Матеуш попытался оправдаться:
- Господин, наш шпион, состоящий среди клерков магистрата Риницы, извещал нас, что в Стогском княжестве были уничтожены все городские полки, а в бою на перевале Шагну полегли практически все епископские гвардейцы.
Слуга почувствовал себя неуютно - хотя и не по своей воле, но он услышал слова, явно непредназначенные для его ушей. Однако у князя были иные поводы для беспокойства. Уже более громко он спросил:
- Так неужели епископ Риницы осмелился привести с собой больше половины, оставшихся во владении, воинов?
Явно желая оказаться где угодно, только не здесь, слуга сообщил новые подробности:
- Ваше Сиятельство, мажордом говорит, что Его Святейшество привёл ещё больше солдат. К стыду нашему...
Слуга осёкся. Он заметил, как напрягся князь Брегович при одном лишь предположении, что недостаточная готовность к приёму гостей может умалить честь его дома. Пришлось быстро найти другие слова:
- ...к стыду ваших, господин, недостойных слуг, конечно... ему пришлось оставить ещё три сотни воинов в лагере за воротами замка... потому что у нас не были приготовлены жилища для такого количества солдат.
К великому облегчению слуги, советник отослал его взмахом руки; тем временем у Анастаса Бреговича изменилось настроение: если сначала он почувствовал себя уязвлённым из-за пустяковой оговорки слуги, то теперь не на шутку встревожился, уразумев смысл сказанного.
- Мэр Риницы... - тут он покрутил рукой в воздухе, пытаясь вспомнить имя. - А, да, Потап Рубило... опытный управляющий и далеко не дурак - он бы не позволил оставить город без охраны. Если с епископом явились пятьсот воинов, то нам следует предположить, что для охраны владения оставлено вдвое больше. Должно быть, резервный гарнизон Риницы был гораздо сильнее, чем мы предполагали. - Раздражение князя явно нарастало; потом его глаза сузились: в душу закралось подозрение. - Наш шпион либо работает на Шиманьских, либо попросту никуда не годится. Поскольку именно ты убедил меня довериться человеку, не рождённому в наших поместьях, я поручаю тебе расследовать это дело. Если нас предали, мы должны узнать это немедленно.
Жара и неудобство ожидания сами по себе могли любого вывести из себя, но Брегович ещё припомнил, каких трудов и расходов стоило внедрить этого шпиона в магистрат Риницы. Хмуро взглянув на первого советника, он буркнул:
- Мне ясно одно: возможно, ты ввёл нас в заблуждение.
Матеуш откашлялся, чтобы прочистить горло. Сделав вид, что обмахивается декоративным веером, он прикрыл нижнюю половину лица, чтобы никто не мог различить его слова по движению губ:
- Ваше Сиятельство, умоляю вас не судить поспешно. Этот агент верно служил нам в прошлом, а сейчас занимает исключительно удобное положение. - Он раболепно поклонился. - Гораздо более вероятно, что наша премудрый епископ нашёл способ обвести вокруг пальца барона Ксаверия Шиманьского; тогда было бы понятно, почему сведения нашего агента оказались ложными. Я отправлю туда другого агента. Он вернётся либо с подтверждением моей догадки, либо с сообщением, что предателя нет в живых.
Негодование Анастаса пошло на убыль. Сейчас он напоминал рассерженного коршуна, взъерошенные перья которого мало-помалу плотно укладываются вдоль тела. И в этот момент наконец-то фанфары пропели в четвёртый раз. Слуги, поставленные у входа, медленно раздвинули скользящие створки массивных дверей, и первый советник князя граф Матеуш Сикорский начал приветственную речь, с которой по древнему обряду, обращались к соискателю брачных уз.
- Добро пожаловать в наш дом, о ты, с кем вместе входят земля и вода, солнце и дождь, о ты, с кем вместе входит жизнь.
Эти слова, предписанные традицией, ни в коей мере не выражали подлинных чувств советника к епископу. В Игре Совета требовалось неукоснительное соблюдение всех форм приличия. Лёгкий ветерок шевельнул развешанные в зале знамёна. Матеуш вздохнул с облегчением и, набрав полную грудь чистого прохладного воздуха, продолжил:
- Войди, о ты, кто ищет союза, и выскажи нам своё желание. Мы предлагаем питье и пищу, тепло и покой.
Произнося эти слова, советник мысленно усмехнулся. В такой жаркий день, как сегодня, обещание ещё какого-то добавочного тепла никому не могло показаться заманчивым. Да и насчёт покоя... вряд ли будет спокойно на душе у дема в присутствии стольких жителей Прайма.
И он вгляделся в прибывших. Просторные, шёлковые халаты монахов гораздо больше, чем новомодные камзолы, соответствовали погоде. В центре прибывшей делегации, мерно шагал высокий, двадцати пяти летний мужчина, с серьёзным выражением лица - Сергей Инок.
Музыканты грянули приветственную песнь, и пока раздражающе примитивная мелодия повторялась снова и снова, придворные разглядывали молодого человека впереди богато одетой свиты - представителя ненавистных многим демов, который гордо шёл через тронный зал Бреговичей. Так же, как и хозяин замка, он был облачен в одежду фамильного геральдического цвета ордена (синюю). Головной убор монаха, чалма, был непривычен для большинства жителей Инурака, однако являлся обязательным атрибутом принадлежности к культу Чатра. Поверх дорогого халата, мужчина одел белую, сделанную кем-то из величайших мастеров, кирасу и аналогичные наручи. Однако, несмотря на тяжесть доспехов и расшитую драгоценными камнями одежду, Сергей двигался легко, а выглядел так, словно жара ему ничуть не досаждала.
Слева от епископа, на шаг позади, как положено по протоколу, выступал гном, с массивной золотой цепью на шее - отличительным знаком первого советника. Долее шли высшие офицеры ордена Серый Мисаль и сотники Фаланги; за ними виднелся плотный строй из двухсот гвардейцев епископства.
Процессия замерла, не дойдя трёх шагов к возвышению, на котором был установлен княжеский трон. Здесь все гости, кроме епископа, опустились на одно колено, а два правителя оказались лицом к лицу: худощавый раздражённый мужчина и высокий спокойный юноша, который боролся за свою жизнь.
Матеуш закончил формальное приветствие словами:
- Его Сиятельство князь Анастас Брегович счастлив принять долгожданного и почитаемого гостя, первосвященника Чатра, епископа Риницы, мисальдера Серого Мисаля Сергея Инока.
В точном соответствии с требованиями обряда, рыжеволосый гном распрямился и, как первый советник, ответил:
- Его Святейшество епископ Риницы приносит сердечную благодарность великодушному и гостеприимному хозяину, князю Бреговичу, графу Будояна, бану Трёхскал Анастасу Бреговичу.
Если бы не выпитые заблаговременно, перед заходом в тронный зал, Зелья Выносливости, не знаю, как я с друзьями перенесли эту духоту. Теперь же, мы стойко выносили тяжесть громоздких парадных нарядов и изнуряющую жару. А голос Громыхайла звучал уверенно и чисто, словно судьба с самого рождения предназначала ему роль первого советника, а не полицейского или начальника службы безопасности. По идее, на эту должность стоило назначить мэра Риницы Потапа Рубило, однако вся затея со свадьбой мне продолжала не нравиться, и я согласился только, желая обезопасить доверившихся мне друзей. Потап же... он был инициатором заключения династического брака и именного его я винил во всем происходящем.
После того, как обмен узаконенными любезностями завершился, остальные офицеры ордена встали с колена, а слово взял князь Брегович, перейдя к делу, ради которого и собрались здесь все присутствующие:
- Перед нами лежит ваше прошение, епископ.
По толпе ожидающих придворных пробежал довольный шепоток, ибо в словах князя содержалось тонко рассчитанное оскорбление: назвав прошением брачное предложение, он ясно давал понять, что по сравнению с ним, мой общественный ранг гораздо ниже, а он, Анастас, властен карать или миловать по своему усмотрению.
Мысленно обложив князя всеми известными мне матерными словами, я продолжал стоять ровно, сохраняя горделивую позу. А когда успокоился, без малейшего колебания, ответил таким тоном и такой фразой, которые обычно употреблял при общении с мелким торговцем в провинциальной лавке: