Командир корабля – капитан третьего ранга Эдуард Константинович Кривошеин, стоял на ходовом мостике и в бинокль оглядывал горизонт. Океан был довольно неприветлив. Задувал крепкий зюйд, и с внушительных волн срывало клочья искрящейся пены. Ветер был встречный, обжигающе ледяной. Погода стояла ясная, прозрачность небес впечатляла, а упругость свежего холодного воздуха приводила сердце в состояние бурного восторга. Кривошеин любил такую осеннюю океанскую погоду. Казалось, тысячи маленьких острых игл пронзают лицо, тело. Все вокруг предстает величественным, прекрасным, большим… А ты ощущаешь себя пылинкой идущей на утлом суденышке, послушном лишь стихии воды и ветра…

Нужный квадрат находился далеко в стороне от торговых и пассажирских путей. Лишь заблудившиеся, отклонившиеся по разным причинам рыболовецкие шхуны, да редкие огромные, несущие опасность айсберги, можно было изредка встретить в этих местах. Воды были нейтральные и вероятность появления в пределах видимости военных кораблей, практически отсутствовала. К 22.30 вошли в заданный район. Застопорили машины, доложили наверх и остались ждать. Через три часа секретчик подал командиру шифровку. Радиограмма предписывала встретить караван из четырех лесовозов и танкера, с плавбазой «Камчатка». По прибытии отряда доложить и ждать дальнейших указаний. Без надобности в эфир не выходить.

Ждали три дня, занимаясь текущими делами. Наконец, приборы уловили переговоры кораблей приближающейся флотилии. На горизонте со стороны зюйд-веста, показались надстройки лесовозов.

 Когда корабли подошли к линии визуального контакта, команда «Академика Ерофеева» содрогнулась. Один лесовоз был полузатоплен и с большим трудом выбирался из морской пучины, смело взбираясь на гребень волны, и тяжело падая вниз. Выбирался опять и, вздрагивая всем корпусом, зарывался, оставляя над водой лишь антенны. Но машины работали, и экипаж отчаянно боролся за живучесть корабля. Второй лесовоз шел с заметным дифферентом на корму, выскакивая носом и плюхаясь днищем. Третий лесовоз имел пятнадцатиградусный крен на левый борт. «Камчатка» тащила на буксире танкер, у которого окончательно выдохлись дизеля. На нем оставались еще небольшие запасы горючего. Флотилию так яро потрепало при переходе мыса Горн, что только чудом не потеряли ни одного судна, а четвертый лесовоз и вовсе шел без течи и поломок. С «Академика Ерофеева» спустили катер и по высокой волне направились к «Камчатке». Командир с начальником флотилии долго обсуждали что-то в ходовой рубке. Наконец катер ушел.

Трое суток чинились, подвели под полузатопленный лесовоз огромный пластырь, закрепили. Откачали всю воду, несколько приободрились, и на следующее утро, заправившись остатками горючего с танкера, малым ходом, осторожничая при маневрировании, двинулись в квадрат № 188, еще более пустынный и забытый, мрачный далекий уголок океана.

Погода постепенно портилась, по небу шли редкие черные тучи. Шквалистый ветер, неизвестно откуда наносил мелкую противную морось. Палуба и борта покрылись белесым налетом морской соли. Далеко-далеко на юге просматривались одиночные вершины ледяных айсбергов. Океанские глубины обрели какой-то зеленовато-фиолетовый оттенок. Оттуда дышало холодом, и суеверный трепет охватывал не такие уж и робкие, моряцкие сердца. Все понимали, что до Владивостока им никак не дойти…

Один, самый исправный лесовоз, получив по семафору сообщение с плавбазы, резко набрал обороты и отвернул круто на зюйд-ост. Больше его никто никогда не видел. Он шел в 318 квадрат.

Пустой танкер, который тащили на буксире, оставили на месте. Остальные три лесовоза рассредоточились в пределах видимости. Тут же получили приказ: собрав все документы, личные вещи и ценности, всем экипажам покинуть суда и перейти на «Камчатку». На сборы дали шесть часов. «Академик Ерофеев» наблюдал издали, как люди садятся в спасательные шлюпки и гребут к «Камчатке». Приняв всех моряков, помигав «Академику» желтым глазом, издав на прощание долгий гудок, плавбаза, увеличив до максимума обороты гребных винтов, на полном ходу пошла в порт приписки, где и отшвартовалась благополучно через двадцать три дня морского перехода.

Капитан третьего ранга Кривошеин знал, что произойдет дальше. Распорядился подготовить видеозаписывающую аппаратуру, приготовиться к радиационной тревоге. Находясь в режиме радиомолчания ждать один лишь сигнал. Быть в состоянии готовности предстояло двадцать четыре часа, после чего, в случае неполучения сигнала, уходить в 318 квадрат.

                                Глава 7

Американская атомная субмарина «Батон Руж», имеющая на вооружении двадцать четыре крылатые ракеты «Трайдент», и «Трайдент-2», зависла в неподвижности на стометровой глубине в семидесяти милях юго-западнее Шпицбергена, неся изматывающим режимом полного радиомолчания и абсолютной секретности, боевое дежурство. Лишь изредка подрабатывала себе винтами и рулями глубины, борясь с сильными подводными течениями, уводящими лодку с заданной позиции.

В этом районе Северной Атлантики расходились курсы советских подводных лодок, идущих на задания во все уголки Мирового океана. Приоритетом Северного флота была Арктика и Атлантический океан. Появлялись и в Индийском океане, поэтому географический спектр боевых маршрутов был очень разнообразен. На Северном флоте были сосредоточены главные ударные силы, лучшие надводные корабли, и современнейшие стратегические атомные подводные лодки последнего поколения, представляющие основную угрозу для США.

«Батон Руж» вышел неделю назад из базы на одном из островов Бермудского архипелага. Командир лодки Джефф Дарси получил приказ выйти на позицию, и слушая глубину, постараться перехватить советский подводный крейсер класса «Эхо-II» идущий на секретные испытания. Установив гидроакустический контакт следовать за лодкой, понять место назначения и цели испытаний. Аналогичные задания кэп Дарси уже выполнял не раз, и имел в этом деле неплохой опыт. Мощная система «Кондор» в режиме пассивной гидролокации позволяла улавливать все идущие надводные и подводные цели в радиусе шестидесяти миль. Морская разведка предоставила аудиоданные шумов всех советских военных кораблей и транспортов. Загруженная в компьютеры эта информация позволяла с большой долей вероятности, не выходя на визуальный контакт, идентифицировать идущие корабли и подводные лодки. Такая же информация о морских силах НАТО и флотов стран Варшавского договора, имелась в электронных хранилищах компьютерной системы.

Субмарина лежала в полной тишине, как огромная мертвая рыба, пропуская над собой торопящиеся торговые и пассажирские суда, рыбацкие сейнеры, контейнеровозы. Несколько раз улавливали шумы лодок вероятного противника, но все это было не то. Акустики сузили набор звуковых частот до минимального коридора и ни на секунду не отрывались от поисковой системы. Наконец, на четвертые сутки напряженного ожидания засекли нужный диапазон. Звук постепенно приближался, нарастал, усиленный мощной гидроакустической установкой. Компьютер прочно захватил цель и уже не отпускал.

– Сэр, это русский атомный ракетный крейсер «Мурена», скорость двадцать четыре узла. Направление зюйд-зюйд вест. Идет экономическим ходом – доложил помощник. – Контакт надежный.

– Приготовиться к подвсплытию. Пропустим его и двинемся следом, – Дарси ликовал…

- Приготовить выдвижные антенны СВЧ, – необходимо было сообщить на базу.

На небольшой глубине, держась в приповерхностных слоях, шли за  «Муреной», держа дистанцию в десять миль. Вцепились крепко, следуя осторожно, не приближаясь и не удаляясь, уверенные в своей невидимости для противника.

«Мурена» следовала боевым курсом, не подозревая о преследовании. И только через семь суток, уже много ниже экватора, совершенно случайно акустики уловили чужие шумы.

– Машина, стоп! – Никифоров, раздосадованный непредвиденной задержкой, кинулся к акустикам.