– Нет, – говорю я, откинувшись в более удобное положение.

Он вытащил обойму, а потом затолкал её обратно, давая мне мгновение, чтобы увидеть очень блестящие, очень смертоносные золотые пули.

– Это Глок-19. Многие копы используют такой. Он лёгкий, но может быть немного широким для твоей маленькой руки, – говорит он мне, показывая заднюю часть оружия. – Он заряжен, поэтому ты оставишь его на тумбочке, если ты не думаешь, что появились проблемы. Если ты решишь, что есть проблема, тогда ты потянешь за этот предохранитель и обернёшь свои руки вокруг рукояти, и возьмёшь свой указательный палец, и положишь его на пистолет. И ты не... – он делает паузу. – Посмотри на меня, – приказывает он, и я поднимаю глаза. – И ты не кладёшь палец до тех пор, пока не увидишь настоящей угрозы, поняла? Палец остаётся на пистолете, чтобы ты случайно не пристрелила меня на хрен. Ты видишь угрозу, ты целишься в центр тела и спускаешь курок. И ты стреляешь до тех пор, пока они не упадут навзничь.

– Хорошо. – Я замечаю, что говорю, хотя я была чертовски уверена, что никогда не смогу взять в руки пистолет, не говоря уже о том, чтобы застрелить кого-то.

Так или иначе, но он понял это. Он вытащил обойму и двинулся, чтобы взять меня за руку.

– Он не заряжен, – напоминает он мне, вкладывая пистолет в мою руку. – А теперь, покажи мне, как я сказал тебе держать его.

Он прав. Пистолет оказался легче, чем я думала. Но, возможно, это было только от того, что в нём не было патронов. Я подняла его, обернув три пальца вокруг рукоятки, мой большой палец на задней стороне, а мой указательный палец ложится на боковину.

– Хорошо, – говорит он, поднимаясь с кровати и двигаясь обратно к двери. – Теперь, целься в меня.

– Что?

– Детка, я должен знать, что ты не будешь целиться мне в грудь, а прострелишь ногу. Целься в меня. – Что я и делаю. – Ниже, – говорит он мне, и я медленно опускаюсь. – Так. Туда ты и должна стрелять, – говорит он, кивает, направляясь обратно ко мне. Он берёт пистолет, заряжает его, потом передаёт его обратно мне. – Подними его и наведи на дверь. Теперь, как ты снимешь его с предохранителя? – спрашивает он, и я показываю ему. – Хорошо. После этого просто оберни свой палец вокруг спускового крючка и нажми. Вот и всё. Поняла?

– Поняла, – соглашаюсь я, ставлю обратно на предохранитель и кладу пистолет на тумбочку. – Значит, ты уходишь.

– Только на пару часов. Я бы не ушёл, если бы не нужда. С тобой всё будет хорошо.

С этими словами он поднимается, выходит из спальни, хлопает входной дверью и с грохотом удаляется прочь.

Я вскакиваю с кровати и, чувствуя голод, двигаюсь в сторону кухни, копаясь в поисках того, что Кэш привёз днём ранее.

И я нашла много еды, которую любят парни. Чипсы и стеклянные банки с соусами. Арахисовая паста и желе. Белый хлеб. Коробки с хлопьями. Пожав плечами, я завариваю чашку кофе, беру содовую с пакетиком Доритос и коробку кукурузных чипсов, а ещё оба соуса: сальса и сырный. Я три месяца питалась такой пищей, которую бы я не скормила даже собаке, так что я могу без зазрения совести есть нездоровую пищу в постели в пятницу вечером.

Что я и делаю.

Уже одиннадцать. Двенадцать. Час. Два. Три.

Рейна по-прежнему нет.

А потом я услышала это.

Я проснулась и была более чем взволнована тем, что я одна, телевизор работал очень тихо. И я услышала их. Шаги. Но я не слышала автомобиля или байка. Ничего не было. Но были шаги. А потом закрылась входная дверь. И затем шаги были уже в доме.

Моё сердце подлетело в область моего горла, когда я выбралась из-под одеяла и опустилась на пол рядом с кроватью. Потом, осознав, насколько глупой и девчачьей была моя реакция, когда здесь был кто-то, кто, возможно, пришёл, чтобы на хрен вернуть меня назад к Ви, я поднялась, схватила пистолет, сняла предохранитель, широко расставила ноги и прицелилась, мои пальцы лежали на пистолете так, как он мне и говорил.

