Три дня, и мои похитители заполучили ненормальную извращённую возможность спасти меня.

– Ещё не обоссала себя с ног до головы? – спросил мужчина, подходя ко мне. В том, другом мире, при других обстоятельствах, он мог бы быть привлекательным. Высокий, мускулистый, худощавое, красиво вылепленное лицо, с ярко-голубыми глазами. Но не в моём теперешнем мире. В моём подвале, с моей кровью, покрывавшей подушку за мной, с моим болезненным мочевым пузырём я была уверена, что заработала мочеполовую инфекцию, а от ощущения голода в животе мне было уже плохо, поэтому он был самым большим уродством, что я когда-либо видела в своей жизни.

– Пошли, – сказал он, когда я не ответила. Он подошёл к кровати, развязывая мне руки. – Вставай. – Но я не могла. Я не доверяла своим ногам. – Как хочешь, – он пожал плечами, потянувшись к верёвкам и стаскивая меня с кровати. Вскрик слетел с моих губ, как только верёвка впилась в мои изодранные запястья. И я сразу поняла, что это было ошибкой, потому что он посмотрел через плечо, злобно улыбнувшись, а затем потянул меня сильнее. Прямо по полу. К ступенькам.

Я поднялась на колени, заползая вверх по ступеням, только чтобы меня не волочили. Как только мы оказались на лестничной площадке, меня снова потащили. И мы были не одни. Куда бы я ни посмотрела, везде были люди. Много мужчин. Они стояли вокруг. Слонялись кругом. У кого-то на коленях сидела женщина, у кого-то на бёдрах висел пистолет. Большая часть из них оглядывалась, но их глаза были пустыми, как будто то, что девушку со связанными руками тащили по коридору, было обычным делом.

И у меня появилось мучительное болезненное осознание того, что, по всей видимости, так оно и было.

Я попала в руки к настоящим монстрам.

Так же от моего внимания не ускользнуло то, что место, где меня удерживали, не было лагерем или складом. Это был дом. Настоящий дом. Огромный и роскошный дом.

Мы повернули, и я встала на колени, чтобы вскарабкаться на следующую лестницу. Огромную. Мне казалось, что мы поднимаемся целую вечность. На лестничной площадке меня вновь потащили по длинному коридору. До самого конца. Там было две двери, по одной с каждой стороны. Меня швырнули за ту, что была слева.

– Пять минут, – прорычал мужчина, запирая меня в... да... слава, Богу, в ванной.

Напуганная ограничениями во времени, я считала про себя, пока делала свои дела. Пока я беспорядочно мылась в раковине. Пока пыталась вычистить порезы на своих запястьях.

– Время вышло, принцесса, – сказали мне, и мои руки были снова связаны. И меня вытащили в коридор и затолкали в правую комнату.

Спальня.

Кованое изголовье, доска под ногами, белые шкафы, зеркало на стене у изножья кровати.

Зеркало. Стекло. Я могла воспользоваться этим.

Пока не могла.

Потому что меня привязали к кровати.

– Чертовски стыдно упускать такую возможность, – сказал он, качая головой, когда оседлала мою талию, чтобы привязать меня. Его бёдра переместились на мне, и я могла чувствовать его твёрдость сквозь джинсы, прижимавшуюся к развилке моих бёдер. Мои бёдра вздрогнули от ощущений, и он рассмеялся. – Ты тоже хочешь этого, да? Ну, разве ты не шлюха? Не беспокойся. Я поимею тебя, – сказал он, проводя языком по моей шее. – Я возьму каждую твою дырку. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не охрипнешь от крика. А потом, я трахну тебя снова, – сказал он, вдавливая свой член в мои бёдра. – Но не сейчас, – сказал он, спрыгивая с меня, и прошел к двери, закрывая её за собой, и я слышала щелчок закрытого замка снаружи.

Я отчаянно извивалась, но, в конце концов, просто тупо уставилась на верёвки. Потом я уткнулась лицом в подушку и закричала.

– Они не приходили в комнату за мной, чтобы вывести наружу, целых два дня, – говорю я Рейну, глядя в сторону от него, поверх его плеч, в окно, выходящее на задний двор. Потому что, несмотря на мои мысли, которые кричат о том, что это глупо, я чувствую неловкость.

– Что случилось после этого? Ты встретилась с Ви?

Я киваю.

