Один из сидящих впереди бандитов что-то выкрикнул в знак согласия, а другие переменили позу, подавшись вперёд. Когда взгляды всех присутствующих скрестились на мне, я завладел их вниманием и продолжил:

- Для некоторых из вас злая судьба наступила тогда, когда вы остались в живых после смерти господ, которым служили.

Человек с вычурными бронзовыми наручами на предплечьях воскликнул:

- И мы, таким образом, оказались лишёнными чести!

- И превратились в изгоев! - поддержал его другой.

- Честь состоит в выполнении своего долга! - Подняв руку, произнёс я. - Если господин посылает человека куда-то с важной миссией, так что у солдата просто нет никакой возможности его защитить, а, вернувшись домой, воин узнает о смерти хозяина - разве у этого солдата нет чести? Если боец тяжело ранен и лежит без сознания, когда смерть приходит за его господином - разве он виноват в том, что он остался жив, а его наниматель - нет? - Обведя притихших разбойников пристальным взглядом, я потребовал: - Все, кто были слугами, землепашцами, работниками - поднимите руки!

Около десятка повиновались без колебаний. Другие неуверенно зашевелились, переводя взгляды то на меня, в окружении охранников, то на своих товарищей, желая посмотреть, что будет дальше.

- Мне нужны работники. Я предлагаю вам наняться в монастырь на соответствующие должности.

От какого-то подобия порядка, царившего у ручья, и следа не осталось. Все поднялись с мест и заговорили разом. Одни что-то бормотали себе под нос, другие орали во весь голос. Такое предложение - это было что-то неслыханное в королевстве. Игорь и Олег размахивали руками, пытаясь восстановить спокойствие, но тут осмелевший крестьянин бросился к моим ногам.

- Господин! - воскликнул мужчина и, вспомнив, как ко мне обращался атаман, поправился: Мисальдер, когда барон Шиманьский сжёг поместье моего господина, я убежал. Но закон гласит, что я становлюсь рабом победителя!

- Закон не гласит ничего подобного! - явственно прозвучал мой ответ над общим гвалтом.

В наступившей тишине все глаза обратились ко мне. Усталый, сердитый, но кажущийся в своих богатых одеяниях таким величественным на взгляд этих бродяг, переживших месяцы, а то и годы безнадёжности в лесной глуши, я твердо заявил:

- Традиция гласит, что работники - это военная добыча. Победитель решает, кто представляет собой ценность как свободный человек, а кого надлежит обратить в рабство. Шиманьский - мой враг, и если вы - это военная добыча, то мне и надлежит решать, каким будет ваше положение. Вы свободны.

На этот раз молчание стало гнетущим. Люди беспокойно переминались с ноги на ногу, озадаченные нарушением порядка, который они привыкли считать незыблемым: в своё время, разработчики детально прописали все тонкости общественных отношений, определяющих каждый шаг НПС, но... теперь-то они не программы. Я собирался изменить самые глубинные основы, санкционировать бесчестье и какие последствия это будет иметь для всего континента - не задумывался.

Мои слушатели пребывали в растерянности. Взглянув на крестьян, чьи лица светились надеждой, а потом на самых скептических и суровых серых воинов, я решил воспользоваться уроками философии, полученными в институте на далёкой Земле.

- Традиция нашей жизни подобна реке, которая берет начало в горах и течёт всегда к морю. Никто из людей не в силах повернуть течение вспять, обратно в горы. Предпринимать такую попытку значило бы отвергать закон природы. Как и члены ордена Серый Мисаль, - я специально не стал акцентировать внимание на том, что мы «демы», а пытался найти общие точки соприкосновения между изгоями и монахами. - Многие из вас познали беду и злосчастье. Я предлагаю вам объединиться, чтобы изменить ход традиции, в точности так, как ураганы иногда заставляют реку проложить себе новое русло.

Всё что мог, я сказал. Момент был решающим: если хоть один разбойник вздумает протестовать, контроль над ними будет утрачен. Молчание казалось невыносимым. И тогда, Харальд спокойно спустился со скалы и стал рядом со мной - взгляды всех присутствующих скрестились на гиганте.

- Вы все знаете, откуда я, - в тишине голос побратима был подобен горному обвалу. - Варвар, северянин! Мои соплеменники могут оказаться в южных королевствах только в двух качествах: как захватчики, совершающие набег, или как рабы. Однако посмотрите на меня! - Харальд гордо вскинул голову. - Я не только свободен, но и по праву занимаю высокую должность в ордене. И никто (ни духовенство, ни аристократия) не смеет криво смотреть в мою сторону, потому что я - Серый Мисаль, равно как и любой другой член ордена.

У Бажена вырвался возглас изумления. Все были поражены: варвар, северянин, который считался природным врагом для южан, руководил несколькими сотнями воинов! В очередной раз меня поразила преданность Харальда; благодаря его столь своевременному вмешательству, изгои мне поверили. Я улыбнулся - это была победа. Признательно посмотрев на побратима, я вновь обратился к скопищу людей, живущих вне закона:

- Этот человек состоит в ордене и гордится этим. Никто из вас не желает такой судьбы? - Крестьянину, лишившемуся крова по милости Ксаверия Шиманьского, я сказал: - Если барону, который победил твоего хозяина, понадобится новый землепашец, пусть попробует прийти за тобой. - Кивком указав на Харальда и воинов епископства, я добавил: - Чтобы забрать тебя, ему придётся повоевать. А на земле Риницы ты будешь свободным человеком.

Крестьянин рванулся вперёд с криком радости:

- Ты позволишь нам вернуться в мир и жить по правде?

- Обещаю чтить законы и судить по правде, а сила и честь Серого Мисаля станут вашими. - Опять я сморозил что-то не то. Эта фраза попалась мне на глаза в одном историческом трактате: там король Лагии (имя вылетело из головы) произнёс её, принимая вассальную присягу у дворян приморья. Я же употребил её не в отношении аристократов, а обращаясь к крестьянину! Однако никто моей оплошности не заметил, все были под впечатлением от происходящего, Харальд же поклонился, подтверждая тем самым свою готовность "повоевать".

Бывший... теперь уже однозначно бывший разбойник рухнул предо мной на колени и протянул скрещённые в запястьях руки в древнем жесте присяги на верность.

- Мисальдер, я твой слуга. Твоя честь - моя честь.

Этими словами он оповестил всех, что умрёт, защищая орден, с такой же готовностью, как любой из монахов или послушников.

Я церемонно кивнул, и медленно сошёл с телеги, проложил путь через толпу изгоев и приблизился к крестьянину. Согласно древнему ритуалу, я обернул ремешком запястья будущего жителя епископства, а потом снял эти символические оковы, показывая тем самым, что человек, которого могли бы содержать как раба, объявляется свободным. Раздались возбуждённые голоса, другие разбойники (числом около полусотни) столпились вокруг. Они тоже опустились на колени, образовав кольцо вокруг меня, ожидая своей очереди принять предложенную возможность и надежду на новую жизнь.

Я попросил офицеров ордена помочь с принятием клятвы, а после, всех работников, кто её принёс, Олег собрал вместе и, в сопровождении отряда воинов, отправил в монастырь. Там они поступят в распоряжение Оксаны Вишенки, которая по своему усмотрению назначит их на домашние или полевые работы.

Оставшиеся бандиты с отчаянной надеждой наблюдали за происходящим, пока я не заговорила снова.

- Те, кто преступил закон... скажите, в чем состояли ваши прегрешения?

Щуплый, болезненно бледный оборванец хриплым голосом произнёс:

- Я непочтительно отозвался о судье, госпо... мисальдер.

- Я утаил зерно от сборщика податей... для моих голодных детей, - покаялся другой.

Перечисление мелких провинностей продолжалось, пока я не признала, что Бажен меня не обманул: воров и убийц в этой шайке не жаловали.

- Вы можете и впредь жить так, как жили до сих пор, - сказал я, выслушав их признания, - или поступайте ко мне на службу как свободные люди. Я, епископ Риницы, предлагаю вам прощение в границах моего владения.