И, слава Богу, что моего пальца не было на курке.

Потому что не прошло и секунды, как в дверном проёме появился Рейн.

Его голова дёрнулась вверх. Увидев меня, он изогнул бровь, губы расплылись в улыбке. – Привет, детка.

– Ты пьян, – обвиняю я, по-прежнему держа пистолет, нацеленным ему в грудь. Чувствую, как всё внутри меня начинает дрожать от переизбытка адреналина. Но вдобавок ко всему я была зла. Он практически заставил меня сходить под себя от страха, потому что он, блядь, был слишком пьян, чтобы объявить о своём присутствии, когда вошёл в дверь?

– Угу, – согласился он, по-прежнему глядя на меня, всё также выглядя позабавленным.

А потом это была уже не только дрожь внутри меня. Мои руки тряслись так сильно, что пистолет едва оставался у меня на виду.

– Ты напугал меня, – упрекаю я.

– Детка... – говорит он, его голос стал ниже. Он двинулся вперёд, совершенно не заботясь о дрожащей женщине с заряженным оружием, наведённым прямо на него. Он подошёл ближе, опуская руку на верхушку пистолета и опуская его ниже, прежде чем вытащить его из моих рук, аккуратно положив на тумбочку.

– Я не слышала твой байк, а потом появились эти шаги...

– Не мог ехать, – пожимает он плечами. Вблизи, я могу понять почему. Ну, нет. Я чувствую причину. От него разит алкоголем.

– Не мог сказать, что это был ты? Ты просто позволил мне пережить чёртову паническую атаку, думая, что кто-то посторонний был здесь?

– Не самый лучший мой план, – соглашается он.

– Ты мог бы... – остаток моих аргументов заглушил материал его рубашки, когда он притянул меня в свои объятия. И, чёрт меня побери, если я не растаю в его объятиях снова прямо сейчас, мои руки скользят к его пояснице, пока он поглаживает мою спину и волосы.

– Больше не буду, – бормочет он, и я чувствую его тёплое дыхание в своих волосах.

Я киваю, расслабляясь рядом с ним, чувствую, как всё внутри меня успокаивается. Делаю глубокий вдох, чтобы вдохнуть аромат Рейна: мыло и мужчину, и едва уловимый намёк на мужское средство личной гигиены. Но я получила совершенно другое. Это был запах дыма. И алкоголя. И... духов.

Духи.

Я чувствую, как тут же выпрямляюсь, сразу напрягшись, и мои руки оставляют его.

– В чём дело? – спрашивает он, сильно сжимая меня, и неожиданно я хочу, чтобы он отошёл от меня. Подальше от меня.

– Тебе нужен душ, – говорю я, отскакивая. Опуская глаза, пока отхожу от него, заползая обратно в постель. – Ты воняешь дымом, выпивкой и духами, – огрызаюсь я, дотягиваясь до пульта и прибавляя звук.

С минуту ощущаю на себе его взгляд, до того, как он делает шаг назад, подходит к комоду, хватает тренировочные штаны, и идёт в коридор. Дверь ванной закрывается, и включается вода в душе.

И я топлю своё очень странное, очень непрошеное чувство ревности в половине пакета Доритос, покрытых сырным соусом.

Потому что ревность это просто смешно. Это настолько смехотворно, что для этого нужно новое слово, чтобы описать, насколько это нелепо. Он не принадлежит мне. Он далёк до того, чтобы быть моим. Он просто случайный знакомый, который сделал что-то хорошее для меня. Ну и что с того, что он поцеловал меня? Он самый горячий парень на расстоянии пяти штатов, он, скорее всего, целует каждую едва доступную крошку, с которой пересекается его дорога. Я была просто доступными губами в непосредственной близости от него.

Чёрт.

Я такая глупая.

Душ выключился, дверь открылась, последовала возня на кухне, а затем я услышала приближающиеся шаги. Как, например, если бы он возвращался обратно в спальню.

Я не отвожу свой взгляд от телевизора, продолжая есть, хотя чувствую, что уже готова лопнуть.

– Доритос в охлаждённой сальсе con queso sauce (Прим. с соусом «кесо»), – спрашивает он, опуская свою чашку кофе на тумбочку.

– Приправа, – поправляю я, мой тон немного резкий.

– Что?

– Это приправа, а не соус.

Я практически чувствую, что в ответ получаю его приподнятые брови. Я не вижу этого, потому что я отказываюсь смотреть на него.