– Дек и Мартин пришли за мной через два дня и вытащили меня из постели. Дали мне мои пять минут. Потом мы пошли вниз, в подвал. Кровать исчезла. Там был только стул и меня даже не привязали к нему. Потом спустился Ви. На нём был серый костюм и газета под мышкой. Он сказал мне, что собирается сделать видеозвонок моему отцу, дать ему возможность увидеть, что я была жива и здорова, а потом он сказал мне, чтобы я попыталась убедить своего отца дать согласие на его сделку.

– Что за сделка?

Блядь.

Я не хотел рассказывать эту часть. Это было рискованно для всех.

– Саммер, – говорит Рейн, и мой взгляд обращается к нему. – Ты должна быть честной со мной.

Правильно.

Хорошо.

– Мой отец – импортёр, – сообщаю я, пожимая плечами.

– Импортёр?

– Да. Как, например... грузовых контейнеров.

Последовала пауза. Рейн смотрел на меня, нахмурив брови. Затем, не прошло и пары секунд, его настигло осознание.

– Грузовые контейнеры? – спросил он, и я кивнула. – Для девочек? Ви хочет переправлять девочек в контейнерах твоего отца.

– Да.

– Дерьмо.

– Да.

– Что было потом? – спрашивает Рейн, глядя на меня.

– А потом я увидела своего отца на видео, и... я не знаю. Я не знаю, что на меня нашло. У меня снесло крышу. Я умоляла моего отца не соглашаться на сделку. Не имеет значения, что они сделают со мной. Я сказала ему, не делать этого. Потому что те девушки будут страдать ещё больше. Я одна не стоила сотни их. Я умоляла его, Рейн, – говорю я ему, мой голос наполняется воспоминаниями.

Рейн кивает, и его рука тянется, чтобы погладить мои волосы.

– Могу предположить, что всё это не закончилось хорошо.

– Раньше меня никогда не били, – признаюсь я. – Ни разу. Никогда. Даже дети на площадке. Ни один парень не поднимал на меня руку...

– Блядь, лучше бы это было так.

– Поэтому, я... я даже понятия не имела, во что себя втянула. И Ви был... в бешенстве.

Обычно жёсткое лицо Рейна смягчилось.

– Поговори со мной, – просит он. – Дерьмо нельзя держать в себе. Расскажи мне. Я смогу справиться с этим.

И я сделала это, мои слова набегали друг на друга, перескакивая с одного на другое в надежде вырваться из меня наружу. Я никогда не была плаксой, но я захлёбывалась от слёз. Трещала по швам, чтобы рассказать, чёрт знает кому, свою историю. Рассказать кому-то о том, как я чувствовала себя, когда кулак впервые столкнулся с моей челюстью, глазницами, носом. Как ощущаются ботинки на животе, на рёбрах. Каково было видеть клок своих волос, содранных с черепа. Чтобы после всего тебя оставили на холодном полу в подвале, истекающую кровью отовсюду, с такой болью, что к большему ты не готова, и слишком ошеломлённую, чтобы плакать. Каково это чувствовать, что тебя волочет обратно через несколько часов один из твоих мучителей, который, похоже, испытывал извращённое удовольствие, толкая меня в разные стороны, ловил кайф от моих вздохов и криков. Настолько, что я со всей силы впивалась в свои губы, чтобы удержать рвущиеся наружу звуки внутри.

– Детка... – голос Рейна тихий. Очень тихий. Он протягивает руку, чтобы провести по моей щеке, и только тогда я понимаю, что я плачу. Не просто плачу, а освобождаюсь. Впервые. До того, как я успеваю отреагировать, руки Рейна перемещаются, обвиваясь вокруг моей спины, прижимая меня к его груди и удерживая меня там.

Обнимая меня.

Большой, плохой, пугающий парень-байкер с пистолетами и нелегально полученными деньгами... обнимает меня.

И я утонула в этом. Утонула в нём.

Я обнимала его, не отпуская. Моё лицо покоилось у него на груди – тёплой, обнажённой, пахнувшей мылом и... мужчиной. Я делаю прерывистый вдох.

– Ублюдки должны заплатить за это.

От удивления я дёргаюсь в его объятиях, но он только крепче прижимает меня к себе.

– Что?

– Те ублюдки, которые били, пинали и издевались над тобой... ублюдки, которые заказали и смотрели на это... они должны заплатить.