-Ты права – глухо сказал Стефанос – Я не говорил с тобой о любви. Но я думал, что все и так прекрасно видно.

Сердце бешено забилось. Неужели…Стефанос любил ее? Нет, этого просто не могло быть. Она скорее поверила бы в пятна на солнце, чем в то, что он любил ее. Тогда почему в его голосе неразделенная боль, и тоска поселилась в нефритовых глубинах?

-Ты…любил меня? – тихо пробормотала Афина, не веря в происходящее, но Стефанос кивнул и печально усмехнулся:

-Любил ли я тебя? Да. Фина, я очень нуждался в тебе и любил, но все прошло. Ты же так мне сказала в день нашего расставания.

Эйфория, охватившая ее, стала улетучиваться. Любил, но сейчас уже не любит. Между ними была воздвигнута стена из предательства и ненависти. Он перестал ее любить, а она. Теперь не отучилась его любить. Как и не пыталась.

 Пять лет назад в жизни Стефаноса появилась еще одно сильное чувство – его дочь. Он боготворил девочку

Но , как ни странно, это нисколько не умерило его чувств к Афине . Напротив, порой, глядя на дочку, он мечтал о том, что Афина могла бы быть сейчас рядом с ними… Вот они весело смеются, вот обнимаются и темные волосы девочки переплетаются со светлыми локонами, вот они все вместе с Николасом и Финой играют на пляже, вот они, уложив детей спать пьют чай у камина, и занимаются любовью… Почти физически ощущал он эти образы и морщился, как от боли, осознавая их бесплотность… Прятал свои мысли от всего мира, испытывая сосущее чувство вины перед женой, но ничего не мог с собой поделать. Наверное, ему все же удавалось загонять эти эмоции глубоко в себя, во всяком случае, Летиция не задавала лишних вопросов. Она вообще была из тех женщин, которые живут только настоящим и будущим, не позволяя прошлому вылезать из темноты и вмешиваться в текущий день.

Так он и жил, старательно выстраивая свою жизнь без Афины, без попыток что-либо вернуть. Обожал дочь, дорожил женой, успешно занимался бизнесом, вел здоровый образ жизни, наконец.  А потом потерял Летицию, но обрел Афину.

Когда он увидел Афину на пляже, вся эта тщательно выстроенная система рухнула, как карточный домик.

Эта женщина в очередной раз ворвалась в его жизнь и перевернула все с ног на голову. А он, чувствуя, как того и гляди начнет рушиться его мир, мечтал только об одном – чтобы она не исчезла.

Он видел, что она тоже тянется к нему, отыскивал в ее глазах тщательно спрятанные эмоции. Стефанос не мог понять, почему она поддается им. После того, как ясно дала ему тогда понять, что он ей не нужен. После всех этих лет с Дэвидом. Неужели у нее с ним что-то не так? Или это мимолетный порыв и она снова будет метаться, и терзать его?

Стефанос боялся думать о том, что будет через час, через день, через неделю и месяц. Только бы она была рядом.

Мне и правда хорошо здесь – улыбнулась она – наверно, это маки дурманят.

Он вдруг наклонился, сорвал один цветок и начал вплетать в ее волосы.

От прикосновения к ней задрожали руки, и цветок никак не хотел держаться. Афина потянулась поправить его, и их пальцы встретились. Сердце сорвалось в галоп.

- Афина – выдохнул Стефанос.

Не отрывая взгляда от ее лица, он медленно притянул ее руку и осторожно, обжигая ее кожу своим дыханием, прижался к ней губами…Уже не в силах остановиться, он покрывал поцелуями ее ладонь, сходя с ума от прикосновения ее кожи, ее запаха, вкуса…

Афина не могла ни отнять руку, ни даже пошевелиться. Затем, усилием воли стряхнув с себя это оцепенение, сжала его пальцы:

- Стефанос… пожалуйста…

Он оторвался от ее руки, но не отпустил. Несколько секунд молча смотрел в ее лицо, потом, держа ее ладошку в своей, сказал:

- Пойдем, я хочу показать тебе еще кое-то…

Афина заметила, что цветок все-таки выпал из ее волос, и опустилась на корточки, чтобы поднять его. А встав на ноги, вдруг оказалась буквально в сантиметре от Стефаноса. Застучала в голове от резкого движения кровь, и в следующую секунду ее обхватили сильные руки:

-  Ты – мое счастье – прошептал он и припал к ее губам.

Многострадальный мак выпал из ее вмиг обессиливших пальцев, и Афина порывисто обняла Стефаноса, отвечая на его поцелуй и чувствуя, как он все крепче прижимает к себе.  Он прикасался к уголкам ее губ кончиком языка. Не вынуждая и даже не прося, а только играя, позволяя ей самой сделать следующий шаг. Следовало бы отстраниться и прекратить это безумие. Но ей было так приятно.

Со слабым вздохом она приоткрыла губы, разрешая более интимный поцелуй. Его язык ворвался в ее рот — и всякая возможность трезво мыслить исчезла. Она туманно ощущала, как ее руки прикасаются к нему, гладят его напряженные мышцы.

Руки Стефаноса скользнули под занавес ее распущенных волос и коснулись спины в вырезе платья. Такие теплые, такие сильные. Его пальцы раздвинулись, чтобы захватить побольше пространства. Афина теснее прижалась к нему. Стефанос первым разорвал их объятие. Афина с трудом подняла веки и, заглянув в его глаза, содрогнулась, увидев неприкрытое желание. Оно проникло в самое ее сердце, разбив стены, которыми она себя окружила, разрушив все убеждения, которыми она так долго руководствовалась.

-Я очень тебя хочу –хрипло прошептал Стефанос, и Афина залилась румянцем, но следующие его слова повергли ее в шок: -А Дэвид страстный в постели?

Афина грустно проговорила:

-Ты не изменился, Стефанос.

-Значит, как партнер тебя он не устраивает? –продолжал Стефанос.

-Я не буду обсуждать свою интимную жизнь с тобой – возразила Афина и перевела тему: -Ты обещал, что покажешь мне красоты Италии.

Стефанос кивнул. Афина шла , теребя в руках сорванный листок и пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли. Но в присутствии Стефаноса разум бастовал и отказывался подчиняться хозяйке. Кожа и губы все еще горели от его поцелуев. Он появлялся в ее жизни и переворачивал в ней все вверх дном. Стремясь обрести потерянное равновесие, стремясь приобрести семью и мужа, она оттолкнула его пять лет назад. Оттолкнула грубо и жестоко. Первый раз в жизни он вернул ей удар. Вернул грубость и жестокость. Уменьшило ли это его боль? Афина не знала. Старалась не задумываться, не обращать внимания… но не могла не думать, не ревновать его к другим женщинам, которые могли появиться после него…

После их памятного вечера на яхте, когда она отдалась ему, он не целовал ее так нежно, как сейчас.

Как за спасительный круг цеплялась она за свою симпатию к Дэвиду. И это помогло. Они помирились, наладилась прежняя жизнь, они были счастливы и понимали друг друга…

Но это только история не знает сослагательного наклонения. А человек – знает. Могла ли Афина поклясться, что никогда не думала «А если бы…»? Не могла.

Что-то стало меняться в ее семье… Она переставала зависеть от мужа. От того, что он рядом, от его суждений, от его принципов. Афина взрослела, росли ее дети... а муж… да, он был рядом, все также целовал ее каждое утро, они почти также часто занимались любовью. Точнее хотел ее он, а она лишь лежала в собственном ледяном коконе, не позволяя податься его ласкам.

Но не было ни мысли, ни слова о том, что их семье может что-то угрожать. Выстоявшая в таких бурях, она не могла рассыпаться из-за противно зудящего ветерка.