросил я.

- Есть только гранатовый, - предложила она.

- Но в инструкции прописан «апельсиновый», - упирался я.

- Обойдётся!

Когда я снова вернулся, сервированный столик украшала пузатая бутылка коньяка.

- Сейчас выпьем на брудершафт за знакомство. Затем перейдём на «ты», - Ольга Петровна вся сияла. – И я разрешу за собой ухаживать.

- Я… - сказал я и запнулся. – Мне нельзя… у меня от алкоголя это… аллергия. Лёгкие сдавливает, словно в тиски. Я… я задыхаюсь.

- Кх-кх-кх… - громкая связь выдала кашель приговорённого. – Кх-кх-кх…

- Ну и что ты мне предлагаешь? – перейдя на «ты», Ольга Петровна повысила голос. – Пить в одиночку?!

Я в смущении пожал плечами.

- Кх-кх-кх, - его кашель послышался снова.

- Перед тем, как ехать в командировку Сергей Сергеевичу ты что говорил? На собеседование, а-а-а, вспомни? – убавляя звук громкой связи, Ольга Петровна смотрела на меня в упор. – Может ты ещё и девственник?

- Я… я попробую… м-м-м… выпить… и это… чуть-чуть… за знакомство, - сказал я и посмотрел на Ольгу Петровну глазами преданной собаки.

Она кокетливо дёрнула плечами, возможно, давая мне последний шанс, чтобы понравиться. Разлив коньяк по рюмкам я подсел к Ольге Петровне, потому что любое питьё на брудершафт имеет в виду не только дружеский поцелуй, но и дальнейшей разговор, который, я рассчитывал, потечёт в нужном мне русле.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: