Чёрт, я должна сделать это.

Я глубоко вдохнула, двигаясь прямо к дальнему концу коридора, где однажды видела ступеньки, когда мы заходили. Когда я дошла, то щелкнула по выключателю и очень медленно спустилась по узким деревянным ступенькам. С каждым шагом стук моего сердца раздавался все ближе к горлу. Я спустилась и увидела два комплекта машинок и сушилок. Сосредоточив все свое внимание на них, я быстро разобралась в назначении кнопок, положив простыни в одну стиральную машину, а одеяло в другую. Я долго смотрела на них, прежде чем развернуться.

И застыла.

Просто примерзла к месту.

Потому что там, на другой стороне подвала, был металлический стул. И у металлического стула было три комплекта наручников.

– Ты только все усложняешь для себя самой, Саммер, – сказал Ви, подав рукой знак Мартину, удерживавшему меня за горло на стуле. Он с такой силой сжал мою шею, что я боялась, что она просто сломается. – Все, что тебе надо сделать – это сказать своему отцу, что ты передумала. Чтобы он согласился на сделку.

Руки Мартина сжимали довольно сильно, чтобы причинить боль, и так, чтобы у меня были ощущения в горле такие, что я проглотила лезвия бритвы, но не настолько сильно, чтобы за это стоило волноваться. Они не хотели, чтобы я упала в обморок. Они хотели, чтобы я страдала. Его рука поднялась, и моя голова откинулась в сторону Ви.

– Пошел ты нахер, Ви. Он никогда не согласится на твою сделку.

– Все это можно прекратить, – предложил он, махая рукой в сторону Мартина и Дека.

Дек уже был рядом со мной, он стоял около стены, курил, наслаждаясь представлением. Если бы вы посмотрели, то увидели бы, насколько твердым он был под своими джинсами.

Я старалась не смотреть.

– Не важно, что ты со мной делаешь. Он не согласится, – выплюнула я.

Было неверным решением это говорить.

Я узнала об этом, когда Ви кивнул Мартину, и неожиданно веревки исчезли с моих запястий, а Мартин вытащил наручники из кармана. Три пары.

– Тем не менее, это ещё не так очевидно,– предупредил Ви, при этом его голос не изменился.

Мартин кивнул, и меня стащили со стула, развернули и заставили его оседлать.

Наручники распахнулись.

По одному на каждую лодыжку, металл был слишком мал, поэтому больно резал кожу. А затем один комплект для моих рук, который вытянули вперед так, чтобы я могла обхватить стул, но их приковали так низко, что давление стула на мою грудь едва позволяло мне дышать.

Это было чем-то новым.

До этого никогда не было наручников.

Прежде меня ни разу не приковывали к стулу.

Так что я знала, что это совсем не хорошо.

Затем Мартин потянулся к своему ботинку и вытащил нож.

Нож.

Он щелчком открыл его, лезвие было длинным и пугающим.

А потом он двинулся ко мне.

Сплошная неизвестность.

Мою майку подняли на спине и заправили где-то в районе моих плеч. У меня едва ли было мгновение, чтобы испытать настоящий страх, прежде чем лезвие начало резать мою кожу.

И она горела. Снова и снова.

Повсюду.

Не было никакой пощады.

Я закрыла глаза, сдерживая слезы, кусая внутреннюю часть щеки до крови, чтобы сдержать свой крик.

Это продолжалось до тех пор, пока я не закричала.

Затем острие ножа уткнулось в то место, которое он обнажил до этого, и он скользнул обратно в порез, углубляясь вовнутрь.

Я кричала.

– Вишенка? Эй, Вишенка. Саммер!

Я смутно осознала присутствие голоса. Довольно знакомого. Рядом со мной. Но все мое внимание было обращено к стулу и наручникам. Мое тело казалось невероятно холодным, мурашки бегали вверх и вниз по моим рукам и по груди. Шрамы на моей спине ощущались, как совсем свежие. Так, как будто они были новыми и кровоточили. Так, что моя майка поверх них всё только усугубляла, пока я была привязана спиной к кровати.

– Саммер!

Когда меня тащили в сторону назад к ступеням, моя голова через плечо развернулась к стулу, пока тот медленно ускользал из поля моего зрения.

Но от этого воспоминания никуда не делись. Я не слышала звуки музыки и голоса мужчин и женщин, когда меня втащили в основное помещение здания, где все веселились и развлекались.

– Рейн! – позвал голос Кэша, и тогда я поняла, кто вытащил меня. Кэш.

Наступила тишина.

А затем.

– Что за чёрт?

Рейн.

Это был Рейн.

И, по какой-то причине, это оказалось за пределами забытья.

Моя голова подлетела вверх, чтобы найти его, словно ураган пересекающего комнату в моём направлении, его взгляд пылал, брови сошлись вместе.

– Она стирала простыни, – сообщил Кэш.

– Тогда, почему, блядь, она выглядит так, как будто увидела долбаное привидение?

– Рейн, – сказал Кэш, ожидая, пока взгляд брата встретится с ним. – Она стирала простыни. В подвале. – Рейн начал понимать, но Кэш продолжил. – Стул. Наручники...

– Твою мать, – прорычал Рейн, поворачиваясь ко мне. Его рука вытянулась вперед, потирая костяшками пальцев мою челюсть. – Чертовски глупо, – сказал он сам себе. – Пойдем, – сказал он, его рука оказалась позади меня, чтобы скользнуть по моей спине, и я вскрикнула, отстраняясь от него.

Взгляд Рейна метнулся к Кэшу, который растерянно покачал головой.

– Ладно, – сказал мне Рейн, отдергивая свою руку, и вместо этого положив её поверх моей. – Хорошо, детка. Пойдем. Давай вернемся в мою комнату. Ладно?

Он не оставил мне времени, чтобы ответить, когда вывел меня обратно в коридор, затащил в свою комнату и запер дверь.

Он замер, глядя на меня какое-то время, прежде чем двинулся ко мне, развернул меня, поднимая вверх мою майку.

– Блядь, – тихо сказал он. – Блядь, – повторил он, уже громче, его пальцы скользили, чтобы погладить выпуклые шрамы. – Детка... поговори со мной, – сказал он, дав моей майке упасть вниз, и снова разворачивая меня к себе.

Я тяжело сглотнула, желая в очередной раз облегчить ему свою душу.

– Наручники, – сказала я.

– Наручники, – повторил он.

– В твоем подвале, – продолжила я. – У них были наручники в подвале. Но только... – я судорожно вобрала в себя воздух. – Но только в те дни, когда они доставали нож.

– Я чертовски глупый, – сказал он, качая головой, не в состоянии посмотреть на меня.

– Это не твоя вина, – сказала я, пожимая плечами.

– Я сказал тебе постирать простыни, – продолжил он.

– Да, но ты не был одним из тех, кто приковывал меня к стулу и резал мою плоть.

Он вздохнул, проводя рукой по щетине.

А потом он подошел ко мне. Быстро.

Так быстро, что я думала, что буду раздавлена его грудью.

Но его руки медленно обвились вокруг меня. Он двинулся к разобранной кровати, садясь на край и притягивая меня на свои колени.

– Он заплатит, – проговорил он в мои волосы.

Я чувствовала, как выпрямляюсь.

– Рейн...

– Он заплатит. Никто, нахер, не понимает руку на то, что мое.

Его?

Его?

Что это значит?

Я не принадлежала ему.

Я не принадлежала никому.

– Рейн...

– Что я тебе говорил насчёт того, что ты называешь меня по имени? – спросил он.

Мои брови сошлись вместе.

– Тебе нравится? – спросила я.

– Очень нравится, – согласился он. – Так что сейчас ты пойдешь и усадишь свою задницу в ванную. А я пойду и достану чистое постельное белье. А потом ты устроишь свою задницу на кровати. Со мной.

После этого меня сняли с колен. Рейн вышел.

И у меня создалось такое впечатление, что на этот раз оказаться с ним в постели будет означать не просмотр старых фильмов по телевизору или сон.

Рейн вернулся через час. Он хлопнул дверью, запер её и даже не потрудился посмотреть в мою сторону. Поэтому я терзала себя вопросом: а может он хотел заняться со мной сексом (ладно... может? было меньше беспокойства и больше... предвкушения) просто так.